Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Дальше я не читал, а просто стоял, ошеломленный, посреди комнаты, впав в прострацию. Двадцать долларов! Все казалось обычной шуткой. Девятьсот восемьдесят долларов! Я не знал, что на свете так много денег. Двадцать — нет, восемьдесят — тысяч долларов! По полу плыли большие, черные цифры. Их непрекращающийся поток стекал по стенам, останавливался, замирал, когда я смотрел на него, и возобновлял движение, стоило отвести глаза. Время от времени на полу вырисовывалась цифра 20, но затем сверху наплывала 980 и полностью ее закрывала. Потом, подобно тощим коровам из сна фараона, цифры уходили маршевым шагом, чтобы сожрать нули из 1000. А в воздухе москитами плясали мириады маленьких кадуцеев [119] Магический жезл, обвитый двумя змеями; в США — символ медицины. — $$$$$. Я не мог разобраться во всем этом, но стал осознавать сложность моего положения. И тотчас старик Хукер, не поднимаясь с места, заговорил резким фальцетом, заглушив топот множества ног на лестнице:

— Ну что ж, господин председатель, значит, все без обмана. Нам говорили, что честнее мистера Хенли нет человека, но сомнения берут, что мы получим наши денежки от человека, стоящего перед нами, если только он не отложил их на траурные акс… аксес… для пышных похорон.

В этот момент я почувствовал, что не прочь сыграть главную роль в траурной церемонии. В моей ситуации каждому надо иметь хороший, удобный гроб с серебряной табличкой, обогревателем для ног и оконной нишей, чтобы слышать сплетни. А что еще я мог чувствовать?

Прыжок из окна комнаты, стремительная пробежка до соседнего леса, волевое сопротивление порывам вернуться в Берривуд для реализации политических и материальных амбиций — все это я всегда считал поступками, которыми можно гордиться, и, надеюсь, я ими горжусь.

Это была бурная ночь осени 1930 года. Время близилось к одиннадцати. Сан-Франциско лежал во тьме: рабочие газового завода забастовали и разрушили собственность компании из-за того, что газета, подписчиком которой был кузен менеджера, осудила поведение торговца картофелем, состоявшего в родстве с членом этих «Рыцарей досуга» [121] Сатирическая аллюзия к «Рыцарям труда» — первой массовой рабочей организации (1869), ставшей со временем профсоюзом. . Электрические лампочки в то время еще не изобрели. Небо плотно затягивали тучи, их с бешеной скоростью гнал по небосводу не ощущаемый на земле ветер, а они, постоянно меняя фантастические очертания, казалось, жили своей жизнью, питаемые силой зла, в котором могли упражняться в любое время, приложив свою демоническую волю.

Наблюдатель, оказавшийся в это время на кладбище «Соррел-Хилл» на углу Райской аллеи и Пути к Великому белому престолу, заметил бы человека, крадущегося меж могил к жилищу Управляющего. Когда мгла несколько рассеивалась, смутно обрисовывая силуэт человека, его фигура обретала зловещий и пугающий вид. Он был закутан до пят в длинный черный плащ. Надвинутая на лоб шляпа с широкими полями почти скрывала лицо, и так спрятанное под полумаской; когда он приподнимал голову над воротником плаща, открывалась только его борода. На ногах незнакомца были высокие сапоги, и когда случайно распахивались полы плаща, показывались ботфорты, смятые складками на икрах. Рук было не видно — он только иногда опирался правой на могильный камень, чтобы не упасть на неровной почве во время своей таинственной ночной вылазки. Присмотревшись, можно было разглядеть в руке кинжал, его лезвие шло вдоль запястья и укрывалось в кармане. Короче говоря, одежда человека, крадущиеся движения, ночное время — все выдавало в нем репортера.

Но что он здесь делал?

Утром прошедшего дня редактор газеты «Злодей дня» нажал кнопку звонка с номером 216, и мгновенно на вызов из наклонно расположенной трубы вылетел мистер Меткий Плевун.

— Я правильно понимаю, вы — 216-й? — спросил редактор.

— Таков мой номер, — ответил репортер, переводя дыхание и оправляя костюм: и то и другое вышло из-под контроля во время поспешного пролета по трубе.

— До нас дошло, что Управляющий кладбищем «Соррел-Хилл», некий Могильщик, даже имя которого говорит о бесчеловечности, виновен в грубейших нарушениях, допущенных им при управлении крупной собственностью, доверенной ему свободным народом.

— Кладбище — частная собственность, — еле слышно заметил 216-й.

— Говорят, — продолжил великий человек, не обращая внимания на слова репортера, — что в нарушение всех прав он отказывается показать свои счета представителям прессы.

— Но по закону он несет ответственность только перед советом директоров компании, — рискнул возразить репортер.

— Говорят, — отмахнулся редактор, — что обитатели кладбища во многих случаях плохо обустроены, недостаточно хорошо одеты, и в довершение всего им постоянно холодно. И их никогда не кормят — сами идут на корм червям. Также поступили сообщения, что женщины и мужчины занимают одни и те же участки, что вредит общественной морали. Много тайных пороков собрано в этом оборотне в человеческом облике, и желательно, чтобы «Злодей дня» вскрыл его подпольные методы. Если он будет упорствовать, мы вытащим скелеты из его шкафа. Для этого у газеты будут деньги, а для вас — слава — вы ведь тщеславны, 216-й?

— Я — тщеславен.

— Тогда идите, — воскликнул редактор, поднимаясь и властно взмахивая рукой. — Идите и «ищите дутую славу» [122] Отсылка к «семи возрастам человека» из пьесы «Как вам это понравится» Шекспира. .

— Она будет найдена, — ответил молодой человек и, прыгнув в люк на полу, исчез. Через мгновение редактор, который, отпустив подчиненного, стоял неподвижно и словно погрузился в размышление, вдруг подскочил к люку и закричал вниз: «Эй, 216-й?»

— Да, сэр, — послышалось издалека.

— Насчет «дутой славы» — думаю, вы понимаете, что речь тут идет не о вас, а о другом человеке.

Исполняющий свой долг в надежде на похвалу хозяина, мистер Меткий Плевун, известный также как 216-й, в своем профессиональном одеянии уже знаком догадливому читателю. Увы, бедный мистер Могильщик!

Спустя несколько дней после описанных событий бесстрашный, независимый и деятельный страж и советчик общественности сан-францисский «Злодей дня» вышел со статьей на весь разворот с приведенными ниже слегка смягченными заголовками: «Ад на земле! Коррупция среди руководства кладбища „Соррел-Хилл“. Священный город мертвых в грязных лапах дьявола в человеческом облике. Страшные злодеяния на кладбище. Священные могилы в запустении. Останки матери. Распад тела прекрасной дамы, бывшей при жизни душой счастливого семейства. Управляющий — бывший заключенный. Как он убил соседа, чтобы зарыть первый труп и открыть кладбище. Он хоронит своих покойников где хочет. Оскорбительное высокомерие с представителем свободной прессы. Последние слова малышки Эльзы: „Мама, скорми меня свиньям“. Контрабандист владеет нелегальной фабрикой по изготовлению костяных пуговиц на территории кладбища. Похороненный лицом вниз. Отвратительные оргии среди гробниц. Танцы на могилах. Дьявольское расчленение — груда носов и ушей покойников. Никакого разделения полов; просьба о компаньонках для девушек не принята во внимание. Якобы „телятина“ — работающим по найму. Сведения из родных мест о негодяе. Мерзкое раболепие наших современников — указания на заговор. Ненормальные аномалии. Скрюченный, как щипцы для орехов. Нечестные похороны. Подозрительно низкие цены на сало. Насущный вопрос: на ком вы жарите пирожки?»