Джон Пассарелла - Холодное пламя [litres]

– Но почему? – недоумевала доктор Хартвелл. – Эти женщины явно больше не беременны.

– Нет.

– Женщины могут кричать и ругаться при схватках, но…

– Но они никого не пытаются убить.

– Дин, – позвал Сэм. – Тут что-то есть.

– Мне пора, док.

– Агент Бэнкс, – сказала она, прежде чем Дин успел закончить звонок. – Эти женщины медленно умирают. Если мы не выясним причину, я не позволю детям умереть вместе с ними. Время на исходе.

Дин сунул телефон в карман и посмотрел вперед, туда, где светил фонариком Сэм. В конце грубого подземного хода, выложенного досками и фанерой, была дверь – как в обычном доме, только выкрашенная в черный цвет.

Дин поднял голову к потолку и попытался представить, как далеко и в каком направлении они зашли с того момента, как спустились вниз.

– Мы под сгоревшей силосной башней.

Теперь помедлил и Сэм – посветил на ступеньки, затем снова на дверь, мысленно прикидывая расстояние.

– Возможно, пожар не был случайностью, – предположил он. – Обломки оставили, чтобы скрыть следы раскопок.

– И что тут копали? – спросил Дин.

– То, что впереди, – Сэм принялся изучать дверь.

От времени косяк погнулся, защемив правый верхний и левый нижний углы двери. Сэм передал фонарик Дину, повернул ручку и толкнул дверь.

– Заперто?

– Заклинило. Отойди-ка.

Они оба отошли на шаг, и Сэм ударил в дверь ногой. Дверь затряслась, но устояла. После второго удара замок открылся. Дверь с возмущенным скрипом отворилась внутрь, за ней оказалось помещение намного шире прохода. Фонарик был у Дина, он и вошел первым, поводя вокруг лучом света.

После жуткого красного коридора и зловещей черной двери Дин не ожидал увидеть большую комнату, примерно двенадцать на пятнадцать футов, со стенами, выкрашенными в белый цвет. Коридор казался сооруженным наспех, как попало, а эта комната казалась почти готовой: листы фанеры были прибиты к каркасу. Конструкция была практичной и собрать ее было можно быстро. Наверное, только отсутствие окон напоминало о том, что помещение находится в яме. Однако кто-то пробил заднюю стену снизу, а за прошедшие годы влажность, плесень и гниль плохо сказались на необработанных деревянных поверхностях. Листы фанеры вздулись, кое-где гвозди выскочили из прогнившего дерева, стены покосились, но пол оставался ровным.

В центре комнаты стояла по-военному узкая больничная кровать с низкими боковыми стенками. Над спинкой поднимались две стойки для капельниц, а в изножье к раме были приварены грубые подставки для ног. Тонкий матрас, подушка и постельное белье были покрыты пятнами и плесенью. Дин предположил, что более темные пятна – это следы крови. Луч фонарика осветил металлическое кольцо, прикрепленное к боковому ограждению.

– Сэмми, – позвал он, – смотри.

Сэм обошел его и приподнял еще одно брякнувшее кольцо, связанное с первым короткой цепью, ржавое, но легко узнаваемое.

– Наручники.

– Пока больничный счет не оплатишь, не сбежишь, – заметил Дин, обходя жуткую кровать.

В правой половине комнаты будто ураган прошел. Металлическая табуретка валялась на боку, большое ведро тоже, рядом с перевернутым столиком пол был усыпан осколками фаянсового таза для умывания. В ближнем правом углу около треснувшего листа фанеры лежала – тоже на боку – детская кроватка на колесиках. Прутья были погнуты, двух колесиков не хватало, ложе треснуло пополам.

У задней стены, накренившись, стоял большой деревянный шкаф. Ножка подломилась, дверцы были разбиты, и их куски валялись среди осколков банок, давным-давно просроченных таблеток и медицинских инструментов – стетоскопа, манжеты для измерения давления, раздавленных шприцов, черного ингалятора, похожего на маленький респиратор, закрывающий нос и рот, и жутких на вид акушерских щипцов. Под щипцами обнаружился порванный листок бумаги с изображением кривой Фридмана, показывающей динамику раскрытия шейки матки.

Дин приблизился к дыре в углу дальней стены. Куски фанеры торчали внутрь, будто ее вышибло что-то с другой стороны. За стеной оказалось что-то вроде маленькой пристройки к комнате, в небольшом углублении валялась рваная черная тряпка…

– Неглубокая могила, – сказал Дин. – Здесь кого-то похоронили.

– Дин, – окликнул Сэм. – Тут что-то есть. Под шкафом.

Сэм положил дробовик на кровать, ухватился за край шкафа и поднял его. Из выпавшего ящика выскользнула тетрадь в потрепанной кожаной обложке. Шкаф опасно покачивался на трех уцелевших ножках, но все внимание Винчестеров заняло то… вернее тот, кто лежал под ним.

Луч фонарика осветил высохшее тело высокого мужчины в рваном медицинском халате, коричневых брюках и черных кожаных туфлях. Большая часть темных волос выпала, оставшиеся напоминали парик пугала. Рот был распахнут словно, человек кричал от ужаса. Кожа вокруг пустых темных глазниц висела клочьями, на кости остались следы, будто от удара топором. Туловище было вскрыто – от сломанных ребер до треснувшего таза. Белый халат вниз от груди был когда-то пропитан кровью.

– Могила, которую ты нашел, не его, – сказал Сэм. – Похоже, его швырнули о шкаф, убили прямо здесь и бросили гнить.

– Первая жертва понтианака, – заключил Дин. – Спорим, что это Кельвин Нодд.

Опустившись на колени, он проверил его карманы и вытащил небольшой бумажник, в котором нашел сорок два доллара и выцветшие водительские права.

– Доктор Нодд никогда не уезжал из города…

Сэм покосился в сторону могилы.

– Понтианак все это время была здесь?

– Встала из могилы и убила доктора Нодда. Но зачем?

– Дин, она отплатила ему тем же, – догадался Сэм. – Он приковывал пациенток к этой кровати. Он их тут убивал.

– А зачем тогда операционная, если он все равно их убивал?

Сэм подобрал тетрадь, открыл ее и прочитал имя.

– Это записи Нодда, – сказал он и перевернул первые страницы. – Он пишет о том, что происходило во время войны, когда он был на Филиппинах… Описывает зверства, которые там видел. Кажется, с помощью этих записей он пытался вылечить себя.

– Не очень-то ему это помогло…

Сэм покачал головой.

– Ну и жуть. Целые семьи и деревни – мужчины, женщины и дети – погибали под огнем автоматчиков. Слабых и раненых пленников закалывали штыками, отрубали им головы, закапывали в общих могилах. Других обливали бензином и сжигали заживо.

– Я видел документальный фильм про Батаанский марш смерти [22] Батаанский марш смерти – переход пленных филиппинских и американских солдат протяженностью в 97 км, который произошел в 1942 г. на Филиппинах после окончания битвы за Батаан. Во время изнурительного перехода военнопленные подвергались немотивированно жестокому обращению, их убивали, запрещали пить и т. п. . Ужас.