Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Питер Питчин, редактор, — Уильяму Куину, старшему наборщику Даншенерз-Аллей, 40, среда, 15 часов

Ваша записка удивила меня. Человек, о котором вы говорите, — известный вор. Соберите всех наборщиков и дружно вытолкните его из офиса. Не пытайтесь его удерживать, гоните прочь из города, а я приеду, как только пришью пуговицу к воротничку.

P. S. Поделом ему! И не сообщайте мой адрес, тогда он не сможет пожаловаться на ваше обращение. Сотрите его в порошок!

Дж. Манниглат, владелец, — Питеру Питчину, редактору «Стингер», офис, 14 часов

До сих пор дела удерживали меня вне редакции — и что я вижу здесь? В офисе ни души, никаких материалов, верстатка пуста! На этой неделе газеты не будет. Что случилось со всеми — не знаю; можно подумать, что разразилась эпидемия оспы. Прошу, приезжайте и объясните причину такого панического бегства, прямо хиджры [115] Бегство пророка Мухаммеда из Мекки в Медину. . Только сразу же, будьте так любезны!

P. S. Этот назойливый Масклер — помните, он еще заходил в понедельник и о чем-то спрашивал, — открыл напротив что-то вроде магазина и, как мне кажется с этого расстояния, что-то делает с дробовиком. Наверное, он оружейный мастер. Итак, мы хоть от него освободились.

Питер Питчин, редактор, — Дж. Манниглату, владельцу Причал № 3, вечер пятницы

В двух строках сообщаю, что срочно вызван на похороны больной матери. Когда освобожусь, подробно напишу вам все, что знаю, о хиджре, о бегстве в Египет [116] Описанное в Евангелии от Матфея бегство семьи Иисуса Христа в Египет, чтобы укрыться от царя Ирода. , об отступлении десяти тысяч [117] Отступление 10 000 греческих наемников после гибели Кира через Малую Азию к берегам Черного моря описал Ксенофонт (430–355 гг. до н. э.) в сочинении «Анабасис». и обо всем другом, что захотите знать. Не держите на меня зла. Никакого преднамеренного бегства не было. Вы можете нанять редактора, скажем, на пятьдесят лет, гарантируя регулярную выплату жалованья, но в конце срока он сделает все, чтобы поскорее сбежать.

P. S. Надеюсь, бедняга Масклер преуспеет в оружейном деле. Расколите его на рекламу!

Когда Джоэл Берд баллотировался на пост губернатора Миссури, Сэм Хенли редактировал «Горн» в Берривуде. И как только партийный съезд штата выдвинул кандидатуру Берда, он резко выступил против нашей партии. Отменный писака был Сэм — чего только он не сочинил про нашего кандидата! Клевету мы еще стерпели, но потом он сделал крутой разворот и начал писать правду. Это было уже слишком! Окружной комитет срочно провел собрание и решил, что его надо остановить, и меня, Генри Барбера, отправили на переговоры. Я немного знал Сэма — сам покупал его несколько раз — и оценил его теперешнюю стоимость в тысячу долларов. Комитету такая цифра показалась приемлемой, и когда я назвал ее Сэму, он сказал, что «это справедливо: никто никогда не говорил, что с „Горном“ трудно иметь дело». Однако с деньгами возникла некоторая задержка: кандидаты в местные органы власти еще не зарезали по осени своих свиней и были в стесненных обстоятельствах. Некоторые из них пожертвовали по борову, один дал двадцать бушелей зерна, другой — выводок цыплят, а тот, кто метил на пост окружного судьи, пожертвовал фургон. Все это надо было перевести в деньги — с большой потерей, а Сэм тем временем ругал почем зря нашу партию. Его ничто не могло остановить — на все уговоры он отвечал одно: нет денег — нет и сделки. Члены комитета были в ярости: требовалось все мое красноречие, чтобы они не объявили контракт утратившим силу, но наконец мне вручили новую, не бывшую в употреблении тысячедолларовую купюру, которую я поспешно передал Сэму.

Тем вечером состоялось собрание комитета; все снова находились в приподнятом настроении, за исключением Хукера из Джейхока. Старик сидел, откинувшись на стуле, и все время недовольно качал головой, а как раз перед перерывом взял свою шляпу и собрался уходить, бормоча, что, может, все и хорошо и честно; может, и нет никакого жульничества, но он сомневается, да, сомневается. Старый скряга повторял это до тех пор, пока я не взорвался.

— Мистер Хукер, — сказал я, — я знаю Сэма с детства, и честнее его нет в Миссури человека. Слово Сэма Генри на вес золота! Скажу больше, если кто из джентльменов мечтает о пышных похоронах и найдет траурные аксессуары, то я могу обеспечить труп. И джентльмен может унести его с собой прямо с собрания.

После этого мистера Хукера попросили удалиться.

Скинув с себя заботы, на следующее утро я спал допоздна. Выйдя на улицу, я сразу понял: что-то стряслось. На углах стояли группы людей — кто-то увлеченно читал «Горн», кто-то яростно жестикулировал, а кто-то угрюмо ходил рядом, бормоча проклятия — негромко, но от сердца. Неожиданно послышался возбужденный шум — многоголосый хор, идущий из разных глоток, и топот множества ног. В этом гаме я явственно различал слова: «Убить его! Шкуру с него содрать!» — и все в таком духе. Оглянувшись, я увидел, как мне показалось, все мужское население города, бегущее по улице. Я человек импульсивный и, хотя не знал, с кого надо содрать шкуру и кого — убить, побежал впереди орущей толпы, крича во все горло: «Убить его!» и «Шкуру с него содрать!» — и все время выглядывал жертву. Вихрем промчались мы по улице, потом я свернул за угол, полагая, что негодяй наверняка побежит сюда, потом мы вылетели на площадь, промчались по мосту, потом под аркой и наконец опять оказались на главной улице. Я истошно вопил, решив прикончить первого человека, которого догоню. Толпа следовала за мной по пятам, сворачивала туда, куда сворачивал я, пронзительно кричала в унисон со мной, и вдруг я понял: ведь это с меня хотят содрать шкуру!

Нет нужды говорить, в какой шок повергло меня это открытие. К счастью, я был в нескольких шагах от дома, где заседал наш комитет; туда я и нырнул, плотно закрыл и запер на засов двери и стрелой взлетел вверх по лестнице. Члены комитета торжественно сидели в ряд на передних скамьях, все — упершись локтями в колени и уткнувшись подбородком в ладони — о чем-то размышляли. У ног каждого валялся экземпляр «Горна». Они уставились на меня, никто не издал ни звука, никто не шелохнулся. Было что-то жуткое в этом противоестественном молчании, казавшемся еще более впечатляющим от хриплых криков беснующейся и ломившейся в двери толпы. Не в силах больше такое терпеть, я прошел вперед и схватил газету, лежавшую у ног председателя. Над колонкой редактора крупными буквами были напечатаны следующие ошеломляющие заголовки: «Подлая выходка! Коррупция проникает в наши ряды! Заговор вампиров! Генри Барбер надевает старую маску! Крыса вгрызается в папку! Шайки демократов попирают достоинство свободных людей! Низкая попытка подкупить редактора газеты двадцатидолларовой банкнотой! Деньги переданы детскому приюту!»