Георгий Турьянский - Марки. Филателистическая повесть. Книга 2

«Уйдёт! Уйдёт!» — раздались крики со всех сторон. И тогда красноармеец с марки «Будь героем!», тот самый, не убитый, на счастье, Май-Маевским, вскинул винтовку и прицелился.

Раздался выстрел. Все в ужасе глядели на лошадь и удалявшегося седока.

В тот момент я подумал, что красноармеец не попал. Лошадь продолжала нестись, но седок едва накренился в седле. Он кренился всё более, пока тело его не начало волочиться по земле.

Одна его нога оставалась в стремени. Потом лошадь скрылась из глаз.

Роли поменялись местами. Китайцев взяли под охрану, их предводитель был убит или ранен, мы, напротив — освобождены. Колчак посмотрел на Май-Маевского удивлённо.

— Ваш красноармеец, кажется, только что произвёл выстрел?

— Так ведь попал! — ликующе вскричал Май-Маевский.

— В отличие от вас, сударь, — с горькой усмешкой отвечал адмирал.

Кем же был наш таинственный и грозный спаситель? Внезапно я увидел идущего по краю поляны Попова и понял, что без него здесь не обошлось. Попов тоже посмотрел в мою сторону и вдруг побежал к нам, размахивая какой-то белой тряпицей и что-то крича. Голоса его я уже не слышал.

— …и когда я увидел росу на металле, меня осенила догадка, — заканчивал своё объяснение Александр Степанович. — Под камнем, куда спускал на верёвке Эйвазов корзину, должна была находиться полость. Гигантский подземный холодильник! Такое явление случается, когда внутри горы постоянно циркулирует воздушный поток.

— Сила Лоренца! — вскричал я.

Попов поглядел строго:

— Не сыпьте терминами, в которых не разбираетесь, Буревестник. Ну, что же вы опять чепуху несете!

Лицо моего друга смотрело нестрого, скорее сочувственно. Я же и впрямь плохо соображал.

— Благородный старик Эйвазов вас кормил… — укорил Попов. — Вы же его подвели, рассказав Чингисхану про его хождения с корзиной в горы. К счастью, старик не робкого десятка и угроз не испугался.

— Иногда мы резко о нём отзывались, но кто же знал? — потирал я затекшие запястья.

— Благородство и жизнь по справедливости — это ли не настоящий рецепт долголетия! — воскликнул Попов.

— Ваша правда, Александр Степанович. Но как вы устроили поимку бандитов?

— Самое тяжелое было угадать момент, когда вас станут выводить, чтобы взять бандитов с поличным. Признаюсь, без помощи старика Эйвазова мне бы вас было не найти, — признал Попов.

— Эйвазова я, чего греха таить, держал за преступника. Но как вам удалось напасть на след китайцев? — спросил я, возвращаясь к произошедшему только что с нами.

— Эйвазов, — отвечал Попов, — привёл меня к хорошо замаскированному и ничем не примечательному входу в пещеру, который охраняли «длинные тулупы». Что ваше похищение организовал Чингисхан, я сразу понял. И поэтому я установил слежку за ним.

Повествование произвело на меня сильное впечатление. Теперь я спешил поделиться своими впечатлениями и наблюдениями, давал отчёт своей работе. Наконец, и я замолк.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — вторично в течение этого дня произнёс я, направляясь на кухню за чаем.

Профессор о чём-то размышлял. Я решился нарушить неловкое молчание.

— Никогда не думал, что в нашем альбоме так много развелось террористов.

— Вас похитили вовсе не местные талыши-азербайджанцы, Алексей Максимович. Чингисхан совсем не тот, за кого себя выдаёт.

— Тогда я ничего не понимаю, — не дойдя до кухни, я плюхнулся обратно в кресло с широко открытыми глазами.

— Китайские дикари — вовсе не китайцы.

— Но лица бандитов китайские! — закричал я.

— И вас, дорогой Буревестник, и ваших генералов подвело одно. У нас, в России власть предержащие, да, чего греха таить, и простые люди, совершенно незнакомы с собственным народом. Чан Кай Ши на самом деле — глава Тувинской Народной Республики Сат Чурмит-Дажи. Его репрессировали в 1937-м, но на одной тувинской марке его изображение осталось.

— Так он не китаец! — воскликнул я.

— Я пытаюсь вам это втолковать уже битых четверть часа! Как вы думаете, откуда на страницах с русскими марками, взяться Чан Кай Ши, если у нас отродясь не бывало марок Поднебесной?

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами.

— Да мало ли кто у нас тут шляется?

— Вот именно! Мало ли, кто. Боюсь, страна окончательно развалится, покуда Верховный Правитель России и его генералы принимают тувинцев за китайцев!

— Верховный Правитель России — не правительство страны. И причем тут тувинцы?

Профессор посмотрел на меня с сожалением, как на школьника, не выучившего урок.

— Слушайте. Тува была независимым государством вплоть до тысяча девятьсот сорок четвертого года, участвовала вместе с Монголией в войне против Германии. А потом внезапно оказалась оккупирована советскими войсками. Вам известен этот факт из новейшей истории?

— Нет, признаться.

— Вот именно. Тува — самое закрытое место в России. И сейчас туда просто так не въедешь. А до 60-х годов двадцатого века туда вовсе не пускали иностранцев. Зато почтовые марки независимой Тувы до 1944-го года выходили огромными тиражами. Их в любом альбоме найти несложно. Теперь представьте себе, что должен был делать глава независимой Тувы, сидящий в альбоме на далёкой странице, зная, что где-то за двадцать страниц отсюда преспокойно поживают русские и советские марки?

Я молчал и не знал, что и сказать. Профессор продолжал:

— Председатель Верховного Совета Тувы — это и есть тот, кого вы посчитали Чан Кай Ши. Он решил бороться с теми, кто, по его мнению, хочет воссоздать единую и могучую империю. То бишь, с белыми генералами. Сат Чурмит-Дажи выдал себя за Чан Кай Ши и с азиатской хитростью втёрся к господину Колчаку в доверие. Верных людей он нашёл на соседних марках. Тувинцы— пастухи — часто встречающийся мотив. Вы в буквальном смысле, на своей шкуре убедились, дорогой Алексей Максимович, какие они прекрасные стрелки из лука. И вас, мой дорогой, Сат Чурмит опоил сонным напитком.

— Как, вы сказали, имя их предводителя?

— Сат Чурмит-Дажи.

— Но зачем ему всё это?

— Тувинцы ненавидят империю белого царя. Страна белого царя — так в Туве звалась русская Империя до революции. Сат Чурмит-Дажи вступил в схватку с Империей, а, значит, с её генералами. А они наивно полагали, что сами ведут борьбу с нынешней властью. Только он оказался похитрее и решил извести их собственными же руками.

— У меня нет слов. А дальше?

— Знаете, я посмотрел на календарь. Это был день лунного затмения. У шаманов, коими так богата Тува, небесные знамения играют большую роль. Лунное затмение, согласитесь, непростое явление природы.

— Я так благодарен вам, Александр Степанович. Но… как вы смогли догадаться именно про Туву? Ведь… Ведь вы в глаза не видели Чингисхана!