Стивен Кинг - Самое необходимое

Она подошла к машине Генри. Теперь кто-то ехал по шоссе № 117 — старый, дребезжащий фермерский фургон полз в город. Майра скользнула за передок «тандерберда» и пригнулась за радиатором, пока фургон не исчез из виду. Тогда она выпрямилась, из нагрудного кармана блузона достала сложенный листок бумаги, развернула его, аккуратно разгладила и засунула под один из стеклоочистителей так, чтобы коротенькая записка была хорошо видна.

НИКОГДА НЕ СМЕЙ ВЫСТАВЛЯТЬ МЕНЯ И ОТБИРАТЬ КЛЮЧИ ОТ МОЕЙ МАШИНЫ, ТЫ, ЧЕРТОВ ЛЯГУШАТНИК! — было написано на листке.

Теперь пришла очередь штыка.

Она бросила еще один быстрый взгляд по сторонам, но единственным движущимся объектом в мире, залитом горячим солнцем, была ворона — должно быть, та самая, которая каркнула раньше. Птица села на верхушку телеграфного столба прямо напротив подъездной дорожки и, казалось, следила оттуда за ней.

Майра вытащила штык, крепко ухватилась за него обеими руками и засадила по самую рукоятку в переднее колесо со стороны сиденья водителя. Лицо ее исказилось гримасой в предвкушении громкого хлопка, но раздалось лишь негромкое «у-у-х» — словно после доброго глотка крякнул здоровенный малый. «Тандерберд» заметно перекосился на левую сторону. Майра дернула за штык, делая дыру пошире и мысленно благодаря Чака за то, что тот держал свои игрушки острыми.

Оставив резиновую улыбку на быстро спустившем колесе, она подошла ко второму, со стороны пассажирского сиденья, и проделала то же самое. Она по-прежнему страстно желала вернуться к своему портрету, но тем не менее была довольна, что пришла. Это как-то возбуждало. Мысль о том, каким станет выражение лица Генри, когда он увидит, что случилось с его драгоценной «тачкой», будила в ней похоть. Бог его знает почему, но она подумала, что когда в конце концов вернется на борт «Лиз-Мари», то покажет парочку новых трюков Королю.

Она двинулась к задним колесам. Штык уже не резал шины с прежней легкостью, но она восполнила этот его недостаток собственным энтузиазмом, энергично работая руками.

Когда дело было сделано и все четыре колеса были не просто проколоты, а прорезаны, Майра отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Тяжело дыша, она вытерла пот со лба чисто мужским жестом. «Тандерберд» Генри Бюфорта опустился на добрых шесть дюймов ниже, чем был, когда она только подошла к нему. Он стоял на ободах, а дорогие шины распластались под ними сморщенными резиновыми подстилками. А потом, хоть ее об этом и никто не просил, Майра решила добавить последнии штрих, который всегда имеет решающее значение. Она провела кончиком штыка по крылу машины, оставив на гладкой полированной поверхности длинную глубокую царапину.

Соприкоснувшись с металлом, штык издал негромкий скрежет, и Майра обернулась на дом в полной уверенности, что Генри Бюфорт услышал этот звук, что штора на окне спальни сейчас взметнется вверх и он выглянет из окна.

Этого не произошло, но она понимала, что пора уходить. Она перевыполнила план, а кроме того, дома, в ее собственной спальне, ее ждал Король. Засунув штык в ножны и снова прикрыв их подолом блузона, Майра торопливо пошла прочь по дорожке. Лишь одна «тачка» проехала мимо нее, пока она шла к «Пьяному тигру», но машина ехала в том же направлении, и если только водитель не стал разглядывать женщину в зеркальце заднего обзора, он видел ее только со спины.

Она забралась в собственную «тачку», выдернула резинку из волос — они, как обычно, повисли сальными космами — и поехала в город. Руль она держала одной рукой, у второй нашлось дело в другом месте — ниже талии. Она вбежала в дом и ринулась наверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Портрет был на кровати — там, где она оставила его. Майра скинула туфли, стянула джинсы, схватила портрет и запрыгнула с ним в постель. Трещины на стекле исчезли — к Королю вернулись его молодость и красота.

То же самое можно было сказать и о Майре Эванс... по крайней мере в данный момент.

7

Серебряный колокольчик над дверью пропел свою тихую трель.

— Приветствую вас, миссис Поттер! — радостно сказал мистер Гонт и поставил галочку на листке возле кассы. — А я уж было решил, что вы не зайдете.

— Так почти и случилось, — ответила Ленор Поттер. Она выглядела расстроенной и раздраженной. Ее всегда тщательно уложенные серебряные волосы были собраны в непрезентабельный пучок. Из-под дорогой серой саржевой юбки на целый дюйм вылезала комбинация, а под глазами были темные круги. Сами глаза беспокойно шныряли вокруг с мрачной и злобной подозрительностью.

— Вы хотели взглянуть на куклу Худи-Дуди, не так ли? По-моему, вы говорили мне, что у вас целая коллекция детских суве...

— Видите ли, по правде сказать, я не думаю, что смогу рассматривать столь нежные вещи сегодня, — прервала его Ленор. Она была женой самого богатого юриста в Касл-Роке и обычно говорила ровным адвокатским тоном: — Мой рассудок сейчас в крайне неважном состоянии. У меня сегодня день фуксина [17] Фуксин — красный анилиновый краситель. . Не просто красный, а именно фуксина!

С лицом, тут же принявшим выражение участия и сочувствия, мистер Гонт вышел из-за главного стенда.

— Моя дорогая леди, что случилось? Вы ужасно выглядите!

— Конечно , я выгляжу ужасно! — воскликнула она. — Нормальный поток моей физической ауры был нарушен — ужасно нарушен. Вместо голубой, цвета успокоения и нежности, вся моя калава окрасилась в яркий фуксин! И все по вине этой суки, что живет напротив! Этой поганой стервы!

Мистер Гонт сделал несколько успокаивающих пассов, ни разу не коснувшись Ленор Поттер.

— Какой такой суки, миссис Поттер? — спросил он, прекрасно зная ответ.

— Ну конечно, Бонзайнт! Этой мерзкой, лживой Стеффи Бонзайнт! Мистер Гонт, моя аура никогда раньше не была фуксиновой! Ярко-розовой — да, пару раз, а однажды, когда меня чуть не переехал пьяный в Оксфорде, я думаю, она могла на несколько минут стать красной. Но фуксиновой — никогда! Я просто не могу так жить!

— Ну конечно, дорогая моя, — успокоил ее мистер Гонт. — Никто и не думает, что можете.

В конце концов его глаза поймали ее взгляд. Это было не так просто — взгляд миссис Поттер так раздраженно шарил повсюду, но все-таки ему это удалось. И Ленор моментально успокоилась. Она обнаружила, что смотреть в глаза мистера Гонта — все равно что уставиться в собственную ауру, после того как она выполнит все свои упражнения, правильно поест (в основном стручковую фасоль и ириски) и разгладит свою калаву по меньшей мере часовой медитацией с утра и перед сном. Его глаза отливали нежно-голубой дымкой чистого ясного неба.

— Пойдемте, — сказал он. — Вот сюда, — и провел ее к короткому ряду из трех плюшевых кресел с высокими спинками, в которых за последнюю неделю успело посидеть так много жителей Касл-Рока. И когда она уселась, мистер Гонт предложил: — А теперь расскажите мне обо всем.