Лин Яровой - Зазеркалье

И дьявол трещал хвостом, возвышаясь надо мной чёрной тенью, и хрипло шептал в ответ:

— Ты уже идёшь по нему. Уже спустился под гору, обвязавшись веревочкой. И на этой веревочке, стоя на белом камне, на жертвеннике, на престоле, ты избавишь жену от смерти. Всё, что тебе осталось — шагнуть в вечный огонь. Здесь, в подземном царстве, смерть не дотянется до тебя, сиротка. И надев на шею петлю, ты никогда не умрёшь и никогда не закроешь глаз, но будешь вечно гореть во славу Царя. Во имя спасения блудной жены, которую ты простишь. Ты будешь мучеником. Ты будешь тем, кто избавит невесту от отражения, от любви к тебе, и приняв её грех, подаришь невесте бессмертие, — шептал и шептал чёрный дым, заплетаясь узелком на шее.

И я отвечал дыму охрипшим голосом:

— Значит, всё это правда, царь? Всё, о чём она говорила. И мы с ней отражения друг друга, связанные общей смертью. Как она — душа моя, так и я — душа её.

— И если один примет муку вечную, то подарит другому жизнь вечную. И не будет смерти, не будет зеркал, не будет рая и преисподней. И жена твоя будет жить, а ты умирать, ведь такова твоя судьба, котик, — быть мучеником, гореть, чтобы нести свет и исполнять желания. Всю свою жизнь ты искал смерть, искал способ получить над ней власть, перешивал ниточками судьбы и вот теперь стоишь перед вечным огнем и уже готов затянуть последнюю нить, завязать узелок — сделать то, ради чего пролилась кровь твоей матери. Ещё мгновение, сиротка, и ты станешь жертвой, моим наследником, хранителем и спасителем блудной жены. Ты — новый змей, погибающий под копьём. Ты — мой названный сын. И ты — новый Царь.

Верёвка опускалась всё ниже, приглашая избавить жену от страданий.

— Значит такой выбор? Либо она, либо я?

— Либо смерть, либо жизнь вечная, — прошептал дьявол. — Вот и весь выбор и вечный сюжет.

— Я хочу поговорить с ней… Хочу попрощаться.

— С алтаря не сходят, сиротка. Только в огонь. Только один шаг. Всего один, и невеста твоя станет бессмертной. Решай, пока не пробила полночь. Станешь героем? Или отступишь перед ведьмой речной?

— Сам знаешь, царь… Отступать не привык. Если начал, пойду до конца.

— Тогда в огонь, мой сын. Разожги этот свет и уверуй. Сотри себя. Сотри её отражение. Стань новым Спасителем.

Не было ни страха, ни жалости, ни злобы, ни слёз. Всё выгорело за три дня — всё подчистую. Осталась лишь чернота под сердцем и бескрайняя усталость. Одно желание — закончить всё поскорее. Всё, что нужно, — сделать шаг с камня. Переступить черту. Принести себя в жертву, поверив в спасение. Уберечь Лиду от смерти, а дальше гори всё огнём.

«Дальше… Нет никакого дальше, — подумал я, — ни рая, ни ада. Ни света, ни темноты. Просто ничего. А значит и терять нечего».

Закрыв глаза, прикоснулся к горячей шершавой пеньке.

Накинул петлю на шею.

— Дай слово, что она будет жить.

— Даю слово, сын, — прошептала тень. — Она будет жить.

И я поверил царю. Впервые в жизни поверил по-настоящему. Поверил каждой услышанной фразе, каждому заклинанию и каждой сказке. Поверил и сделал шаг.

Ноги потеряли опору.

Тело качнулось.

Падая в пропасть, я знал, что Лида спасётся. Ведь все слова дьявола — все до единого — правда.

«И все сплетены неправильно, — кольнула булавка. — Шиворот-навыворот».

Я вскрикнул от боли. А в следующий миг всё вернулось разом. И любовь, и смятение, и слёзы, выступившие сами собой. Я почувствовал запах дерева, запах прокуренной кофты. Услышал, как загремел хвостом дьявол, испуганный Его явлением — того, кто спустился за мной даже в подземное царство.

«Ты здесь… Ты не бросил…»

«Никогда, Андрюша. Никогда не бросал, — раздался за спиной родной голос, и крепкие руки схватили меня под мышки и потащили назад от пропасти. — Не верь ему. Не верь, Андрюша. Он переворачивает правду. Переворачивает, словно распятие. Посмотри на него. Посмотри и поймёшь».

Качаясь на краю пропасти, я открыл глаза. Увидел полоза — огромного, скользкого змея, который обвивал тело Лиды чёрными кольцами и стрекотал хвостом.

«Он не дарит спасения. Только гниль и жизнь вечную, как продолжение смерти. Ведь он — дьявол, Андрюша. Он — змей, похищающий жен. И прямо сейчас он пытается украсть твою Лиду, чтобы сделать своей невестой. Бессмертной и мёртвой. Такой же, как и он сам. Борись, Андрюша!»

Я схватился руками за верёвку, чтобы скинуть с себя петлю. Но узел сам затянулся на шее и верёвка потянула вверх.

— Поздно, сиротка… — прохрипела тень на стене. — Уже шагнул. Уже отрёкся.

Я задрыгал ногами над камнем. Вцепился пальцами в шершавую пеньку.

— Ты будешь мучеником, сиротка. Будешь вечно гореть под землёй. Потому что уже сделал выбор. Назад пути нет.

Шепот дьявола отражался эхом и превращался в сотни голосов — совсем как в том сне, когда лики святых смотрели с икон на растерзанную Лиду и призывали сжечь её душу. Тень на стене поднималась следом за мной — вытягивалась, извивалась. Я дрыгал ногами, и от этого казалось, будто тень шевелит хвостом.

— Царь дарит жизнь и царь милует. Отражение на престол. Душу в огонь. И смерти нет. Нет её! Нет!

Булавочка… Папина булавочка.

Только она может помочь.

«Хоть себя режь, Андрюша. Но решай».

Я отпустил веревку.

Наощупь распахнул куртку, схватился за серебряную иглу.

Раз…

Два…

Три!

Уколол себя в грудь. Почувствовал, как метал впился глубоко под кожу, но удавка на шее не ослабила хватку. Промахнулся.

Давай, Андрей. Давай ещё раз…

Раз, два, три!

И снова удар, и снова острая вспышка. Горячая струйка крови побежала под рубахой. А верёвка давила всё сильнее.

В ушах звон. В лёгких пламя.

В глазах темнота.

Руки совсем не слушаются.

Нет. Не вздумай сдаваться, Андрей!

Раз…

Два…

Три!

Бей!

Уколол со всего размаху. Почувствовал, как игла прошила всё разом — и ткань куртки, и лекарства, и конверт, и фотографии, и мою кожу.

Вспыхнул свет.

За ним раздался визг — то ли свиной, то человечий. Верёвка ослабла, и я упал на камень, зацепив треногу с факелом. Вспыхнула куртка. Почувствовав, как горит спина, я успел лишь выткнуть булавку, выхватить из одного кармана зеркальце, из другого фотографии. Бросив их подальше от огня, стянул с себя горящую камуфляжную ткань, словно змеиную шкуру.

Перекатился. Упал с камня на землю. Раскрыл глаза. Увидел сгорбленного старика, который бегал вокруг горящего камня и гнилыми пальцами взрывал землю.

— Где душа? Где? Где ты её взял?

Я приподнялся на локтях. Заметил в паре метров от себя рассыпанные фотографии.

— Прокололся ты, старый чёрт. Засмотрелся на дочку мою.

Рванувшись вперёд, вновь воткнул булавку в снимок. В тот самый — третий. В изображение старика.