Лин Яровой - Зазеркалье

— И что дальше было?

— А ничего, — развёл руками участковый. — Через неделю соседи хватились. Заметили, что печку никто не топит. Я пришёл — дом пустой. Давай местных спрашивать. Одного, другого, третьего — никто ни хера не знает. Один Лёпка только и видел, как Валера в тайгу уходил. С «ящерицей», мол, под ручку. Это Лёпа так кренделя того называл.

Я прикусил губу. Чем дальше рассказывал участковый, тем сильнее разгорался азарт. Сейчас бы запереться в кабинете, подумал я, налить кофе и как следует пролистать материал. Вчитаться в каждую строчку. Свести все ниточки.

Подумал об этом и тут же одёрнул себя: «Не увлекайся, Андрей. Помни, зачем ты здесь. Не время теперь для игр, Лида умирает. Твоя задача — собрать информацию, продумать план и выловить старика чужими руками. Так, чтобы Лида не догадалась. Если она поймёт, что ты за её спиной ищешь способ обмануть смерть… Сам знаешь, чем это кончится».

Закурив новую сигарету, я сел на табурет, на котором пару минут назад сидел Сивый. Подвинул ближе банку из-под кофе, чтобы стряхивать пепел.

— Продолжай, не тяни.

Участковый вновь ткнул пальцем в подшивку.

— Дальше уже рассказывал. В том году Колебина так и не нашли. Опера завели поисковое дело, материал сбегал туда-обратно в прокуратуру, да так у меня и завис. В конце концов все забили. Мало что ли людей в тайге пропадает?

— А что, много?

— В последние годы да. В прошлом году Валера. Ещё год назад батюшка с церкви нашей. Он рыбачить любил и выпить был не дурак. Мы по осени лодку его нашли, а сам он так и не всплыл. Видимо, где-то рыб кормит. А ещё за год до этого Ленка — медсестра с больницы — за черемшой по весне ушла, так до сих пор и собирает.

— Леночка? Та самая?

— Ага, — участковый невесело усмехнулся. — Хорошая баба была. Добрая.

— Добрая, да… А ты с ней тоже…

— Было дело.

Я покачал головой. Эх, Леночка-Леночка. Светлая тебе память.

— Так и что дальше?

— А дальше началась мистика, — произнёс участковый и кивнул в сторону листка с фотографиями. — Сначала эта история с трупом. А потом… — Юра отвёл взгляд и посмотрел в окно.

— Что потом? Не томи.

— Был он тут. Ночью.

По позвоночнику пробежал холодок. Я невольно обернулся.

— Прямо здесь?

— Да. Вот буквально с месяц назад. Выпил я, конечно, в тот вечер, но чуть-чуть совсем. Грамм сто-двести. И как назло свет отключили. А работать надо. Ну я что? Свечечку поставил, сижу материалы подшиваю, по которым сроки горят, и тут херак — по подоконнику стучат. А у меня окно открыто. Я подхожу, а там он. Стоит на улице, смотрит, губами шевелит.

— Пиздец.

— Он самый. Я, когда увидел, думал — всё. Из кабинета уже не выйду. Гляжу на старика, а у самого в мыслях: «Тут тебя, Муров, и найдут наутро. С инфарктом».

Участковый постучал шариковой ручкой по столу.

— Секунд пять я где-то на него смотрел. Потом схватился за кобуру — там пусто. Ствол в столе. Пока подбежал, пока зарядил — за окном уже никого. Протрезвел я, конечно, махом. Давай жене звонить. Спрашиваю: «У тебя всё нормально? У меня предчувствие нехорошее». Она говорит: «Всё в порядке. Только малой весь вечер плачет». Я ей: «Ну ладно. Ложитесь спать, скоро приду». Хладнокровный, типа, как танк, а у самого по жопе мурашки бегают, целый муравейник построили. Думаю, а как теперь выходить-то? Из кабинета в коридор выглянуть страшно, аж яйца звенят, не говоря уже про улицу. В общем, сидел-сидел, потом ёбнул ещё сотню для смелости. В одну руку — иконку, в другую — табельный, и бегом домой. Ван Хельсинг, блядь. По деревне лечу, а в каждом переулке старик мерещится. Прибежал махом, замкнулся. Жена на меня смотрит с шарами по пять рублей: «Ты чего, смерть увидел?» А я ей в уши лью: «Собаки соседские залаяли, напугали».

Участковый взял шоколадную конфету. Положил её в рот целиком и запил чаем. Прожевал. Помолчал немного, а затем продолжил:

— А потом, где-то неделю спустя, допрашивал я здесь одного филимона. Строганчик Костя, слышал про такого?

— Не припоминаю.

— А ты, наверное, и не знаешь. Это Сивого двоюродный брат младший. Шакалёнок тот ещё. Отбитый наглухо. Это, кстати, он провод и спиздил, — Юра сделал глоток из кружки. — Я тогда его крепил за кроликов.

— За кого?

— За кроликов. Украл он у одного мужичка. Закусить, понимаешь, нечем было.

— У Вити что ли?

Участковый глянул удивленно:

— А вы знакомы?

— Довелось вчера пообщаться. Не суть. Что дальше?

— В общем, крепил я его, крепил. А эта сука ни в какую. Я ему уже прямо говорю: «Как ты задолбал, Костя. Никто тебе сто пятьдесят восьмую шить не собирается. Этим кролям цена красная — два рубля. Отдай хозяину деньгами, оформим мелкое хищение, и гуляй с Богом». А потом чет возьми да и ляпни, ради крепкого словца, типа: «Станешь упираться, так я тебя в тайгу вывезу и к сосне привяжу. Будешь сидеть, пока тебя медведь не выебет. Или пока Колебин, царствие небесное, за тобой не явится». И тут, смотрю, нездоровая хрень происходит. Строганчик побелел весь. Замолчал, дерзить перестал. Ножки задрожали. Я спрашиваю: «Ты чё? Дички перекурил?». Тот головой машет, мол, нет. Я ему: «А что тогда?». И тут он выдаёт…

Рассказ Юры прервал звоночек, блямкнувший в моём телефоне. Пришло сообщение от Лиды.

— Одну секунду, — перебил я участкового. — Супруге отвечу.

— Конечно. Не вопрос.

Я прочитал текст:

«Доброе утро, кот. Надолго меня покинул?»

Быстро набрал ответ:

«Скоро буду. Вечером тебя ждёт сюрприз».

Через пару секунд телефон звякнул снова.

«Тебя тоже. Жду».

Я хмыкнул и убрал мобильный обратно в карман.

— Продолжай, — сказал участковому.

Юра подкурил новую сигарету, и я вместе с ним. Дым уже не вылетал в окно, а висел клубками под отштукатуренным потолком, словно пар в растопленной бане.

— Короче, оказалось, в августе этот Костя вместе со шпаной залез к Валере в дом, — сказал Юра. — Искал, чего бы вытащить. Сорвали они дверь, спиздили какой-то металл. А потом, идиоты, там же и забухали. Костёр прямо в доме развели. В сенцах.

Я кивнул машинально, вспомнив сломанные половицы. «Интересно, дверь тоже они порезали?»

Участковый продолжил:

— Через час уже бежали оттуда, как тараканы от света. Говорят, сначала в доме что-то звякнуло. А потом — скрип! И дверь ме-е-едленно, сука, так открылась. А на пороге Валера Колебин.

Меня передернуло. Вспомнился тяжелый запах земли, стоявший в заброшенной избе.

— Я потом ходил туда, — сказал участковый. — Зашел и вышел тут же. Не могу, понимаешь… Только через порог шагаю и как будто в могилу проваливаюсь. И перед глазами Валера стоит, как в ту ночь за окном… Вот и скажи мне теперь как бывший следак. Как бы ты на моём месте это всё раскрутил?

Кое-как уложив в голове услышанную историю, я подумал немного, а затем взял со стола подшивку. Встал у подоконника. Послюнявил палец и бегло пролистал страницы, стараясь, чтобы пепел с тлеющей сигареты не падал на бумагу. Материал был самый обыкновенный — объяснения, протоколы, справки, рапорты. Фототаблица из заброшенного дома.