Рене Ахдие - Красавица [litres]

– Ты опять это делаешь, – сказала Селина.

– Что?

– Ты часто проверяешь свой пульс. Мне любопытно почему.

Насмешливая улыбка появилась на лице Бастьяна.

– Чтобы напомнить себе, что я человек.

То же самое необъяснимое чувство поглотило Селину вновь. Чувство, что она что-то упускает. Что-то… важное. Прежде чем она успела остановить себя, она спросила:

– А человек ли?

Вопрос застал Бастьяна врасплох. Он уставился на нее сверху вниз, его идеальные губы поджаты в сомнениях. Затем он взял ее руку и прижал к своей шее. Под пальцами Селины бился уверенный пульс. Пульс, который начал ускоряться от ее прикосновения. Тепло Бастьяна наполнило в свою очередь Селину, заставляя ее дрожать внутри. Бастьян какое-то время держал обе их руки на месте, прекрасно понимая, что пульс его выдает. Понимая и, похоже, не волнуясь об этом.

«Сердце не лжет», – говорил Майкл.

Селина опустила свою задрожавшую руку. И решила игнорировать весь здравый смысл.

– Раз уж мы сегодня решили говорить друг другу правду, хочу сказать, что ты мне нравишься.

– А ты нравишься мне. – Бастьян не колебался ни секунды, прежде чем признаться.

Селина уставилась на него, не моргая.

– Совсем недавно сегодняшним вечером я хотела тебя поцеловать.

– Я хотел поцеловать тебя с тех самых пор, как мы впервые встретились в Джексон-сквер.

– Ты помнишь, – пробормотала Селина. – Я думала, ты забыл.

Бастьян наклонил голову.

– Как я мог забыть? Ты меня удивила. Меня давно никто не удивлял.

– Я тебя удивила? – Селина моргнула.

Он рассмеялся. А затем выражение его лица посерьезнело.

– Рано или поздно кто-нибудь должен сказать тебе, какая ты красивая в свете луны, – сказал мягко Бастьян.

Жар охватил тело Селины, поднимаясь к груди, а потом и выше, к горлу.

– Кто-нибудь должен сказать, – сглотнула она. – Но… думаю, это должен быть не ты.

– Согласен. – И вновь Бастьян не колебался, прежде чем ответить.

– Не влюбляйся в меня, – предупредила она его снова, почти что задыхаясь. – Ты не принесешь мне ничего хорошего. Я не принесу тебе ничего хорошего.

– Согласен во всем.

– Скорее всего, тебе нужна юная особа с богатым приданым и хорошей родословной. Та, кто занимает заметное место в обществе, – продолжала Селина. – А мне нужен настоящий джентльмен.

Бастьян напрягся, в его глазах мелькнули эмоции, но слишком слабые, чтобы различить их.

– Ты полностью права, – сказал он. – У тебя нет хорошей родословной. – На его губах заиграла полуулыбка. – А я не джентльмен.

– Тем не менее я ценю все, что ты сделал для меня сегодня, больше, чем могу передать словами. И в будущем… – Селина сделала вдох, – не обижусь, если ты решишь держаться от меня подальше.

– Не думаю, что это необходимо. Если ты согласна, думаю, безопаснее нам будет остаться мимолетными знакомыми. – Бастьян замер, точно намереваясь сказать что-то еще. Однако промолчал, и уголки его губ поползли вверх.

«Но… кто хочет оставаться в безопасности?» – Селина отогнала от себя эту безрассудную мысль и вытянула руку:

– Еще раз спасибо. Я не забуду твоей доброты.

– Всегда пожалуйста, mon coeur. – Вместо того чтобы поцеловать ее руку, Бастьян пожал ее, как будто они были на равных. Его кольцо с печаткой блеснуло в свете звезд.

Удовлетворение наполнило сердце Селины.

– Разве мимолетные знакомые используют такое обращение?

– В моем мире – да.

Она улыбнулась сквозь свою грусть.

– Твой мир прекрасен, Бастьян. Хотелось бы мне, чтобы я могла в нем остаться.

– Как и мне.

С этими словами Селина разжала его ладонь, но кончики ее пальцев еще замерли в его прикосновении на мгновение дольше, чем требуется. Затем она развернулась в сторону монастыря, удивляясь тому, что можно одновременно чувствовать себя счастливой и расстроенной.

Боковым зрением Селина видела, как их последняя свеча начинает мигать и затухать.

«Не так рано, – мысленно взмолилась она. – Пожалуйста, не так рано».

Она зажала язык между зубами, пытаясь успеть, пытаясь сшить воедино лоскуты роскошной ткани быстрее, чем погаснет свет. Когда она уже почти закончила шов, дверь в келью Пиппы скрипнула и отворилась. Легкий бриз потянулся по комнате и затушил пламя свечи до того, как Селина успела моргнуть, поглотив ее во внезапную тьму.

– Ой, – сказала Пиппа, и ее маленький силуэт осветила тусклая луна. – Я очень-очень прошу прощения. – Она подперла дверь ногой. – Но я пришла с подарками. – Она вошла боком в комнатку. В руках у нее был простой деревянный поднос с чем-то, что походило на еду и свечу в старомодном подсвечнике.

Селине потребовалась пара секунд, чтобы привыкнуть ко мраку.

– Не нужно извиняться, особенно если ты принесла сыр.

– И ветчину, и дижонскую горчицу, а еще чай, кусок теплого хлеба… и соты с медом, которые мне удалось ухватить из улья у пчел! – триумфально провозгласила Пиппа.

Селина почти что слышала, как Пиппа улыбается. Именно такие моменты она ценила больше всего. Филиппа Монтроуз была солнечным светом и благодетелем. Пчелиными сотами по праву. Может, это звучало глупо, но, имея подругу в лице Пиппы, Селина начинала верить, что ей рады в благородном обществе, несмотря на все, что случилось в ее жизни за последние несколько недель.

Ухмыляясь, Селина воткнула иголку в блестящую белую ткань и отошла от своего импровизированного рабочего места, чтобы вытянуть руки над головой. На миг она подумала отложить трапезу. Не помешает воспользоваться крошечной свечкой, которую принесла Пиппа, пока та не потухла и не оставила их под покровом ночи. В конце концов, оставалась всего неделя до бала-маскарада. Селина никогда не шила нарядов в такой короткий промежуток времени, уж тем более без посторонней помощи.

Однако она умирала с голоду. Она уже пропустила ужин, потому что была слишком занята своей работой. Когда же Пиппа предложила совместить их маленькие порции света, чтобы у них было больше времени, Селина не знала, как ее отблагодарить. С тех самых пор, как прибыла в монастырь три недели назад, Селина не могла не горевать об отсутствии масляных ламп.

Когда солнце садилось, Селина перемещала свою работу в келью Пиппы, которая была чуть больше. Пиппа работала с красками, а Селина шила под светом их совмещенных свечей.

Теперь Пиппа сновала вокруг, напевая знакомую мелодию, пока зажигала тонкую свечу и ставила табурет в центре комнаты, чтобы водрузить на него поднос, создав таким образом переносной столик.

Селина отошла на другую сторону кельи, чтобы полюбоваться своей работой.

Она была довольна тем, сколько ей удалось сделать всего за два дня. Как только забрезжил рассвет, она поговорила с плотником на улице Бьенвилль, которого посоветовала ей мать-настоятельница. После того как Селина объяснила, как должно выглядеть панье [115] Панье – каркас для придания пышности женской юбке по бокам. в стиле барокко – объемно висеть по бокам на бедрах, а спереди и сзади прилегать к телу, – он посоветовал использовать прутики, так как те будут легкими и гибкими и всегда в достаточном количестве. Идеальными для создания обручей, которые вышли из моды почти век назад. К огромному счастью Селины, он пообещал, что сделает образец, который будет готов через три дня.