Франсин Тун - Дочь ведьмы [litres]

Если выполнять упражнение достаточно долго, то можно обнаружить, что смеешься, зеваешь или плачешь…

Происходит нечто странное. Он чувствует, как открывается его рот. Выражение лица меняется: это лицо хныкающего ребенка, тихий, почти беззвучный плач. Он продолжает безжалостно колотить себя по бокам, на лице мелькает печаль, а потом он чувствует обессиленность. Сделав глубокий вдох, он поудобнее устраивается за столом. Чай уже остыл, а лицо у него мокрое от слез. Он вспоминает ту ночь, когда вновь увидел Кристину…

Она была так близко. Мягкий свет фар вырвал из темноты ее тело на повороте. Он помнит, какой красивой – и какой живой – она казалась тогда. Он явственно ощущает ее запах, помнит, как сразу же посчитал себя сумасшедшим. Она выглядела замерзшей, была вся в синяках. При одной мысли об этом на глазах у него выступают слезы. Он осторожно вымыл ей голову под душем. Ее волосы, ее прекрасные волосы… Он до сих пор ощущает прикосновения ее локонов. Как он обнимал ее и мыл, как смывал кровь, ее зубы в раковине, как он плакал… Ее кости на ощупь были тонкими, как у кролика. А грустные голубые глаза пронзительно смотрели на него. Он может бесконечно вспоминать об этом. Черт побери… Он не задавал себе никаких вопросов. Окружающий мир просто исчез. Осталась лишь тревожная радость от того, что он снова рядом с ней. А как он пытался вновь уберечь ее от беды! Он никогда бы не захотел снова выпустить ее из своих объятий. Но все-таки дрожащая от холода женщина отличалась от той, что вросла в его память…

В ту ночь Лорен снится, как она движется куда-то в ослепительном солнечном свете. Свет такой яркий, что проникает сквозь волосы, согревает нежным теплом, и ей кажется, что она на небесах. Потом она чувствует странный запах, доносящийся из подсобки, идет туда и открывает морозильную камеру, из которой струится пар.

Внутри – вмерзшие в сверкающий лед цветы: тюльпаны, розы и бархатцы. Она раздвигает их ледяные стебли и видит Анн-Мари. Та свернулась клубочком под ними, ее голова запрокинута вверх, а кожа голубая, как у смурфика. Она спит, и на голове у нее корона Верховной жрицы…

Найл просыпается, веки воспалены, сердце неистово бьется, как угодившая в сеть летучая мышь. Он тяжело поднимается с кровати и берет ключ от гостиной. Той самой, которая всегда заперта. Там хорошо: кремовый диван и круглый кофейный столик напротив камина, который он сам соорудил. На стене висит плакат в рамке с Эдинбургской художественной выставки, на которую они ходили вместе, а на диване разложено платье тай-дай. Посередине комнаты стоят две картонные коробки. Он касается платья, вплетая пальцы в тонкие бретельки, и прижимает его к груди. Потом зарывается лицом в ткань и шепчет:

– Кристина, я здесь, Кристина. Приходи, погляди на меня…

Он оглядывается по сторонам, потом осторожно кладет платье обратно на диван, как будто оно вот-вот рассыплется.

Из коробки он достает ее кристаллы и темно-синие свечи и зажигает их. Кристина. Я здесь, Кристина. Я хочу тебя видеть. Свечи мерцают в темноте. Он достает фотоальбом и листает страницы. Все фотографии Кристины находятся здесь, в этой комнате, и Лорен никогда их не видела. Он часто твердил себе, что она еще слишком маленькая, не доросла. Что будет скучать лишь тогда, когда увидит ее улыбающееся лицо. Ее лицо и Кладдахское кольцо на ее нежной руке…

Он пристально смотрит на пламя свечи и берет в руки стеклянные камни пурпурного, янтарного и зеленого цветов.

– Знаю, – выдыхает он, – знаю, ты будешь смеяться надо мной. Но ради бога, приди ко мне. Я готов к встрече. Иди же скорей…

Он съеживается, пока не начинают болеть голени и позвоночник. За окном слышен какой-то шорох, но потом снова наступает тишина. Полная луна светит так ярко, будто вот-вот взорвется…

Найл опускается в кресло, в котором любила читать Кристина. Он делает глубокий вдох и закрывает глаза. Сосредоточившись, он вновь пытается ощутить ее здесь, рядом с собой. Ну пожалуйста. Но когда он открывает глаза, то видит, что по-прежнему один. Платье не пахнет Кристиной. Уже давно, много лет…

Вернувшись в постель, Найл крепко сжимает одеяло, крутит в руках и пытается вспомнить, действительно ли произошло то, чего он так отчаянно хотел. Он пытается сохранить новое чувство… знание о том, что смерть не конечна, она лишь часть вечного круга…

Когда Лорен спускается к завтраку, отец сидит к ней спиной. По столу разбросаны глянцевые фотографии. Некоторые из них валяются на полу. Когда она подходит ближе, то видит на снимках свою мать. Найл поднимает голову, лицо у него в слезах. Он смотрит на нее, как будто впервые видит, как будто она чужая в его доме…

– Твоя мама больше не вернется, Лорен, она не вернется. Кристина, твоя замечательная мама.

Ей кажется, будто ее только что бросили в ледяную воду. Она похлопывает отца по плечу.

– Не переживай. Не надо так, папа.

Это все, что она может сказать в мире, который вдребезги разбивается у нее на глазах…

– Почему бы тебе сегодня не остаться дома? – Его голос дрожит, он едва сдерживается.

Лорен не хочет провести остаток дня в доме с ним, поэтому она собирается в школу. Когда Лорен уходит, Найл целует ее в щеку.

Она заходит в автобус и садится на одно из малопопулярных мест, ближе к водителю. Сегодня грохота мотора не заглушает веселая трескотня школьников. В салоне царит холодная грустная тишина. В дороге она осматривает проплывающие мимо фермы, стараясь не думать о том страшном подвале. И пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку которая помогла бы ей разобраться в том, что произошло. С проволочной изгороди, идущей параллельно дороге, свисают крохотные тушки кротов. Лорен удивляется отсутствию глаз у этих маленьких грызунов. Если они ничего не видят, то успели хотя бы почуять запах смерти? Когда автобус проезжает мимо бурого холма, она замечает притаившуюся в кустах дикую кошку…

Тишина, царившая в автобусе, перекочевывает и в школу, и через некоторое время классы один за другим обходит замдиректора. Она объявляет печальную новость об исчезновении Анн-Мари Уокер. Говорит, что теперь это уже не секрет. Анн-Мари местная, хотя и не учится в их средней школе. С момента исчезновения прошло уже больше суток, но это не значит, что ее не найдут в ближайшее время. Лорен с силой вдавливает грифель карандаша в угол блокнота, пока он не пробивает бумагу. Она старается не слушать учительницу, наблюдая за чайками, кружащимися в сером мрачном небе. Она пытается понять, не решила ли ее мать в тот день просто уйти из дома и не сделала ли Анн-Мари то же самое. Она рисует на полях цветок жизни.