Клайв Баркер - Книги крови. Запретное [сборник litres]

Однажды он уже говорил о душах и о построенных его хозяевами местах, где человека могут расколоть на части. В то время Баллард считал подобные разговоры просто блажью, но теперь уже не был в этом так уверен. Чем была та похоронная процессия, если не подчинением какой-то потаенной части его самого? Части естества, части души.

Прежде чем Баллард успел подобрать нужные слова, Мироненко замер, его глаза заблестели еще ярче прежнего.

– Они снаружи, – сказал он.

– Кто?

Русский пожал плечами:

– Разве это имеет значение? Или ваши, или наши. И те и другие заставят нас замолчать, если смогут.

И это была чистая правда.

– Мы должны поторопиться, – сказал он и направился в коридор.

Входная дверь была приоткрыта. Через минуту Мироненко оказался у нее. Баллард шел следом. Вместе они выскользнули на улицу.

Туман сделался еще гуще. Он лениво окутывал уличные фонари, приглушая их свет и превращая в убежище каждый дверной проем. Баллард не стал дожидаться, пока преследователи выйдут из укрытий, и поспешил за Мироненко, который, несмотря на свою тучность, был уже далеко впереди. Чтобы не упустить его, Балларду пришлось прибавить шаг. Только что русский был виден, а в следующий миг вокруг него сомкнулся туман.

Жилые кварталы остались позади, уступив место безликим зданиям – вероятно, складам, – чьи глухие стены исчезали в мрачной темноте неба. Баллард окликнул Мироненко, чтобы тот сбавил темп. Русский остановился и обернулся, очертания его фигуры колыхались в неясном свете фонарей. Была ли это созданная туманом иллюзия или с тех пор, как они покинули дом, состояние Мироненко действительно ухудшилось? Казалось, лицо его оплывало, а шишки на шее распухли еще сильнее.

– Не нужно бежать, – произнес Баллард. – Нас не преследуют.

– Нас всегда преследуют, – ответил Мироненко, и, словно в доказательство его слов, на соседней улице раздались приглушенные шаги. – Некогда спорить.

Развернувшись на каблуках, Мироненко побежал прочь. Через несколько секунд его снова скрыл туман.

Баллард на миг замер в нерешительности. Как бы неосмотрительно это ни было, ему захотелось мельком увидеть своих преследователей, чтобы запомнить их на будущее. Но едва затихла мягкая поступь Мироненко, как Баллард понял, что и другие шаги тоже смолкли. Преследователи поняли, что их поджидают? Он затаил дыхание, но не услышал ни единого звука и не заметил чьего-то присутствия. Предательский туман не спешил отступать. Балларду казалось, что, кроме него, вокруг никого нет. Он неохотно перестал дожидаться и побежал за русским.

Через несколько ярдов дорога раздваивалась. Мироненко и след простыл. Проклиная свою глупую медлительность, Баллард направился в ту сторону, что была сильнее окутана туманом. Улица оказалась короткой и упиралась в украшенную зубцами ограду, за которой располагался какой-то парк. Его влажную землю туман обступал еще плотнее, чем улицу, и в четырех-пяти ярдах впереди Баллард уже ничего не мог различить. Но он интуитивно понял, что выбрал верное направление, что Мироненко перебрался через эту стену и ждет где-то неподалеку. Туман за спиной продолжал оберегать свои тайны. Преследователи то ли потеряли их, то ли сбились с пути, а возможно, и то и другое. Баллард вскарабкался на ограду, с шипением увернулся от острых зубцов и спрыгнул на противоположную сторону.

Прежде казалось, что это на улице стоит гробовая тишина, но в парке было еще тише. Туман здесь сделался холоднее и подталкивал вперед все настойчивей. Стена позади – единственный надежный ориентир посреди пустоты – превратилась в призрак самой себя, а затем и вовсе исчезла. Баллард покорно сделал еще несколько шагов, хотя даже не был уверен, что идет прямо. Внезапно завеса тумана раздвинулась, и в нескольких ярдах впереди он увидел поджидавшую его фигуру. Баллард едва узнал в этом человеке Мироненко, настолько кровоподтеки исказили его лицо, однако глаза горели все так же ярко.

Тот, не дождавшись Балларда, вновь развернулся и скрылся во мраке – англичанину оставалось лишь отправиться следом, проклиная и погоню, и добычу. Совсем рядом Баллард ощутил какое-то движение. В липких объятиях тумана органы чувств оказались бесполезны, однако иное зрение и иной слух подсказали, что он не один. Неужели Мироненко бросил свою гонку и вернулся за ним? Баллард окликнул его по имени, понимая, что тем самым выдает свое местонахождение всем и каждому. Впрочем, он не сомневался, что преследователям оно и без того известно.

– Ответь, – произнес Баллард.

Из тумана не раздалось ни звука.

И снова движение. Завеса тумана заклубилась и раздвинулась, Баллард мельком заметил фигуру. Мироненко! Еще раз окликнув его, англичанин сделал несколько шагов вперед, и вдруг навстречу ему вышло нечто. Странный призрак, который был виден лишь секунду, но и этого хватило, чтобы разглядеть пылающие глаза и зубы, настолько огромные, что из-за них рот перекашивала уродливая гримаса. В реальности этих двух фактов – глаз и зубов – Баллард был уверен. А в других странностях – ощетинившейся шкуры, чудовищных конечностях – не вполне. Возможно, его измученный грохотом и болью мозг утратил в конце концов контроль над реальностью и принялся изобретать ужасы, чтобы напугать его до беспамятства.

– Черт бы вас подрал, – произнес Баллард, бросая вызов и грохоту, что снова собирался оглушить его, и призракам, перед которыми это все произойдет.

Словно проверяя его на прочность, туман впереди, замерцав, расступился. Нечто, принятое Баллардом за человека, мелькнуло, припав брюхом к земле, и исчезло. Справа раздался рык, слева появилась и пропала еще одна неясная фигура. Казалось, Балларда окружили безумцы и дикие псы.

А где же Мироненко? Он часть этого сборища или их добыча? Услышав позади какой-то отрывистый возглас, Баллард резко обернулся и увидел фигуру, которая вполне могла принадлежать русскому. Тот пятился, растворяясь в тумане. На этот раз Баллард даже не пошел, а помчался за ним, и его быстрота была вознаграждена.

Впереди вновь показалась фигура, и Баллард потянулся схватить человека за куртку. Пальцы нащупали ткань, но тут Мироненко с заклокотавшим в горле рычанием развернулся, и его лицо едва не заставило Балларда вскрикнуть. Рот русского превратился в кровоточащую рану, зубы стали огромными, а глаза – щелками, наполненными расплавленным золотом. Шишки на шее разбухли и так разрослись, что голова уже не возвышалась над телом, а сделалась с ним единым целым, безо всяких переходов соединяясь с торсом.

– Баллард, – улыбнулось чудовище.

Ему стоило огромного труда сохранить связную речь, но Баллард расслышал в этом голосе знакомые отзвуки. И чем дольше всматривался в бурлящую плоть, тем в больший ужас приходил.