Слава Соло - Туда, где ты

– Ты выглядишь чудесно, – резюмирует Моник и добавляет, когда горничная оставляет нас наедине, – Клеменс, прошу тебя, одумайся! Знаю, я клялась не понимать снова эту тему, но Астор может подарить тебе так много!

– Но ничего из того, что мне нужно. – улыбаюсь я. – Моник, я ценю твою дружбу и заботу, но это моя жизнь. Это не блажь и не помешательство, поверь мне. Я просто знаю, что мы с ним – одно целое. Если бы я никогда его не узнала, то всё могло бы пойти совершенно иначе.

– Я проклинаю себя за то, что нашла эту пекарню «Дюсер». – бормочет де Жарр, вызывая у меня смех.

– А я признательна тебе за это! Моник, это судьба. Мы с ним обречены были встретиться, понимаешь?

Нет, она не понимает. Я и сама не верила ни во что подобное до встречи с Джозефом.

От одной мысли о нём, тепло разливается по моему телу. Я просто знаю, что не одна больше. Он незримо рядом, даже когда мы не видим друг друга. Стоит представить его перед глазами и весь мир кажется мне по колено. Если не это та любовь, ради которой стоит бороться, то я не знаю, зачем вообще людям стоит жить.

Я спускаюсь по мраморным ступеням особняка, наступая на испещрённые узорами камни и думаю о том, что поднималась и спускалась по ним бесчисленное количество раз, даже не замечая их цвета. Сейчас белый мрамор с серыми прожилками кажется мне мертвым и безжизненным, как и каждый предмет в гостиной, как и шершавые деревянные перила, обнимающие лестницу с обеих сторон.

Вдыхаю воздух в этом особняке, где я провела долгие годы, но он так не стал для меня родным. Дом там, где Он.

Я написала ему письмо обо всём произошедшем и попросила Моник передать его. Остаётся уповать на то, что у Джозефа есть план на экстренный случай. Если он скажет бежать, то я сбегу.

Ловлю себя на этой мысли и без сожаления оглядываю безликие предметы роскоши, собранные в нашем доме из тщеславия.

Плевать. Буду ходить ногами по голой земле, если придётся. Вот только я уверена, что Джозеф не даст нам пропасть. В нём есть и предпринимательская жилка и силы преодолеть любое препятствие. А я буду с ним и во всём поддержу, даже если нам придётся начать всё сначала.

С лёгким сердцем я грациозно сажусь в чёрный экипаж. Почему у меня такое ощущение, что я в последний раз еду по маршруту до Версаля и в последний раз осознаю себя, как Клеменс де Леви-Винтадур? Может у меня просто разыгралось воображение?

Клеменс Вьен. В голове проносятся ассоциации с цветами, лёгким ветром и лесными эльфами, которых я так мечтала повстречать в детстве. Да будет так, если суждено.

Люди на улицах восторженно разглядывают меня, указывая пальцем в мою сторону. Я дружелюбно улыбаюсь им в ответ. Как просто жить, когда в душе поселилась любовь.

Версаль горит тысячей огней, заставляя восхищенно приклонять головы перед этим великолепием. Поговаривают, что этот дворец – памятник любви в камне короля к Луизе де Лавальер. По мне так слишком грандиозный и кричащий, чтобы стать монументом истинного чувства.

Кони несут вдоль живой изгороди и сада, над которыми ежедневно трудятся десятки садовников. Красота, которой окружил себя Людовик четырнадцатый, на столько поработила его, что он практически не покидает это место. Все подданные находятся подле него, сопровождая свитой, если он куда-нибудь выезжает.

Но я никогда не наблюдала пустующий Версаль. Даже не могу себе представить каково это. Энергетику дома создаёт его владелец, поэтому дворец так прекрасен – король-солнце вселяет в него тот самый свет и желание восхищаться. Без него Версаль станет просто серой грудой камней в окружении садов и фонтанов, – поблекнет и опустеет.

Меня с поклоном встречают слуги и улыбаясь проводят в бальный зал, где уже выставляют себя напоказ все сливки общества. Напудренные парики, резкие парфюмы и фальшивые улыбки – вот главные атрибуты этого мира.

– О, маркиза де Леви-Винтадур! Как я рада Вас видеть, милая!

А я вот совсем не рада. Разумеется, озвучить этого я не могу, и сразу же беру себя в руки, надеясь, что пудра и румяна на моём лице достаточно плотно скрываю бледность, спровоцированную этой встречей.

Франсуаза де Монтеспан, предпочитающая имя «Атенаис», заимствованное ей из какого-то романа, уже несколько лет является официальной фавориткой Людовика, не желающей уступать своё место кому-то другому. Ей принадлежит северное крыло дворца, спроектированное специально для неё. Казалось бы это и все её бесчисленные наряды и украшения, должны были удовлетворить её потребности и утихомирить страхи. Но Атенаис де Монтеспан решила пойти дальше, обезопасив себя от более молодых соперниц.

Разрушив связь короля с Луизой (да, памятник оказался надёжнее самого обещания любить), она завладела мыслями и чувствами короля полностью. О ней ходили скверные слухи и приворотных зельях и ядах. Хочу надеяться, что они беспочвенные, но статистика смертей и безумное влечение короля к этой женщине говорят об обратном.

В зоне риска находится типаж самой Атенаис: светлые волосы, выразительные черты лица и острый язык. Я подхожу только под первые два, но даже этого хватает, чтобы вызвать липкие ручейки по моей спине.

– Атенаис, дорогая! – моя мать появляется как раз вовремя, чтобы избавить меня от необходимости говорить с фавориткой короля. – Не нужно расточать Ваше бесценное внимание на мою дочь, выберите себе достойного соперника.

Моя бесстрашная мать просто поражает меня своей уверенностью. Вот кто точно может дать отпор этой отравительнице.

Впрочем, Атенаис ничуть не смущается, она даже улыбается моей матери, начиная щебетать остроты, рассказывая последние сплетни о том, кто находится в опале, а кто на пике. Её стараниями, разумеется. Но об этом де Монтеспан умалчивает, как бы намекая Шарлотте на то, кто на самом деле вершит здесь судьбы.

Но мою маму не запугать подобными рассказами, она отвечает ей в той же манере, так дерзко, что даже я начинаю беспокоиться за её благополучие.

– Вам не стоит напоминать мне о моём месте, – произносит Шарлотта с издевкой, – важнее, чтобы Вы не забывали о своём.

Теперь хладнокровие изменяет Атенаис, но лишь на мгновение. Я вижу, как уголок её губ дрогнул, но только затем, чтобы вновь расплыться в очаровательнейшей из своих улыбок.

– Луи! – выдыхает она.

Кажется под этим напором любовных чар пали ещё несколько окружавших нас графов и герцогов, столько убийственной нежности вложено в одно это слово.

Король не столько красив, сколько величественен и грациозен. Он останавливается рядом с нами и я не сразу спохватываюсь, излишне долго его разглядывая. Когда же наконец склоняюсь в реверансе, он не сразу разрешает нам поднять головы, видимо рассматривая глубину моего декольте.