Йон Линдквист - Икс. Место последнее [litres]

Если бы не Линус.

Линус – то необходимое условие, которое вынуждало его продолжать игру, поддерживать шарики в движении. Да, шарики . Сейчас шаров было уже множество, и Томми это бесило, потому что он чувствовал себя слишком старым и уставшим, чтобы успевать контролировать их все. А бонусная бесплатная игра между тем еще бесконечно далека. К черту метафоры. Просто иди.

На площади болталось непривычно много народа. Дождь все еще моросил, но это даже хорошо: постоянному ветру теперь сложнее гонять пыль.

У фонтана, который огородили по периметру бело-синей лентой, стоял полицейский пикет и фургон без опознавательных знаков, принадлежащий, скорее всего, криминалистической лаборатории. Тело Чиво уже увезли. Внутри оцепления разговаривали двое криминалистов в белых комбинезонах. Томми сощурился на единорога, на котором слабый рассветный свет падал на свежие пятна крови.

Сообщение из редакции было коротким: «Чиво покончил с собой в Сарае. Напоролся на статую. Возьмешься?» Томми не ответил.

Он прогуливался по площади: несколько полицейских опрашивали местных жителей, которые, казалось, не были рады такому вниманию. Около магазина группа побольше собралась вокруг какого-то накачанного типа, который что-то записывал в блокнот. Через пару секунд Томми узнал Мехди: коллега, учитывая, что придется ехать в Сарай, оделся в худи и трекинговые ботинки, то есть провернул тот номер с превращением, который был бы просто смешон, если бы на него решился Томми.

Когда Томми приблизился, группа рассеялась, а Мехди обернулся к нему с раздраженным выражением лица. Увидев Томми, он покачал головой.

– Какого черта, Томми. Приходишь тут, как волк в стадо овец.

– Да какой из меня волк. И они на овец не очень похожи.

– Ты знаешь, о чем я. Выглядишь как легавый.

– Да завали ты. Что ты здесь делаешь?

Последняя реплика прозвучала слишком агрессивно, еще и « да завали ты », бог мой. В обществе Мехди Томми, как и всегда, чувствовал себя реликтом эпохи Гутенберга. Мехди нахмурил густые брови и, казалось, обиделся.

– Ты отказался, я взялся. Для тебя это проблема?

– Нет, на самом деле нет. Сорри. Тут просто…

Выражение лица Мехди смягчилось, и он кивнул:

– Это вроде как твоя тема. Почему же отказался?

– По личным причинам.

– Тем же, что и раньше?

– В смысле?

– Когда мы играли в боулинг. Ты спросил, здесь ли тот чистый кокс. Сказал, что тебе нужно знать по личным причинам.

– Ни хрена себе у тебя память. Да, причины те же.

– И что?

– Что говорят люди?

Мехди покосился на блокнот и инстинктивно прижал его к себе, словно Томми и правда был тем самым волком и мог вырвать блокнот своими жадными до сенсаций зубами. Томми поднял руки, показывая, что ничего такого у него и в мыслях не было, ни в практическом, ни в журналистском плане.

– Это твое, – сказал Томми. – И я это не трону. Но мне надо знать. По тем же причинам.

– У тебя кто-то в этом замешан, что ли?

– Да. Но, пожалуйста, давай на этом остановимся.

Мехди ручкой почесал затылок и пролистал блокнот.

– Ну, – сказал он. – Все одновременно глупо и просто. Чиво пришел сюда со стремянкой. Залезает на нее, бросается на статую, некоторое время трепыхается, умирает. Вот и вся история. Никакого видимого принуждения, ничего.

– А до того?

Мехди засунул язык под верхнюю губу, и на секунду, глядя на него, можно было представить нечто невероятное: иранца с жевательным табаком во рту. Видимо, ему удалось разузнать что-то очень важное, но делиться этим он не хотел. Он покосился на Томми и сказал:

– Ну ладно. До того, видимо, в конторе Чиво была какая-то разборка.

– В качалке? Что за разборка?

– Скажем так, тяжелая разборка.

– Ладно. И что?

Мехди вздохнул, закатил глаза, словно обращаясь к небесам и говоря: смотри, как я плюю на собственные интересы, чтобы помочь коллеге в беде, запиши это в свою большую книгу .

– Приезжает фургон, оттуда выходят три… Барака Обамы, один из них довольно сильно «разукрашен». Потом разборка. Выстрелы. Троих закидывают в заднюю комнату. Одного выводят. Уезжают. Потом приходит Чиво со стремянкой, остальное ты знаешь.

Информация, которой поделился Мехди, была настолько концентрированной, что у Томми несколько секунд ушло на то, чтобы ее переварить и создать себе картину произошедшего. Набросав в голове эскиз, он смог произнести только:

– Барак Обама.

– Да. Он самый.

– Три?

– Да. Три.

Было очевидно, что больше Мехди ничего не расскажет, и Томми сменил тактику, давая понять, что они, несмотря ни на что, в одной команде.

– Трупы, – сказал Томми. – Что они делают с трупами?

– Не понял.

– Серьезно, Мехди. Ты же думаешь о том же, что и я. Что ты сейчас на моей половине поля. Самоубийства. Но не все покончили с собой. Многие просто исчезли. Больше двадцати человек. И ни одного гребаного трупа.

– Видимо, хорошо умеют их прятать. Сжигают, топят, хрен знает.

– Но не в таких количествах. Так не бывает. Всегда кто-то налажает, произойдет что-то непредвиденное. И тогда обнаруживается тело или его части. Один-два раза я бы еще повелся. Но не больше. Так что же они, черт возьми, делают?

Даже если такая постановка вопроса раньше не приходила Мехди в голову, сейчас он задумался и оглядел площадь, словно высматривая пропавшие тела. Томми воспользовался его рассеянностью и спросил:

– А фургон? В угоне?

Мехди кивнул, и Томми понял, что тот уже начал формулировать будущий текст о том, что оказалось в тени более сенсационных самоубийств. Томми не стал ему мешать, попрощался и пошел в сторону северного квартала.

– Эй-эй! – закричал Мехди. – Ты куда?

– Это твоя история, – бросил Томми через плечо. – Обещаю.

Мехди догнал его и пошел рядом.

– Не то чтобы я тебе не доверяю, Томми, просто…

– …просто не доверяешь.

Мехди было нечего добавить, и они молча направились в «Диабло Негро Джим».

Пройдя немного, Мехди достал свой огромный телефон и сделал несколько фото людей у фонтана. Не успел Томми отреагировать, как тот уже фотографировал себя и Томми. Только когда это стало fait accompli [44] Свершившийся факт (фр .). , он спросил:

– Ты же не против, да?

– Ты что, не взял с собой фотографа?

– Да нет, он где-то здесь. Снимает. Данне. Это для «Инсты».

– «Инстаграма».

– Угу.

Всю дорогу пальцы Мехди порхали по экрану, как приманка для рыбы по водной поверхности. Мехди был активен в социальных сетях . «Инстаграм», «Твиттер», «Фейсбук», возможно, и другие платформы, названия которых Томми не знал, потому что соцсети его особо не интересовали, и у него даже не было профиля в «Фейсбуке».

Томми раздумывал, не попросить ли Мехди удалить фотографию, которую тот только что сделал. Он видел ее всего секунду, но успел разглядеть на переднем плане в меру серьезного Мехди, а за ним – потрепанного второстепенного персонажа, которому можно доверить максимум комичный монолог, если публика заскучает. Убрав телефон, Мехди спросил: