Лин Яровой - Зазеркалье

Я присмотрелся к снимкам. На фотографиях была изображена жилая комната колебинской избы. Сундук, печка, кровать на пружинах. Выбеленные стены.

— Так, погоди… А рисунки где?

— Какие рисунки? — не понял участковый.

— Там над кроватью были закорючки на стене, нарисованные сажей. Такие маленькие, будто птица пробежала. Следы, как от куриных лапок. На снимках их нет.

Юра нахмурил брови.

— Не помню такого, — сказал он.

Я замолк на пару секунд. Застучал каблуком.

— Когда, говоришь, ты последний раз ходил в дом?

— В конце августа.

— А фотографии когда делал?

— Там дата стоит, — сказал участковый. — В прошлом году, в сентябре. Сразу после того, как Валера пропал.

— Ага… понятно. А патроны какие у тебя Колебин просил? Картечь?

— Нет. Пулевые.

— Пулевые? На косулю?

— Ну может, на марала. Не помню точно.

Я усмехнулся. Положил подшивку на стол и раскрыл её на фототаблице. Развернул к участковому.

— Ничего не замечаешь?

Юра склонился над страницами. Уставился в черно-белые фотографии.

— Что именно?

— Смотри внимательно. Вот сюда. На снимок, где кровать стоит. Видишь?

— А что должен увидеть?

— Внимательно, Юра… Внимательно.

Участковый долго хмурился, словно Мойдодыр, выряженный в милицейский китель. Вертел подшивку и так и эдак, но в итоге сдался.

— Не понимаю. Что тут странного?

Я ткнул пальцем в снимок.

— Вот здесь. Штукатурка белее, чем на других стенах. Знаешь, почему?

Юра думал где-то секунду. А затем раскрыл рот, поймав озарение.

— Твою ма-а-ать… Ковёр!

— Именно. Бордовый такой. С рисунком.

— Да-да! — закивал участковый. — Я помню. На нём ещё такие листики были вышиты. И змейки.

— Ага. Только на фотографии его нет. Значит, ковёр сняли, так? А теперь внимание, вопрос. Зачем?

— Ты думаешь…

— Может, да. Может, нет, — перебил я. — Но факт остаётся фактом. Просто давай-ка прикинем вместе. Дом стоит на краю деревни. Из соседей только Макс, который в Роще появляется раз в два месяца. Выстрели ночью из ружья — никто и не проснётся. Ты же знаешь, как у нас люди свидетелями идут. Помню, была у меня сто пятая: жулик в собутыльника магазин «Сайги» разрядил. А соседи потом все, как один, клялись, что ничего не слышали. Это так, для иллюстрации.

— Ружья, кстати, в доме не было, — заметил Юра.

— Разумеется. Они же якобы охотиться ушли. Ружьё забрали. Ты, кстати, не думал, чем друг собирался в косуль стрелять? Их же двое, получается, было. А ружье одно.

Участковый тихо выматерился.

— Может, неучтенный какой-нибудь ствол…

— Может, — согласился я. — И тем не менее вопрос остаётся висеть в воздухе… Ладно, идём дальше. Смотри сюда. На печку.

— А с ней что не так?

— Поддувало. Оно открыто.

— И что?

— Юра… Кто из нас в деревне живёт? Ты или я? У тебя же дом свой, ты знаешь: поддувало нужно прикрывать на ночь, чтобы тепло с тягой не уходило. Привычка есть привычка. От неё никуда не денешься.

Участковый перестал щёлкать ручкой.

— Черт, ты прав. Похоже, уходили-то наспех.

— Либо не собирались возвращаться. Говоришь, Лёпа их последним видел?

— Да.

— А где именно?

Юра развёл руками.

— Да чёрт знает. Вроде как у рощицы. Но ты же помнишь Лёпку, он дурачок. В прошлом году у него мать от рака умерла, так он совсем невменяемый стал. Двух слов связных не вытянешь.

— Помню, — сказал я. — И тем не менее, стукачом ты его к себе пристроил.

Муров повел подбородком вверх и несколько секунд смотрел на меня, не моргая. Затем спросил:

— Откуда узнал?

— Ниоткуда. Догадался, получается.

— Тьфу ты, бляха, — выругался участковый и засмеялся. — Как ребёнка.

— Со всеми бывает.

— Ну да, устроил пару лет назад, — признался Муров. — Стучал он мне за конфетки да сладости. Лёпка — он же дитя дитём. Не понимает, что видит, и врать не умеет. А внимания на него в деревне никто особо и не обращает. Идеальный сексот. Но это раньше было, когда он ещё с матерью жил, а теперь от него толку мало. Что не спросишь, он тебе в ответ только сказки плетёт про зверушек своих, про птичек-хуичек. Ещё и теряется вечно, по лесу шароёбится. За сигаретами отправишь — так он возьмёт и пропадёт на неделю. Да так, что хер найдёшь. Поэтому сразу говорю: Лёпку допрашивать — дело гиблое.

— И всё-таки надо попробовать. Ты знаешь, где его найти?

— Если опять не потерялся, дома должен быть. Или у Алека в магазине.

— Дёргай его сюда. Нужно будет помучиться, но разобраться, что видел наш блаженный.

Я глянул на часы. Полдевятого.

Участковый заметил мой жест.

— Торопишься?

— Лида ждёт. Запиши мой номер. Только не звони без предупреждения, хорошо? Лида не должна знать, что я тебе помогаю. Вся связь сообщениями. Как найдешь Лёпу, отпиши.

Участковый заёрзал на стуле. Не без удовольствия я заметил, что в глазах Юра заискрился огонёк азарта. «Всё-таки на Мурова можно положиться. Он идейный. Настоящий мент. Лида была права, когда говорила, что это состояние души. Ему ведь всё равно — землю рыть или не спать сутками напролёт, лишь бы докопаться до сути, лишь бы рассветлить дело. Это всё равно, что быть хищником. Выслеживать, выжидать, ловить… Всё, как на охоте или рыбалке».

Я вдруг вспомнил, ради чего по легенде вышел из дома.

— Слушай, Юр, а у тебя удочки есть?

— Конечно, — кивнул участковый. — Вон в подсобке стоят.

— Одолжишь на денёк?

— Да хоть на неделю. Тебе одну, две?

— Две.

— Супругу решил приобщить? — улыбнулся Юра.

— Ага. Где лучше сейчас? На первой?

— На первой заросло всё. Лучше не поленись, сходи на Кувшинки, — ответил Юра, имея в виду название заводи. — Я неделю назад там окушков натаскал полное ведро.

— Буду иметь в виду. Ладно, я побежал.

Юра поднялся из-за стола. Протянул мне огромную ладонь.

— Бывай, — сказал он. — Как Лёпку выдерну, напишу.

— Только не затягивай, хорошо?

— Прямо сейчас до него пойду. Всё равно нужно домой зайти, рубашку переодеть. Сегодня ж праздник. Кстати! — участковый взмахнул рукой, остановив меня на пороге. — Приходи с женой сегодня на площадь. На гуляния.

— Какие ещё гуляния?

— Ну ты чего, забыл? — усмехнулся участковый. — Двадцать второе число. Шестьсот сорок лет нашей Рощице.

Я удивленно хмыкнул.

— Не думал, что наша деревушка такая старая.

— А то! — вздернул подбородок участковый. — Так что, придёшь?

— Приду. Вот и повод появился.

— Какой повод?

— Да так, — отмахнулся я. — неважно. Ладно, пора бежать. Жду от тебя сообщения. Поторопись.

Юра поднял вверх кулак.

— Всё будет, товарищ старший лейтенант. Последачим, как в старые добрые.

Я усмехнулся и покачал головой. Захватив из подсобки удочки, вышел на улицу и зажмурился от яркого света. Солнце уже поднялось, хоть над дорогой ещё и стелился туман. Было сыро. Утро пахло рекой, ряской, кувшинками, зарослями прибрежной осоки. И пойманной в сети рыбой.