Стивен Кинг - Самое необходимое

— Звал. — Мистер Гонт подпер своими одинаковой длины пальцами подбородок и улыбнулся мальчику. — Скажи, твоей матери понравился заварочный чайничек, который ты купил для нее?

Щеки Слоупи вспыхнули и налились кирпичным цветом. Он хотел что-то сказать, но потом раздумал и уставился на собственные башмаки.

Самым своим мягким и добрым голосом мистер Гонт спросил:

— Ты оставил его себе, не так ли?

Слоупи кивнул, по-прежнему уставясь себе под ноги. Он испытывал стыд и смущение. Но хуже всего было чувство горя и утраты: каким-то образом мистер Гонт развязал этот унылый, вызывающий раздражение узел у него в голове, но... Какой в этом теперь прок? Он был слишком смущен, чтобы говорить.

— Ну а зачем, скажи на милость, двенадцатилетнему мальчику нужен заварочный чайник?

Челка Слоупи, пару секунд назад подскакивавшая вверх и вниз, теперь замоталась из стороны в сторону, когда он протестующе завертел головой. Он не знал, зачем двенадцатилетнему мальчишке нужен заварочный чайник. Он знал лишь, что хотел оставить его себе. Он влюбился в него, он... и вправду... в него влюбился.

— ...ший, — пробормотал он наконец.

— Прошу прощения? — приподнял свои сросшиеся брови мистер Гонт.

— Я говорю, он такой хороший!

— Слоупи, Слоупи, — выходя из-за прилавка, покачал головой мистер Гонт, — мне не нужно объяснять это. Мне известно все об этой странной штуке, которую люди называют «гордостью обладания». Я положил его в основу моей карьеры.

Слоупи Додд в ужасе отпрянул от мистера Гонта.

— Не трогайте меня! — воскликнул он. — Пожалуйста, не трогайте!

— Слоупи, я так же не собираюсь дотрагиваться до тебя, как не собираюсь говорить, чтобы ты отдал чайник матери. Он — твой. Ты можешь делать с ним все, что хочешь. По сути дела, я приветствую твое решение оставить его себе.

— Вы... правда?..

— Правда! Конечно, правда! Эгоисты — счастливые люди. Я верю в это всем сердцем. Но, Слоупи...

Слоупи слегка приподнял голову и в страхе взглянул из-под спадающей на лоб рыжей челки на Лиланда Гонта.

— ...Пришло время окончательно расплатиться за покупку.

— А-а! — с огромным облегчением выдохнул Слоупи. — И это все , зачем я был вам нужен? А я думал, может быть, вы хотели... — Но он или не сумел, или не посмел закончить. Он сам не очень-то знал, что именно, по его мнению, хотел мистер Гонт.

— Да. Ты помнишь, с кем ты обещал сыграть шутку?

— Конечно. С тренером Праттом.

— Верно. Шутка эта состоит из двух частей: ты должен подложить кое-что в определенное место и ты должен кое-что сказать тренеру Пратту. И если ты точно последуешь моим указаниям, чайник останется твоим навсегда.

— И я смогу так говорить? — с жаром спросил Слоупи. — Смогу всегда говорить и не заикаться?

Мистер Гонт испустил вздох сожаления.

— Боюсь, Слоупи, все станет по-прежнему, как только ты выйдешь из моего магазина. По-моему, у меня есть где-то среди товаров средство от заикания, но...

— Пожалуйста! Ну пожалуйста, мистер Гонт! Я сделаю все! Я сделаю все, что угодно, с кем только скажете! Я ненавижу заикаться!

— Знаю, что сделаешь, но тут есть одна проблема, понимаешь меня? Шутки, которые нужно сыграть, уже на исходе; вся моя танцкарта, если можно так выразиться, почти заполнена. Тебе просто нечем расплатиться.

Слоупи долго колебался, прежде чем снова сказать что-то, а когда заговорил, голос его звучал тихо и умоляюще:

— А не могли бы вы... Я хочу сказать, разве вы никогда не... даете вещи просто так, даром, а, мистер Гонт?

На лице мистера Гонта отразилось глубокое сожаление.

— О, Слоупи! Как часто я об этом думал, и как подолгу ! В моем сердце не иссякает колодец сострадания и жажда благотворительности. Но...

— Но что?

— Это уже не будет бизнесом, — закончил мистер Гонт. Он одарил Слоупи сочувственной улыбкой, но... глаза его сверкали так по-волчьи, что Слоупи отступил на шаг. — Ты меня понял, правда?

— Я... Да! Конечно, мистер Гонт!

— Кроме того, — продолжал мистер Гонт, — следующие несколько часов для меня — решающие. Когда дела как следует закручены, их редко можно остановить... Но сейчас я не могу допустить ни одной промашки. Если ты вдруг перестанешь заикаться, это может вызвать ненужные вопросы. Шериф и так уже лезет в дела, которые его совершенно не касаются. — На мгновение его лицо потемнело, а потом снова озарилось гадко-очаровательной улыбкой. — Но я позабочусь о нем, Слоупи. О да, позабочусь!

— Вы имеете в виду шерифа Пэнгборна?

— Да, именно шерифа Пэнгборна. — Мистер Гонт поднял два пальца и снова провел ими перед лицом Слоупи Додда, от лба к подбородку. — Но мы с тобой никогда не говорили о нем, правда?

— Говорили о ком ? — удивленно переспросил Слоупи.

— Вот именно.

На Лиланде Гонте сегодня был темно-серый твидовый пиджак, из кармана которого он вытащил черный кожаный бумажник. Он протянул его Слоупи, и тот осторожно взял бумажник, стараясь никоим образом не дотронуться до пальцев мистера Гонта.

— Ты ведь знаешь машину тренера Пратта, не так ли?

— «Мустанг»? Конечно.

— Положи это туда. Под пассажирское сиденье — так, чтобы высовывался только один уголок. Отправляйся прямо сейчас к школе — это должно лежать в машине до того, как прозвенит последний звонок. Ты понял меня?

— Да.

— Потом ты дождешься, пока он выйдет. А когда выйдет... — Мистер Гонт продолжал тихо бормотать, а Слоупи смотрел на него, приоткрыв рот, затуманенным взором и все время кивал головой.

Через несколько минут Слоупи Додд вышел из магазина с засунутым под рубаху бумажником Джона Лапойнта.

1

Нетти лежала в простом сером гробу, за который заплатила Полли Чалмерз. Алан просил у нее разрешения взять часть расходов на себя, но она отказалась в той простой и бесповоротной форме, которую он уже успел узнать и научился уважать и принимать как данность. Гроб стоял настальных подставках над свежевырытой могилой на городском кладбище, неподалеку от места, где были похоронены родные Полли. Могильный холмик по соседству был покрыт ковром ярко-зеленой искусственной травы, искрящейся на горячем солнце. Эта фальшивая трава всегда вызывала у Алана дрожь. Что-то в ней было непристойное, что-то жуткое. Это нравилось ему еще меньше, чем манера работников морга сначала потрошить умерших, а потом обряжать их наподобие кукол в лучшие одежды, словно они собираются присутствовать на важной деловой встрече в Бостоне, а недолгими годами гнить среди корней деревьев и червей.

Его преподобие Том Киллингворт, священник методистской церкви, дважды в неделю совершавший службы в Джанипер-Хилл и хорошо знавший Нетти, отпевал ее по просьбе Полли. Надгробное напутствие было коротким, но теплым, полным уважения к покойной, которую этот человек прекрасно знал, — женщине, храбро и неуклонно стремившейся выбраться из тени помешательства; женщине, которая приняла мужественное решение еще раз попытаться сладить с миром, причинившим ей столь сильные страдания.