Александр Руж - Зов Полярной звезды [litres]

Костер пережевывал тощие полешки (Прохор, сволочуга, поскупился – подсунул что похуже), тепла давал мало. Вадим подмерз, набросил на плечи шинель.

Помыслы унеслись в поросшие быльем довоенные годы. После воскрешения памяти он мог путешествовать по своему прошлому без труда.

Университет. В учебной зале сидят будущие юристы, профессор Дикань читает лекцию, прерывается и, подойдя к распахнутому окну, говорит:

– А не пойти ли нам, судари мои, прогуляться? Погоды эвона какие стоят!

Без «сударей» у него редко какая фраза обходилась.

– А как же предмет? – пищит кто-то из зубрил.

– А что предмет? Мы его и на улице изучим!

Нестандартный был человек, отставной военный следователь Роман Юрьевич Дикань. И ходы любил нестандартные.

Пылит орда студиозусов по плавящемуся от жары Васильевскому острову. Дикань увлеченно рассказывает о древнем римском праве и вдруг выпаливает:

– Стоять смирно, судари мои, назад не смотреть!

Все вытягиваются в струнку, как на плацу. А профессор спрашивает:

– Ответьте-ка, судари мои: мимо кого мы только что прошли?

Вспыхивают прения: городовой? извозчик? торговка пирожками? Если кто угадывает, Дикань задает дополнительные вопросы: во что встречный одет? имел ли при себе какие-нибудь вещи? какого цвета у него глаза и волосы?

– А для чего нам это, Роман Юрьич? – снова пищит буквоед, привыкший постигать ученость по книжкам.

– Как для чего, судари мои? Вы же в Лекоки рветесь, Джеков-потрошителей мечтаете ловить… А каково первейшее качество, необходимое сыщику?

– Проницательность!

– Мужество!

– Присутствие духа!

– Не-ет, судари мои. Наблюдательность! Без нее вы черта лысого поймаете. Вот мы с вами ее, родную, и тренируем.

Вадим Арсеньев числился у профессора в лучших учениках. И теорию схватывал на лету, и в плане наблюдательности давал сокурсникам сто очков вперед, да и во всем прочем способности проявлял незаурядные. Прочил ему Роман Юрьевич большое правоохранительное будущее, но в августе 1914 года случилась война.

Мобилизация. Не дожидаясь своей очереди, Вадим выразил желание записаться добровольцем. Дикань, прознав об этом, посоветовал не гнать лошадей.

– Вас, сударь мой, в штыковую посылать – все равно что штангенциркулем гвозди заколачивать. С вашей головой вы много пользы отечеству принести можете. Но не в траншеях.

Профессор, персона в столице уважаемая, за тридцать лет служебной и преподавательской деятельности оброс многочисленными знакомыми во всевозможных учреждениях, среди коих значился и Генеральный штаб Русской армии. Кому-то протелефонировал, с кем-то переговорил – и вот записан его протеже младшим чином в контрразведывательное отделение. Все больше сил отнимала у Главупра борьба с иностранными шпионами, для чего требовалось привлекать толковых работников.

Самые матерые разъехались по фронтам, внедрились в корпуса на передовой, дабы отслеживать обстановку в непосредственной близости от неприятельских позиций. Салага Вадим болтался по опустелым штабным коридорам, не зная, к чему себя приспособить, и жалел, что пошел на поводу у профессора. Но в один мозглый ноябрьский день, когда он в тире набивал руку, стреляя по мишеням, его вызвали не к кому-нибудь, а к генерал-лейтенанту Беляеву. До этого Вадим видел «мертвую голову» всего раза два, издали. Аудиенция на самом верху вызывала опасение перед неизвестностью и в то же время сладкое предвкушение желанного поворота в судьбе.

Его превосходительство сухо и педантично ввел новичка в курс дела. Есть приказ доставить из Петрограда в Колу ценный груз и передать с рук на руки командиру британского фрегата «Элизабет», стоящего на рейде в Кольском заливе. Ничего более прапорщику Арсеньеву знать не полагалось. Ответственным за операцию назначался оказавшийся по случаю в Петрограде Олег Крутов, обладатель нагрудного знака «Разведчик 1-го разряда». Этот знак, бронзовый с серебрением, в виде сабли, скрещенной с шашкой на фоне компасной шкалы, Крутов заработал на двух Балканских войнах, куда был заброшен, чтобы помочь сербам и черногорцам вытеснить турок с европейского плацдарма. В Питере он лечился после ранения, готовился через неделю-другую отбыть на Южный фронт, но Беляев придержал его, поручив выполнение важного задания по доставке груза англичанам. Предполагалось, что командировка займет не более трех суток. В распоряжение доставщиков был выделен скоростной аэроплан. Правда, вышла заминка с пилотом, так как лучшие кадры сражались в небе над передним краем. Но все же в Гатчинской авиационной школе нашелся даровитый паренек, который как раз оканчивал обучение и был у начальника школы подполковника Ульянина на хорошем счету. Этому пареньку и доверили пилотировать «Блерио» с грузом и двумя представителями контрразведки.

Предавшись воспоминаниям (о, какая отрада после многолетней амнезии!), Вадим стал погружаться в дремоту. Перед тем он слышал шаги солдат, обходивших дозором вежу, но постепенно они начали тихнуть, расплываться в завываниях вьюги…

Внезапно сонливость слетела. Вадим поднялся и навострил уши.

Что-то изменилось. Не слышно движения караульщиков, их сменила другая поступь – незнакомая. Вадим подкинул в огонь поленце, привстал, не спуская глаз со входа.

Полог скакнул вверх, и в вежу вошел некто в черной мантии и с черным куколем на голове, надвинутым так низко, что черты лица оставались незримыми.

Черный Человек! Вадим при виде его лишился дара речи и способности двигаться.

В ушах раздавался замогильный голос Баррикады Аполлинарьевны:

«Много опасностей вам грозит. И от людей, и от непогоды… Но самая главная опасность вот от этого исходит… Не знаю, кто таков, но точно не человек…»

Позвольте! «Вот морда, вот рога, вот передние лапы воздетые, вот на задней копыто железное…» Ни одной из перечисленных особенностей у вошедшего не наблюдалось.

Вадим стоял и смотрел, пребывая в оцепенении. А пришелец неведомо с какого света смотрел на него. Однако быстро отмер и сделал властное мановение рукою.

– Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? – расклеил Вадим спекшиеся губы.

Черный Человек подтвердил догадку кивком.

– Кто ты? Я тебя не знаю!

Черный Человек проявил нетерпеливость. Вздернул полог у себя за спиной, дал пленнику понять, что освобождает его и просит не терять ни минуты. Отблеск костра высветил утопленные лицами в снег и окропленные красным фигуры солдат-охранников.

– Что ты сделал с ними? Ты их убил?

Снова кивок. Черный Человек приподнял полу мантии, показал чехол с ножом у себя на бедре.

– Я не пойду с тобой! – заупрямился Вадим. – Ты меня тоже прирежешь!

Черноризцу надоело упрашивать. Он подошел и схватил Вадима, как кутенка, за шкирку. Тот шатнулся влево, поднырнул под локтевой сгиб противника и собирался уже провести заднюю подножку по всем правилам борцовского искусства, однако необъяснимым образом сам оказался перехвачен поперек туловища и выброшен из вежи.