Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

– Как же здесь красиво! – Она сжимает мою руку, будто понимает, как мне сейчас нелегко. – Прямо как в сказке.

– Угу. – Я с усилием сглатываю.

На лужайке перед фасадом здания Общества охраны старины из тюков прессованного сена построен лабиринт, который освещают лампы накаливания, наполненные инертным газом, и фонари из тыкв с прорезанными отверстиями в виде глаз, носа и рта. Точно так же все было устроено и в прошлом году, и в позапрошлом. Вероятно, так же обстояло дело и сотню лет назад. В наших местах никогда ничего не меняется.

Я был здорово на взводе, когда в прошлом году они все-таки провели итоговый матч. А после того, как я чуть не отправил на тот свет бедного парнишку, они устроили Праздник урожая. Но в нашем городе все предпочитают смотреть сквозь пальцы на любое нежелательное событие, как будто это никого не касается, как будто это просто не их дело. Вот так и получилось, что когда распространилась новость о бойне, которую в хлеву для стельных коров учинил мой отец, и в Мидленд, точно стервятники, слетающиеся на падаль, приехали репортеры, им не удалось отыскать в городе ни единого человека, который пожелал бы дать интервью. Мама тогда была благодарна, меня же именно это обстоятельство обеспокоило больше всего. Что местным жителям известно такого, что надо было скрывать?

Вереница детишек с личиками, размалеванными под тигров и принцесс, хохоча, бросается вперед и исчезает в лабиринте. Это напоминает мне о том, зачем я вообще явился сюда. Если во всей этой истории про козни дьявола и впрямь есть хотя бы крупица правды, я должен сделать все, что в моих силах, чтобы это остановить. Ради моего отца. Ради моей семьи. Ради будущего.

В то время, как всем остальным гостям приходится обходить основное здание Общества охраны старины и входить через боковую калитку, чтобы попасть на лужайку, располагающуюся позади него, мы, Тейты, как и остальные семьи, произошедшие от основателей поселения, входим через парадную дверь. Это наша привилегия. Именно этого от нас и ждут. Переступив порог, я чувствую себя так, словно сделал выбор, словно теперь я часть всего этого, нравится мне это или нет.

Я замечаю, что у Джесс расстегнулся медальон и она никак не может его застегнуть.

– Я могу помочь, – говорю я, подходя к ней. Застегивая медальон на ее шее, я прошу: – Присмотри за Умничкой, пока меня не будет.

Умничка оборачивается и смотрит на меня так, будто хочет сказать мне по этому поводу пару теплых слов, но я заговорщически ей подмигиваю, и она успокаивается. До нее доходит, что я имел в виду.

Умничка берет Джесс за руку и по длинному коридору ведет ее на лужайку позади здания, туда, где и проходят гулянья и торжества. Мама идет за ними, обеими руками сжимая перед собой свою сумочку с таким видом, будто это последний оставшийся на борту тонущего «Титаника» спасательный жилет.

Я иду, устремив взгляд вперед, но все равно чувствую, как на меня с портретов, которыми увешаны стены коридора, смотрят мои предки и члены остальных семей, основавших Мидленд. Хотя они и заточены за стеклом, ощущение у меня такое, словно они наблюдают за мной… ждут.

С каждым шагом мое сердце колотится все быстрее и быстрее.

Когда мы выходим из здания через одно из французских окон, идущих вдоль всей задней стены, я замечаю, что стекло, которое я разбил, пробираясь сюда, чтобы отыскать тайную комнату, уже заменено и все выглядит так, словно ничего и не было. На мгновение я и сам задаюсь вопросом: а не привиделась ли мне та сцена? Интересно, не так ли чувствовал себя в конце жизни и мой отец, подвергая сомнению все, каждую мелочь, каждый пустяк, думаю я, но когда ко мне подходит мистер Нили, здоровается и крепко сжимает мой локоть, я окончательно уверяюсь, что все это было реально.

– Добро пожаловать домой, Клэй, – говорит он. Глаза его самодовольно блестят, когда он ведет меня к краю внутреннего дворика, чтобы все собравшиеся могли вдоволь на меня насмотреться.

Я нервно оглядываюсь по сторонам. Они смотрят и ждут: что же произойдет теперь? Ненавидя сам себя за то, что я это делаю, я пожимаю руку мистера Нили. И почти чувствую, как вся община делает глубокий вдох.

Точно по команде группа музыкантов начинает играть пронзительную мелодию в стиле «блюграсс». Пары начинают танцевать тустеп, вокруг носятся дети, напившиеся фруктовых прохладительных напитков и наевшиеся пирогов. Сверху висят провода с крошечными белыми лампочками, мерцающими, словно звезды, сошедшие с небес.

Миссис Нили быстро отводит маму к остальным женщинам из семей, предки которых основали Мидленд. Похоже, они без колебаний принимают ее вновь в свои ряды, но в маме есть некая отстраненность, как будто ее связь с реальностью не так чтобы очень крепка. Интересно, смогут ли они это увидеть. О, господи, надеюсь, что нет.

Только один член нашей семьи не изменился – это Умничка. И если повезет, ей никогда не придется меняться. Люди рассыпаются мелким бесом перед Джесс, твердя ей, какая она красотка. Ее приглашает на танец младший брат Бена Гилмана. Он хороший парнишка и вполне приличный квотербек в команде по американскому футболу Промежуточной школы Мидленда. Возможно, именно это и нужно сейчас Джесс – напоминание о том, как обстояли дела раньше и как они должны обстоять.

И вот так, просто, я вдруг обнаруживаю, что вновь вовлечен во все это. Было бы так легко вернуться к прежней жизни, к прежнему состоянию: неведению скота, который ведут на бойню. Думаю, в этом и состоит план дьявола – на первый взгляд все выглядит, как пасторальная живопись Эндрю Уайета, но на самом деле это врата в ад.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь взять под контроль свои нервы. Просто держись оговоренного плана действий, Клэй. Добудь видеозапись и делай отсюда ноги.

Я встречаюсь взглядом с Тайлером, который ошивается во внутреннем дворике вместе с Тэмми, Беном и Джимми. Судя по его виду, увидев здесь меня, он ничуть не удивился. Очевидно, мистер Нили сказал им всем, что сегодня вечером я приеду сюда.

Как мне ни хочется просто-напросто подойти к ним и разделаться со всем этим делом, я понимаю, что вместо этого я должен сделать так, чтобы они подошли ко мне сами. Я хожу среди участников праздника, ведя себя как можно более буднично. Все хотят говорить со мной об одном и том же – об американском футболе, и впервые за весь последний год я этому рад. Я направляюсь к шведскому столу – столы стоят в центре лужайки, и они сплошь уставлены кастрюлями из жаропрочного стекла с овощами. Мистер Миллер установил здесь свою коптильню. Воздух вокруг пропитан восхитительными ароматами: пахнет орехами пекан, специями, сливочным маслом и карамелью. Везде расставлены корыта с огромными блоками льда, где стоят всевозможные виды газировки и бочонки с пивом. Под красно-белыми клетчатыми скатертями прячутся дети и подростки, пытающиеся незаметно наливать себе пиво, точно так же, как когда-то это делали Дейл и я. Теперь мне больше не приходится таиться, как приходилось тогда. В нашем городе, если ты играешь в американский футбол, то можешь уйти от ответа, даже совершив убийство. Я наполняю пластиковый стаканчик пивом и, нагнувшись, протягиваю его тем, кто сидит под столами.