Рене Ахдие - Красавица [litres]

Испуганный крик застрял у Селины в глотке. Она обмякла, боясь моргнуть, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Что-нибудь, что поможет ей опознать это существо при свете дня. Но в каморке было слишком темно, а демон был слишком близко. Шаги Пиппы застучали в коридоре, в ее воплях невозможно было разобрать ни слова.

– Смерть ведет в другой сад. Добро пожаловать на битву при Карфагене, – прошипело существо в ухо Селины, слова походили на скрип ржавого металла, с каким-то странным акцентом. – Всего превыше: верен будь себе [117] «Гамлет», Уильям Шекспир (пер. Б. Пастернака). .

Селина ударила его ножницами в грудь. Заревев, существо отбросило ее в сторону с нечеловеческой силой; вой, от которого угрожали лопнуть ушные перепонки, наполнил тьму. Голова Селины глухо ударилась об пол, сбивая ее с толку. Она попыталась сфокусировать зрение на темноте над собой. Но все, что она могла различить, было непонятным силуэтом, походившим на мужчину, высокого и мускулистого, с тяжело вздымающейся грудью, с рваными рукавами и подолом плаща.

– Я тебя не боюсь, – охрипло сказала Селина.

Влажный смех зарокотал в груди существа.

– Будешь бояться.

Суматоха поднялась в коридоре снаружи комнаты Селины. Двери распахивались, визг молодых девушек разбавил густую тьму, и их быстрые шаги застучали по каменному полу, а свечи отбросили тени на стены.

Демон выпрыгнул из окна комнаты Селины с удивительной грациозностью.

Голова Селины гудела, и перед глазами все расплывалось, но она потянулась к упавшему коробку спичек. Сумела сесть и зажечь одну, хотя ноги все еще скользили на влажной теплой жидкости, собравшейся у ее ног. Пальцы дрожали, когда спичка вспыхнула, и бумажный запах пороха разнесся по воздуху.

Сердце Селины стучало у нее в висках, а руки и ноги озябли. В тот момент, когда язык пламени от спички отбросил длинную тень, Пиппа ворвалась в келью, тыча кочергой от камина, как оборонительной шпагой. Ее резонирующий от стен крик обратился в несколько криков, разрастаясь, как круги на поверхности воды. Перепуганные, заспанные лица показались в дверном проеме, пожалев о своей любознательности в следующую же секунду.

Распластавшись на полу, под подоконником Селины лежало мужское изуродованное тело. Одна его нога была изогнута в неестественной позе, а рука согнута так, что почти что вырвана из плечевого сустава. Его тонкая бородка разметалась по каменному полу. Красные пузырьки собрались у его губ, и кровь стекала из раны на шее, собираясь в ужасную лужицу.

Над его телом, намазанный на деревянных ставнях, красовался алый символ:

Слабость охватила Селину, сковывая ей плечи, окутывая руки и ноги. Она была рада ей. Надеялась, что усталость охватит ее целиком.

К ней прикоснулся демон. Оставил на ней свою отметину.

И забрал еще одну жизнь.

Уильям, добрый садовник, который внешне походил на волшебника, этой ночью был убит в келье Селины, в тот самый колдовской час. Он покинул мир, как Анабель, ему разорвали в клочья горло, и кровь лилась из его тела так быстро, как только могло гнать ее сердце. На этот раз убийца оказался не таким привередливым. Вместо того чтобы выкачивать всю кровь из тела Уильяма, он расплескал ее повсюду, как будто убийству предшествовала долгая драка. Или, быть может, демон сначала хотел поиграть со своей жертвой.

Ни то ни другое объяснение не успокаивало.

Селина сидела на ступеньках в вестибюле урсулинского монастыря. Накрапывал легкий дождик, покрывая мелкими капельками ее кожу, хотя она ничего и не чувствовала, спасибо великодушной слабости. Тихие перешептывания и торопливые шаги нарушали покой ночи вокруг нее, порой слышались плач и всхлипывания.

Благо после череды первоначальных вопросов никто и не думал о том, чтобы беспокоить Селину или вообще подходить к ней. Как будто все пришли к тому же выводу, что и она. Что Селина проклята. Что она – яд для их жизней.

Конечно, то, что Анабель убили именно после того, как та отправилась за Селиной в рассадник беззакония, не могло быть совпадением. Не могло быть случайностью и то, что Уильяма настиг его ужасный конец именно в ее келье. Не учитывая на первый взгляд не связанного с этим преступления на пристани, убийца, похоже, нападал на тех, кто каким-то образом был знаком с Селиной Руссо, по причинам, которые никто пока не мог постичь. Во всем этом не было никакой логики, не считая только, что жертвы знали Селину и жили в урсулинском монастыре.

А что, если юная девушка, погибшая на причале, тоже каким-то образом связана с Селиной?

Но до тех пор, пока неизвестно никаких подробностей, какой бы печальной и жуткой ни выглядела ситуация, про третью жертву можно не думать.

«Каждый раз, когда ты меня избегаешь, я начинаю желать тебя только больше».

«Тебе не сбежать. Ты моя».

Селина вздрогнула, уставившись на гранитные ступени у себя под ногами, наблюдая, как дождь поблескивает на потрескавшейся поверхности. Она застыла, когда Пиппа присела рядом с ней, затем покосилась на подругу, встретив ее большие голубые глаза, наполненные сочувствием. Без слов Пиппа протянула ей свой чистый льняной платок. Затем терпеливо ждала, пока Селина сотрет кровь со своего лица и промокнет пятна на платье, отчего в желудке все забурлило и желчь подступила к горлу.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – мягким голосом спросила Пиппа.

«Ты можешь оставить меня одну». – Гнев вспыхнул внутри Селины при мысли о том, что Пиппа, похоже, совсем не думала о собственной безопасности. Неужели она не может понять, что лучше не находиться рядом с тем, кто приносит в их жизни яд?

Неужели все они не понимают, что лучше бежать прочь?

– Может, принести тебе чаю? – предложила Пиппа.

Селина прикусила язык и ничего не сказала. Боялась, что если раскроет рот, то не сдержит потока злобных комментариев – именно так всегда действовал на нее страх. Но никто не заслужил слышать сейчас оскорбления, уж тем более Пиппа.

Несмотря на то что Селина не ответила на вопрос и даже никак особо не отреагировала на подошедшую составить ей компанию Пиппу, та осталась сидеть рядом. Это начинало злить Селину только больше.

«Почему она не понимает, что нужно держаться от меня подальше? Она что, мечтает умереть?» – сердито подумала Селина, растворяясь в своем гневе.

Стена черной шерстяной ткани выросла перед ней, заслонив весь обзор. Как обычно, Селина уловила запах матери-настоятельницы до того, как увидела лицо пожилой женщины. Селине хотелось мрачно усмехнуться. Теперь она скучала по тем дням, когда считала наставницу урсулинского монастыря своим главным врагом. Когда самые запоминающиеся дни для Селины были те, в которые она выдумывала, как оригинально позлить монахиню.