Джек Кетчам - Девушка по соседству

Донни как-то сказал, что не может понять, в чем там проблема с детьми. Да он бы эту красотку трахнул с ходу.

С нашего места мы видели Вилли, Вуфера, Мег, Сьюзан и Рут – на другом краю поля. Они устроились рядом с семейством Морино.

Весь город был здесь.

Любой, кто мог ехать, идти или хотя бы ползти, обязательно заявлялся поглазеть на праздничный салют. Не считая парада в День поминовения павших, это было самое крутое зрелище года.

Полиция тоже была здесь – но разве что галочки ради. Никто и не помышлял ни о каких беспорядках. Город все еще пребывал в такой фазе развития, когда все знакомы друг с другом. Или же знают того, кто знает еще кого-то. Люди, выходя из дома, оставляли двери открытыми – на случай, если в их отсутствие кто-нибудь заглянет в гости. Копы по большей части были друзьями нашей семьи. Мой отец был знаком с ними по работе в баре и по встречам в клубе ветеранов.

Здесь же они следили, чтобы никто не запустил фейерверк слишком близко к людям. Так что, как и все мы, они стояли в ожидании грандиозного шоу.

Мы с Донни слушали мистера Хендерсона, который рассказывал о новом выводке щенят, попивали из термоса чай со льдом и, смеясь, угощали друг друга отрыжкой, приправленной запахом тушеного мяса. Мама всегда клала в мясо много лука. Отец делал вид, что терпеть это не может, но на самом деле ему такая заправка очень нравилась. Через полчаса мы с Донни должны были созреть для неслабого залпа из задниц.

Из громкоговорителей неслись марши Джона Филиппа Сузы.

Над зданием школы висел рогатый месяц.

Малышня развлекалась, бегая друг за другом по всему полю. Народ начал зажигать бенгальские огни. Прямо за нами кто-то подпалил целую упаковку двухдюймовых шутих – грохнуло, словно пулеметной очередью.

Мы решили сходить за мороженым.

Грузовичок «Гуд Хьюмор» имел отличный навар. Детвора облепила его со всех сторон. Мы постепенно протолкались к окошку. Я взял шоколадное мороженое, Донни фруктовое, и мы потащились обратно.

И тут мы увидели Мег, стоявшую прямо за грузовиком. Она разговаривала с мистером Дженнингсом.

Мы застыли на месте.

Потому что мистер Дженнингс был также офицером Дженнингсом. Копом .

В ее поведении, жестикуляции, в том, как она наклонялась к нему, что-то втолковывая, было нечто, давшее нам сразу понять , о чем она говорила.

Это было страшно. Просто шок.

Мы застыли, не в силах пошевелиться.

Мег рассказывала ему. Она предавала Рут. Предавала Донни и всех остальных.

Нас она не видела.

Какое-то время мы просто пялились на нее и потом, словно по сигналу, посмотрели друг на друга.

Мы подошли ближе. Ели свое мороженое. Как ни в чем не бывало. И встали рядом с ними, чуть в стороне.

Мистер Дженнингс взглянул на нас и сразу же перевел взгляд на Рут, Вилли и всех остальных. Потом кивнул, внимательно слушая Мег.

Мы ели мороженое, поглядывая по сторонам.

– Пожалуй, это ее право, – сказал мистер Дженнингс.

– Нет , – сказала Мег. – Вы не понимаете.

Остальное мы не расслышали.

Дженнингс улыбнулся, пожал плечами. И положил большую веснушчатую ладонь на плечо Мег.

– Слушай, – сказал он. – Насколько я понимаю, твои родители могли бы подумать точно так же. Кто знает? Ты ведь считаешь миссис Чандлер своей мамой?

Мег замотала головой.

И тут он впервые осознал, что мы с Донни стоим рядом с ними. Осознал, что мы можем подумать насчет их разговора. Он изменился в лице. Но Мег продолжала что-то ему доказывать.

Он смотрел на нас долго и внимательно.

И взял ее за руку.

– Давай-ка пройдемся, – сказал он.

Она бросила нервный взгляд в сторону Рут, но уже стемнело. Немного света перепадало лишь от луны, звезд да от бенгальских огней там и сям, так что Рут вряд ли могла их заметить. Отсюда толпа казалась бесформенной массой, похожей на кусты или кактусы в прерии. Я знал, где сидели Чандлеры, но не мог разглядеть ни их, ни моих родителей, ни Хендерсонов.

Но было совершенно ясно, почему Мег боится. Я и сам здорово испугался. Ее поступок был волнующим и запретным, как и наша попытка разглядеть ее в окне с березы.

Мистер Дженнингс повернулся к нам спиной и неторопливо повел ее прочь.

– О черт, – прошептал Донни.

Засвистели ракеты. Небо взорвалось. Яркие белые грибы-дождевики лопнули и дождем осыпались вниз.

– Оооо… – загудела толпа. В призрачном белом огне фейерверка я видел на лице Донни растерянность и беспокойство.

Он всегда старался не причинять Мег боль. Пытался и сейчас.

– Что будешь делать? – спросил я.

Он мотнул головой.

– Он ей не поверит, – сказал Донни. – И не сделает ничего . Копы только треплют языком, но никогда ничего не делают.

Было похоже на то, что однажды сказала Рут. Копы болтают, но никогда ничего не делают .

Пока мы шли к нашим одеялам, он повторял эти слова как заклинание. Словно так всё и должно случиться.

Твердил и твердил. Как заклинание.

Почти как молитву.

На следующий вечер, часов в восемь, к дому Чандлеров подъехала патрульная машина. Мистер Дженнингс поднялся по ступенькам, постучал в дверь, и Рут впустила его в дом. Я не отрываясь смотрел на все из окна. Живот у меня свело.

Родители отправились на чей-то день рождения, и за мной присматривала Линда Коттон, восемнадцатилетняя веснушчатая и, на мой взгляд, миловидная девушка – хотя, конечно, сравнивать ее с Мег было бы смешно. За семьдесят пять центов в час она не слишком напрягалась по поводу того, чем я занимаюсь. Лишь бы не шумел и не мешал ей смотреть « Приключения Эллери Куина ».

У нас с Линдой было соглашение: я не рассказываю родителям о визите ее дружка Стива, о том, что весь вечер они целовались на диване, а взамен могу делать все, что угодно, при условии, что к возвращению родителей буду в постели. Она понимала, что я уже достаточно взрослый, чтобы обойтись без няньки.

Я выждал, пока полицейская машина уехала, и отправился к Чандлерам. Было без четверти девять.

Они сидели в гостиной и столовой. Все до единого человека. Сидели они молча, и мне показалось, что так продолжалось уже долго.

Все смотрели на Мег. Даже Сьюзан.

У меня возникло очень странное чувство.

Позднее, уже в шестидесятые, я понял, что это было. Я распечатал конверт со штампом службы воинского учета и прочитал карточку, гласившую, что мой статус был изменен на 1А [21] «Годен без ограничений». Во второй половине 60-х происходила эскалация боевых действий США во Вьетнаме. Человек со статусом 1А мог быть призван в армию в любой момент. .

У меня было ощущение эскалации .

Ощущение того, что ставки в игре резко повысились.

Я стоял в дверях. Рут первой меня заметила.