Александр Руж - Зов Полярной звезды [litres]

– Это тебе твой дед сказал?

– Все говорить. – Она с опасением покосилась на ельник, который уже заволакивала вечерняя полутьма. – А еще говорить, что это Черный Человек. Он уметь превращаться в медведя, ходить вокруг Сейда.

– Что еще говорят?

Народные выдумки и пересуды прорастают не из пустоты, поэтому в них нет-нет да и проглядывает рациональное зерно.

– Черный Человек – это злая колдунья Аццы. Ее давно-давно убить Глеб стрелой с серебряным наконечником, но она прийти из Нижнего Мира и снова вредить саами. Она уметь превращаться в кого угодно: в мужчину, в зверя, в чудище… Ее не брать ни пули, ни ножи.

– Ну уж это-то нетрудно проверить!

– Весной один наш пастух ловить оленя, который убежать с пастбища. Пастух бегать за ним по всей тундре и встретить Черного Человека. У пастуха быть с собой ружье, он стрелять три раза, но Черный Человек остаться живой.

– Может, промазал?

– Он быть очень хороший стрелок. Черный Человек стрелять в ответ, попасть ему вот сюда, – Аннеке показала на свой правый бок, чуть выше печени. – Пастух доползти до стойбища, рассказать все и умереть.

Вадим пожалел необразованную девочку, одурманенную суевериями, помноженными на происки какого-то мерзавца, терроризирующего окрестности Сейд-озера. Попытался сыронизировать:

– Хорошо же в Нижнем Мире р-развита техника, р-раз Черный Человек притащил оттуда огнестрельное оружие, динамит и электрогенератор!

– Не надо смеяться. Черный Человек жить здесь, пока не убить всех нас. Если захотеть, он и вас убить: тебя и всех руши…

Вадим не устоял перед искусом – заключил ее, совсем скуксившуюся, в объятия, принялся осыпать поцелуями. Вблизи паслись олени, выгребали из-под снега мох. Людские интимности их не впечатляли. Зато впечатлили кое-кого еще.

– Потешно! – разрушил пастораль язвительный голос. – Так вот как ты, оказывается, контакты с коренным населением налаживаешь!

Олени паслись справа, а Адель стояла слева, опершись на лыжные палки, и, в отличие от увенчанных ветвистыми рогами животных, не выглядела беззаботной.

Пристыженный Вадим по-быстрому отпустил Аннеке, та отошла к оленям, смахнула снег с их лоснящихся холок.

– А я-то думаю, где он пропадает целыми днями, с утра до вечера! Межнациональные мосты наводит, нечестивцев в православную веру обращает… – зубоскалила Адель, наслаждаясь производимым эффектом.

– Не говори о них дурно, они такие же, как мы. Только не в столицах живут…

– Ты за них заступаешься? Потешно! – Она приподнялась на палках и в прыжке развернула свою невесомую фигурку на сто восемьдесят градусов. – Вижу, эта замухрышка тебе дороже меня? Тогда прощай!

Сильный мах, ширкнули лыжи – и Адель покатилась под уклон к озеру.

Вадим опамятовался, поскакал за ней, выдергивая, как сохатый, ноги из глубоких наносов.

– Адель! Адель, постой! Ты все не так поняла!

Борей леденил непокрытую голову, рубаха тоже плохо спасала от арктического холода. Завяз, упал, сыпкая окрошка залепила лицо, набилась в рукава и за шиворот. Прополз на карачках, встал, похожий на снеговика. Весь пламенел от унижения. Адель удалялась, скоро она станет просто точкой в белой дали. Вадим не придумал ничего лучше, чем запустить в нее снежком. Попал. Она оборотилась, гневно погрозила палкой.

– Чумичка! – Он сорвался на фальцет. – Выслушай меня… Я видел твоего Мишу… мы с ним были здесь!..

Адель выполнила трюк с обратным разворотом.

– Повтори, что ты сказал!

Вадиму уже не требовалось бежать – она подъехала сама, уткнула ему палку в солнечное сплетение.

– Повтори!

– Мы с твоим женихом были на Сейде девять лет назад… летели в Колу, разбились… – промолвил он, выдыхая клубы пара.

Разумеется, засим последовала вся эпопея – начиная от вылета из Петрограда и заканчивая кровопролитием возле сторожки станционного смотрителя Ибрагима. Услышанное если и не сразило Адель наповал, то во всяком случае ввергло в состояние, которое боксеры называют «грогги».

– И ты не вернулся к Мише? Бросил его там?

– Пойми… Я первый раз в жизни убил человека… вот так, в упор… Версты на полторы отбежал, едва-едва отдышался. Хотел вернуться, но не р-решился. Тут меня ямщик на тройке нагнал, он почту вез из Колы в Петрозаводск. Ехал по тому же тракту, саклю Ибрагима уже миновал, задерживаться не стал, спешил очень…

– И трупов не заметил?

– Они на обочине лежали, да и мело так, что дальше носа ничего не разглядишь. С ним я до Карелии доехал, а оттуда в Питер…

– Стой, – в сапфировых глазах Адели зародилось неверие, – ты говорил, что на сеансе у шамана вспомнил, как застрелил Крутова, и на этом видение кончилось. Откуда тебе известно, что было дальше?

– Мне теперь известно все. Сеансы больше не нужны, память ожила. Чальм – настоящий чудотворец!

– Потешно… Но куда делся Миша?

Вадим не в состоянии был прояснить ситуацию. Однако и повинным себя не признал. Миша остался в теплой избе, не искалеченный, не беспомощный. Ибрагим, вернувшись, не должен был отказать ему в приюте, а почтальоны по Кольскому тракту ездили часто, так что молодой пилот, несомненно, тоже добрался до Петрограда. Почему не явился в штаб и не доложился Беляеву? Можно предположить, что его испугала участь, предсказанная Крутовым: трибунал за невыполнение задания, суд, расстрел… И не стоит забывать, что он принадлежал к другому ведомству – Полевому управлению авиации и воздухоплавания, которое возглавлял в начале войны внук Николая Первого великий князь Александр Романов. На Юго-Западном и Северо-Западном фронтах сформировались локальные управления авиационного дела. Чтобы не светиться в столице, Миша мог, не задерживаясь, отправиться в одно из таких управлений и попроситься на службу. В кутерьме первого военного полугодия никто бы не стал придираться и изучать его подноготную. Документы в порядке? В порядке. Летное дело знает? Знает. Садись за штурвал и айда утюжить агрессоров!

– Ты же получала от него письма после четырнадцатого года?

– Получала. Но он ничего не писал ни о полете на Север, ни об аварии…

– Еще бы он доверил это письмам! Увидит цензор, донесет…

– Да, верно… – Она поскоблила палкой лыжу. – Но тогда то, что ты рассказал, ничего не меняет. Миша погиб на турецком фронте через два года после ваших похождений. Если ему и было что от меня скрывать, то он унес это с собой в могилу. Вопрос исчерпан.

Исчерпан он был для нее, но не для Вадима. Теперь, когда разрозненные эпизоды состыковались в единое целое и стало возможным восстановить последовательность событий, появились новые неясности. Канул ли в Лету вместе с погибшим Мишей выданный ему кусок карты? Если нет, то не передал ли он его кому-нибудь? Столь же неопределенной была и судьба второго фрагмента – того, что достался Крутову. Вадим не обыскивал убитого, даже мысль об этом вызывала отвращение. Но как поступили те, кто впоследствии наткнулся на труп? Убийство произошло в непосредственной близости от почтовой станции, поэтому наибольшая вероятность первым увидеть застреленного Крутова, а с ним и зарезанного Явтысыя, была у Ибрагима. Как он поступил? Сообщил по инстанциям или, не желая связываться с представителями закона, попросту избавился от тел – утопил в трясине, сжег, закопал?..