Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

Так высказался Перс относительно господина Дебьенна и господина Полиньи. В связи с этим я заговорил с ним об их преемниках, удивляясь тому, что в «Мемуарах одного директора» господина Моншармена подробнейшим образом говорится о деяниях П. О. в первой части, зато во второй об этом даже не упоминается или почти не упоминается. На что Перс, который знал «Мемуары», как будто сам их написал, заметил, что я найду всему объяснение, если дам себе труд поразмыслить над несколькими строчками, которые как раз во второй части своих «Мемуаров» Моншармен опять соизволил посвятить Призраку. Вот эти строки, представляющие для нас особый интерес, так как в них излагается, каким наипростейшим образом закончилась знаменитая история с двадцатью тысячами франков:

«Кстати о П. О. (это пишет господин Моншармен), чьи странные фантазии нашли отражение в начале моих «Мемуаров», я хочу сказать лишь одно: сделав красивый жест, он искупил беспокойство, причиненное моему дорогому коллеге и, надо признаться, мне самому тоже. Он наверняка счел, что всякой шутке есть пределы, в особенности если она обходится настолько дорого, что возникает необходимость привлечь полицейского комиссара, да, в ту самую минуту, когда через несколько дней после исчезновения Кристины Дое в нашем кабинете должна была состояться встреча с господином Мифруа, которому мы собирались рассказать всю эту историю, на письменном столе Ришара в красивом конверте с надписью красными чернилами «От П. О.» мы обнаружили довольно значительные суммы, которые ему удалось за короткое время заполучить из директорской кассы, и все это под видом игры. Ришар сразу решил, что на этом следует остановиться и не давать делу хода. Я согласился с мнением Ришара. Все хорошо, что хорошо кончается. Не так ли, мой дорогой П. О.?»

Разумеется, Моншармен, особенно после возврата денег, продолжал думать, что стал на какое-то время игрушкой в руках склонного к шутовским выдумкам Ришара, а Ришар, со своей стороны, ничуть не сомневался, что Моншармен, дабы отомстить за какие-то шутки, придумал все дело П. О.

Момент был подходящий, чтобы спросить у Перса, каким образом, с помощью какой хитрости Призраку, несмотря на английскую булавку, удалось извлечь из кармана Ришара двадцать тысяч франков. Он ответил, что не уточнял столь незначительную деталь, но если я сам захочу «поработать» на месте, то наверняка найду ключ к загадке непосредственно в директорском кабинете, надо только помнить, что Эрика недаром называли любителем люков. Я пообещал Персу заняться, как только выберу свободное время, полезными изысканиями с этой стороны. Сразу же скажу читателю, что результаты моих изысканий оказались вполне удовлетворительными. По правде говоря, я не надеялся обнаружить столько неопровержимых доказательств достоверности приписываемых Призраку чудес.

И хотелось бы, чтобы люди знали: записки Перса, письма Кристины Дое, заявления, сделанные мне бывшими сотрудниками господина Ришара и господина Моншармена, а также самой крошкой Мег (достопочтенная мадам Жири к тому времени, увы, скончалась) и Сорелли, которая живет теперь на пенсии в Лувесьенне, так вот, хотелось бы, говорю я, чтобы люди знали: все документы, доказывающие существование Призрака, документы, которые я сдам в архивы Оперы, нашли свое подтверждение благодаря нескольким важным открытиям, которыми я в какой-то мере могу гордиться.

И если я не смог отыскать Озерное жилище, так как Эрик наглухо закрыл все тайные подступы к нему (хотя я уверен, что туда легко можно было бы проникнуть, если бы провели работы по осушению озера, о чем я не раз обращался с просьбой к руководству министерства изящных искусств [20] За сорок восемь часов до выхода в свет этого произведения я снова говорил на сей счет с господином Дюжарден-Бометцем, нашим столь любезным заместителем министра по делам изящных искусств, который подал мне надежду, я сказал ему, что долг государства – покончить с легендой о Призраке, дабы восстановить на бесспорной основе любопытнейшую историю Эрика. Для этого необходимо – что, кстати, достойно увенчало бы и мои личные труды – отыскать Озерное жилище, в котором сокрыты, возможно, истинные сокровища музыкального искусства. Не остается сомнений, что Эрик был бесподобным артистом. Кто знает, быть может, в Озерном жилище мы найдем знаменитую партитуру его «Торжествующего Дон Жуана»? ( Прим. авт .) ), то тем не менее я нашел тайный коридор коммунаров, дощатые перегородки которого местами рушатся; а кроме того, обнаружил люк, через который Перс с Раулем спустились в подвалы театра. В темнице коммунаров я заметил множество инициалов, начертанных на стенах брошенными туда несчастными, и среди этих инициалов Р и Ш – РШ! Разве это ни о чем не говорит? Рауль де Шаньи! И сегодня еще буквы вполне различимы. На этом я, разумеется, не остановился. В первом и третьем подвальных этажах я привел в действие два люка поворотной системы, о которых понятия не имели машинисты сцены, ибо они пользуются лишь люками горизонтального скольжения.

И наконец с полным знанием дела я могу сказать читателям: «Посетите однажды Оперу, попросите разрешения походить там спокойно, без глупого сопровождения, зайдите в ложу номер пять и постучите по огромной колонне, отделяющей эту ложу от авансцены; постучите своей тростью или кулаком и послушайте… на уровне вашей головы: колонна издает гулкий звук! И после этого не удивляйтесь, что в ней обитал голос Призрака; колонна эта полая, в ней хватит места для двух человек. А если вас удивит, что во время событий в ложе номер пять никто не обратил внимания на эту колонну, то не забудьте, что на вид это массивный мрамор, а заключавшийся в колонне голос доносился, казалось, скорее с противоположной стороны (ибо Призрак-чревовещатель мог направлять свой голос, куда ему вздумается). Колонна обработана, изваяна, высечена, иссечена вдоль и поперек резцом художника. И я не отчаиваюсь обнаружить в один прекрасный день фрагмент скульптуры, который может свободно подниматься и опускаться, обеспечивая тем самым таинственный ход, способствовавший общению Призрака с мадам Жири и его щедротам. Разумеется, все увиденное, прочувствованное, изученное мною – ничто в сравнении с тем, что мог действительно создать в тайниках монументального здания Оперы такой небывалый, фантастический персонаж, как Эрик, но все эти открытия я отдал бы за одно-единственное, которое мне довелось сделать в присутствии самого администратора в директорском столе, в нескольких сантиметрах от кресла: люк длиной с паркетину или с предплечье, не более того… люк, который открывается наподобие крышки шкатулки, люк, через который я вижу, как протягивается рука и ловко шурует в свисающей фалде фрака…