Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

Подойдя к карточному столу, я провожу рукой по потертому зеленому сукну. И мне в голову приходит идея.

– Давайте сыграем.

– В покер? – презрительно усмехается Тайлер. – Мы тут не играем на пшеницу, Тейт. Сколько у тебе при себе денег?

– Давайте лучше поднимем ставки, – небрежно пожав плечами, говорю я.

– Мне нравится, как это звучит. – Бен снимает свою джинсовую куртку и потирает руки. – Что именно ты предлагаешь?

– Покер с раздеванием.

– Да, черт возьми! – Бен хлопает меня по спине и, усевшись за стол, начинает тасовать колоду.

– В этом нет ничего необычного, – замечает Тэмми, садясь за стол.

Эли испытующе смотрит на меня.

– Я готова рискнуть.

– Давай сюда, Джимми. – Тайлер отрывает его от барной стойки и, толкая в спину, подводит к столу.

– В какую игру мы будем играть… в ту, где сдается по тринадцать карт? – бормочет Джимми в свою рюмку, валясь на стул, стоящий рядом со мной.

Последним за карточный стол садится Тайлер. Он все еще сверлит меня настороженным взглядом. Все еще не доверяет.

– Сдаем по пять карт. И не больше двух пасов, – говорит он.

Бен сдает нам по пять карт.

Мы смотрим каждый в свои карты, и в комнате повисает напряжение, такое же, какое порой чувствуется в воздухе перед самым ударом молнии.

Тайлер самодовольно ухмыляется. Я вижу его насквозь, у него все эмоции написаны на лице и выражаются в жестах… Его всегда было легко раскусить. Вполне очевидно, что он очень доволен своими картами. А вот я научился не показывать своих истинных эмоций, играя в американский футбол. Честное слово, половина этой игры зависит от умения думать – особенно если ты квотербек: тут все дело в том, чтобы искусно проводить обманные приемы. И теперь, хотя на руках у меня флэш, я начинаю ерзать на стуле, подаюсь вперед, тру затылок. Мне надо заставить их всех думать, будто я приперт к стенке.

У Тэмми вообще нет приличных карт, нет даже какой-нибудь жалкой пары двоек, но она не жалуется. Не отрывая глаз от стола, она снимает с себя платье.

Тайлер и Бен прыскают со смеху.

Тэмми поднимает свои очки на голову с таким видом, будто ей плевать, но я вижу, как она заливается краской. Мне вовсе не хочется смотреть на нее, но я должен – за этим я сюда и явился. Метку я замечаю прямо под розовой резинкой ее трусиков, на левом бедре. От вида этого дьявольского клейма у меня на затылке волосы встают дыбом. Значит, это правда. Мисс Грейнджер была права. Шестое колено – клейма есть на них всех.

– Сделай фотку, тогда эта картинка сохранится дольше, – говорит мне Тэмми.

Все начинают смеяться. Даже Джимми.

Мне сейчас хочется одного – закутать ее в джинсовую куртку Бена и извиниться, но вместо этого я выдавливаю из себя улыбку. Трое уже попались, остались двое.

Пока Тайлер изо всех сил блефует, вероятно, умирая от желания что-нибудь с себя снять, чтобы продемонстрировать всем мышцы своего живота, Бен сидит, сложив руки на груди, словно он предпочел бы не снимать с себя ничего. В детстве Бен был немного полноват, и его дразнили, говоря, что титьки у него побольше, чем у его сестры. Сегодня дразнить его не отважился бы никто.

Тайлер краем глаза следит за мной. И я чувствую, как в моей душе снова поселяется дух соперничества. Я думал, что похоронил его вместе с отцом, но сейчас я чувствую, как он возрождается, пронизывая каждую клеточку моего тела. Мне хочется победить Тайлера, чего бы мне это ни стоило, преподать ему урок. Но я не прочь и проиграть одну из партий. Хотя я больше не тренируюсь на игровом поле, работа на ферме – это тоже не мед. Я в отличной физической форме, и я это знаю. Единственный предмет одежды, который я не могу с себя снять, – это мой галстук.

Следующую партию я выигрываю. А у Бена ничего нет. Он спускает свои брюки цвета хаки и демонстрирует нам отвисшие трусы из шотландки. Все свистят и вопят, когда он поворачивается так, чтобы мы все могли хорошенько рассмотреть его со всех сторон. Метка оказывается у него на задней поверхности одной из икр.

Уронив свои карты на пол, я лезу под стол, чтобы дать возможность видеокамере подробно все заснять. Клеймо Бена выглядит свежим, красным, и я почти что чувствую, как от него исходит жар.

Тайлер наклоняется, засовывает голову под стол и пристально смотрит на меня.

– Ты там в порядке, Тейт?

– Да, все путем. – Я ударяюсь головой о низ столешницы, затем опять усаживаюсь на свой стул.

Следующую партию проигрывает Эли – у нее на руках есть только пара шестерок. Я смотрю на нее во все глаза, но мне вовсе не хочется, чтобы она что-то снимала, только не при всех. И особенно не при Тайлере. Она расстегивает свой бирюзовый ремень, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Один только звук, который толстая, разношенная кожа издает, скользя через петли на поясе ее джинсов, зажигает во мне огонь.

Она сворачивает ремень и кладет его на стол.

– И это все? – подначивает ее Бен.

Она вскидывает бровь.

– Когда речь идет о девушках, считаются и аксессуары.

– Слабачка, – едва слышно говорит Тэмми. Я не могу сдержать улыбки.

Теперь остается один Джимми. Он спасовал уже два раза. Его песенка спета, и мы все это знаем. Он берет сданные ему карты, и я сразу же вижу, как он раздражен. На пушке над его верхней губой выступают бисеринки пота. Он готов сдаться. Когда он кладет свои карты на стол, оказывается, что на руках у него полный пшик. Я вижу, как он мучается, пытаясь решить, что снять: рубашку или брюки. В конце концов он выбирает рубашку. Он всегда был малым со странностями, но сейчас мне его жаль. Кожа у него бледная и гладкая, как у младенца. Я вижу каждое его выступающее ребро, а также пять-шесть волосков, торчащих у него из груди в самых неподходящих местах.

Сложив рубашку, он вешает ее на спинку стула, и я на миг вижу на его крестце что-то очень похожее на ту самую метку. Но он тут же садится вновь, и я не успеваю разглядеть ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что это и впрямь то, что я ищу. Он ясно дает понять, что хочет, чтобы его просто оставили в покое, но я не могу этого сделать, ведь мне необходимо записать метку на видео. Он самый последний. Сделаю запись и могу валить.

Мне совсем не хочется это делать, но я начинаю дразнить его, насмехаться, чтобы заставить снова встать. Прикрываю глаза рукой и говорю:

– Джимми, дружок, может, тебе лучше надеть ее обратно?

Тайлер и Бен сразу же присоединяются к моим подначкам.

– Ты же не хочешь, чтобы наши дамы получили психологическую травму на всю жизнь.

– Если ты снимешь что-нибудь еще, мы все потеряем способность иметь детей.

Джимми оглядывает игроков, сидящих за столом, – смотрит на каждого, кроме меня. Они все стараются сдерживать смех, но чем больше пытаются, тем меньше им это удается, пока они не начинают хохотать, как гиены.