Констанс Сэйерс - Четыре жизни Хелен Ламберт

Лиллибет записала адрес и передала его девушке в руки.

– Вы – древняя душа, Нора, и жаль, что вы застряли в новом городе, таком как Лос-Анджелес. В прошлый раз, когда я туда приезжала, я ничего не слышала из-за кошмарного стука. Лос-Анджелес – неподходящее для вас место, и со временем вы это поймете. – Она остановилась и на мгновение задумалась. – Я была замужем дважды и могу сказать следующее: ваш брак с Билли окончен. Вы просто пока еще этого не осознаете.

Если бы Нора захотела, столь откровенная оценка ее брака со стороны Лиллибет вызвала бы между ними напряжение. В глубине души она надеялась, что пожилая женщина ошиблась. Вместо того чтобы лететь домой самолетом, Нора села в Нью-Йорке на тот же поезд, на котором путешествовала три года назад. Она старательно оценивала изменения в жизни, произошедшие с ней с тех пор, как она оставила Норму Вестерман. Вооружившись «Имморалистом» Андре Жида, «Автобиографией Алисы Б. Токлас» Гертруды Стайн и романом Агаты Кристи, на этот раз Нора села в вагон первого класса. На станцию она прибыла через три дня, и поезд пришел раньше расписания. Желая поскорее встретиться с Билли, который только что закончил картину, Нора примчалась домой, но, открыв дверь, обнаружила ответ на все свои вопросы о Билли Рэппе. Слова Лиллибет оказались пророческими. Рядом с ее мужем в кровати лежал голый Форд Тремейн.

Вспоминая ту ситуацию, Нора жалела, что не сказала ничего, кроме «ой».

Было унизительно видеть их объятия. Оглядываясь назад, Нора не могла поверить, что оказалась настолько доверчивой и не заметила этого раньше. Все это время правда лежала прямо на поверхности. Черт, эту правду даже в их медовый месяц пригласили! Что еще более унизительно, Нора заметила ухмылку Форда, пока он одевался и поправлял воротник рубашки. Тремейн прошел мимо, и она услышала, как он пробормотал Билли: «Ты говорил, что она в курсе». Нора вызывающе стояла и прикидывала, кто знал, а кто солгал. Пока она размышляла, ярость росла. Кто еще знал? Зейн? Холстед? Хедда Хоппер? Луэлла Парсонс?

Когда Билли вышел из спальни и наконец-то повернулся к ней лицом, она не позволила ему заговорить.

– Чертова корь?

Он обмяк, сидя на стуле перед камином.

– Я не знал, как тебе рассказать.

Нора бросила взгляд на расстегнутую рубашку и загорелую грудь.

– Прости меня. Мне так жаль…

– Ты убедил меня, что ты импотент . – Она налила себе выпить. – Ты использовал меня. Ты меня унизил.

– Прости.

– Ты использовал меня.

– Они грозились рассказать общественности о нас с Фордом.

– Между нами не было ни любви… ни уважения. Ты врал мне. Ты унизил меня.

– Я не думал тебя унижать, Нора.

– Да что ты говоришь! А что же ты думал? Я люблю тебя. Моя любовь к тебе входила в твои планы?

Билли закрыл голову руками.

– Я ничего не могу поделать, Нора. Понимаешь? С таким же успехом я мог бы заболеть корью. Скажи спасибо, что я не пытался заниматься с тобой любовью. Я пробовал в Янгстауне с несколькими девушками, и если ты хочешь знать больше об унижении, тогда тебе стоит попробовать. Я люблю тебя, Нора. Я думал, это поможет тебе… быть замужем за мной. Я думал, ты поймешь.

– Я могла бы понять, если бы ты удосужился рассказать.

В тот момент она ощутила нечто странное, как будто это ощущение потери было ей знакомо. Она как будто заглянула через приоткрытую дверь и увидела другую версию Билли, разбивающую ей сердце. И настоящий и прошлый Билли говорили в унисон, как какой-то гротескный хор. Нора посмотрела в потолок. Она ненавидела этот чертов дом и фреску, как в Сикстинской капелле. В этот момент все в Голливуде стало ей противно. Этот потолок, который имитировал что-то другое. Все это напоминало магазин дешевых костюмов. И она, и Билли тоже были обманщиками. Нора взяла ключи и багаж.

– Куда ты собираешься?

– В «Рузвельт», где я отосплюсь после трехдневного пути, который проделала в бешеном темпе, чтобы увидеться с тобой. К счастью, мой дом еще не продан. Боюсь, здесь строится слишком много новых особняков, поэтому я вернусь туда, как только заберу мебель. Я пришлю за вещами.

– Тебе нельзя этого делать.

Со словами Лиллибет – «помните, что только вы управляете собственной судьбой» – она повернулась и направилась к двери. Нора обернулась, прежде чем выйти на улицу.

– Мне можно, и я это сделаю. Вам с Холстедом стоило задуматься раньше.

Эти чудесные зеленые глаза пристально смотрели на Нору. Его загорелая гладкая кожа… Она заметила светлые волоски на руках – каждая мельчайщая подробность запечатлевалась в ее памяти.

– Ни ты, ни студия меня больше не одурачите. Если тебе была нужна моя помощь, ты мог попросить. Я, может быть, и согласилась бы. Но ты этого не сделал. Ты знал, что я тебя люблю, и ты воспользовался моими чувствами. Я оказалась в этом дерьме не по доброй воле, и ты это знал. Ты забрал у меня часть души, Билли Рэпп. Неужели ты этого не видишь? Думаю, это была надежда . Теперь ее нет. И я ненавижу тебя за это.

– Если тебя это утешит, – вдруг сказал Билли, – я был бы рад умереть.

– Я бы тоже была рада, – отрезала Нора. – Думаю, мне стало бы легче.

В ту ночь она летела на «Родстере» по поворотам каньона, почти желая, чтобы с ней что-то случилось, но понимая, что этого не произойдет. Даже когда над ней грохотали тучи, она знала, что страданиям не будет отсрочки. Она была существом, которое переносило страдания, и эти страдания – не исключение.

В семь утра Нору разбудил яростный стук в дверь ее номера в «Рузвельте». Спустя несколько минут она поняла, что грохот не прекратится. Найдя халат, Нора открыла дверь и обнаружила на пороге Холстеда с каким-то мужчиной. Когда тот наконец-то повернулся к ней лицом, девушка с ужасом поняла, что перед ней стоял Клинт.

– У нас большая проблема, дорогая, – приглушенным тоном заявил Холстед, проталкиваясь мимо.

Нора бросила на Клинта озадаченный взгляд, пытаясь прочитать его намерения. В сравнении с напуганным Холстедом тот выглядел спокойным и сдержанным. Его поведение испугало Нору еще больше. Судя по опыту, Клинт набирался сил, чтобы потом выпустить наружу всю свою ярость.

– В чем дело? – спросила Нора Холстеда.

Но вместо продюсера ответил Клинт:

– В твоем муже.

– Вот дерьмо. – Нора пыталась обернуть халат вокруг облегающей атласной ночной рубашки, а Клинт с Холстедом наблюдали, разинув рты. – Я как раз собиралась позвонить. – Она налила стакан воды и принялась искать одежду среди груды вещей в чемодане.

– Что ты имеешь в виду? – В голосе Холстеда послышалось настолько сильное беспокойство, что Нора невольно подняла глаза.

Она видела, как он переглянулся с Клинтом. Нора хотела сказать, что узнала о Билли и Форде, но в номере стоял Клинт, глядящий на бюстгальтер на чемодане. Озабоченность Холстеда заключалась в том, чтобы скрыть от газет отношения его главной звезды и восходящего режиссера. Нора никогда его не волновала. Вытащив сигарету из сумочки, она закурила, игнорируя попытку Клинта дать ей прикурить. Лос-Анджелес был ее городом, а не его, и Нора собиралась стоять на своем.