Лин Яровой - Зазеркалье

Участковый повернулся к тумбе, на которой стоял дешевый электрический чайник. Щёлкнул пальцем по пластиковому язычку, и чайник зашипел, будто перед взлетом. Юра открыл ящик тумбочки, достал оттуда вафли, печенье, конфеты. Выложил всё на стол — прямо на исписанные бумаги.

— Медь спиздил, представляешь? — сказал участковый, указав взглядом на Сивого. — И сидит не колется, будто ему чужое пришивают.

— Де не брал я этот сраный провод! На хуй он мне нужон? Если б знал, кто взял — сказал бы уже. Я не блатной.

— Ты мне, блядь, повыражайся! — голос участкового опустился до шаляпинского баса. — Не блатной, ишь ты! Будешь выебываться, ты у меня террористом станешь. И поедешь уже не в родные красные места, а куда-нибудь в Читу. Ты меня не беси, ебаный филимон. Тебя вчера видели — как ты этот ебучий провод в сторону трассы тащил.

Сивый поднял взгляд. Ухмыльнулся.

— И кто видел?

— Иисус Христос, блядь. Он всё видит. Ты, Серёжа, хуйню не спрашивай. Как будто в первый раз приземлился.

Я осторожно взял с Юриного стола карамельку. Развернул её и, встав у подоконника, продолжил следить за изысканной беседой уголовника и участкового. На секунду даже испытал легкий укол ностальгии.

— Курить можно у тебя? — спросил я.

— Кури, — кивнул Юра. — Только окно приоткрой.

Сивый повернулся в мою сторону, посмотрел на сигаретную пачку. Раскрыл на секунду рот, но затем осекся и ничего не сказал. Я ухмыльнулся. Протянул ему сигарету.

— Угощайся.

Уголовник молчал пару мгновений. В глазах метались сомнения — принимать или нет? Я знал: он не выдержит. Наколка на ладони, которую он так упорно прятал, говорила о том, что однажды Сивый уже сломался. Переступит через гордость и в этот раз.

Суетливо, неловко, будто стыдясь собственного жеста, Сивый взял сигарету из моих рук. Юра одобрительно ухмыльнулся и вновь глянул на меня. Чуть покачал головой. «Бывших не бывает» — прочитал я по глазам.

— Ладно, — махнул Юра уголовнику. — Давай, бороздуй. Позже с тобой поговорим.

Сивый недоверчиво посмотрел сначала на участкового, затем в мою сторону, словно искал подвоха. Я не выдержал и засмеялся.

— Иди-иди, — повторил Юра. — Не видишь, люди пришли уважаемые? Некогда мне на тебя время тратить.

Уголовник медленно поднялся с табурета. Оглядываясь, вышел в коридор. Через секунду хлопнула дверь сельсовета.

Я посмотрел на Юру, чуть приподняв брови.

— Зачем отпустил?

— Так это не он, — отмахнулся участковый. — Это его корешки провод срезали. Я его дернул больше для профилактики.

— Спрячут же.

— Пусть прячут. Куда они его на хер денут? Всё равно рано или поздно в приёмку повезут, а у меня там человек свой. С поличным и хлопнем. А пока пусть темнуха висит — это оперов забота, не моя.

Я покачал головой.

— Матереешь, волчара.

— Ну так, с волками жить.

— Кружку-то дашь мне?

Юра хлопнул себя по лбу.

— Тьфу ты. Совсем уже. Не выспался с этими чертями, хожу, как потерянный. Сейчас, погоди.

Участковый достал стакан в металлическом резном подстаканнике. Посмотрел на свет.

— Вроде чистый. Ополосни, вон с бутылки.

Я налил воды и покрутил стакан в руке. Затем открыл окно, выплеснул всё на улицу. Юра протянул коробку с чайными пакетиками.

— Ты какими судьбами? — спросил участковый. — Отдохнуть приехал?

— Типа того.

— С Максом или с женой?

— С женой.

— И как она?

— Жива-здорова. У нас годовщина вчера была. Двенадцать лет.

— Ого! — Юра опять привстал из-за стола и пожал мне руку. — Поздравляю, старик. Двенадцать — это срок.

— Согласен. За убийство меньше дают.

Участковый гоготнул. Стол затрясся.

— И не говори. Этот Серёжа, получается, полторашку не досидел. Ему же тогда десять отсыпали, а он ещё и по УДО выскочил. За образцовое поведение. Наколочку, кстати, приметил?

— Приметил. Красным стал?

— Ага. Ссучился наш волчонок, как миленький.

Я покрутил в руках фантик от карамельки. Налил в стакан кипяток. Помолчал немного, прикидывая с какой бы стороны подойти к делу. Юра терпеливо ждал. Он улыбался добродушно и рассматривал меня, словно какую-то знаменитость.

— Слушай… — осторожно начал я. — У меня к тебе вопросик есть.

— Говори, не смущайся. Чем смогу — помогу.

Я кивнул, обрадовавшись такому началу. Отпил немного из стакана. Чай был крепкий, дешевый и на вкус отдавал бумагой.

— Скажи, что у вас случилось с Колебиным? Ты в курсе?

Юра глубоко вздохнул. Отодвинул в сторону клавиатуру. Сложил руки на стол и, сцепив толстые пальцы в замок, чуть севшим голосом произнёс:

— Это пиздец.

— Ёмко. Лаконично. А поподробнее?

— Полный пиздец.

Взгляд Юры вдруг изменился. Участковый посмотрел, будто с просьбой.

— Это хуйня мне спать не даёт. Хочешь материал полистать?

— Ну если честно… Я за этим и пришёл.

Участковый открыл тумбочку и достал оттуда потрепанную подшивку листов, из которой во все стороны торчали нитки. Кинул на стол.

— Тебе кто рассказал? Макс?

— Да. Он говорил, ты вроде как нашел тело.

Участковый кивнул. Я тем временем подошёл к столу, раскрыл материал. Пролистав, сразу понял, что в нём кое-чего не хватает.

— Так… а где паспорт Колебина?

— Нету, — развел руками участковый. — В избе не нашёл. В УФМС тоже копии нет. Походу, он и жил всё время без документов.

— Как тебе прокурорские отказной пропустили?

— Как обычно, — усмехнулся Муров. — Справочку написал на коленке, что документы утеряны, да и всё. Это ж глухомань, Лотов. Здесь с бумажками не запариваются. Это не главное… — Юра подумал немного, а затем вновь полез в тумбочку. Достал ещё один листочек, сложенный в несколько раз. Развернув, положил на стол и сказал: — Главное — вот.

Я взял бумагу. И почувствовал, как из-под рёбер в желудок рухнул многотонный булыжник. Ноги приросли к полу.

На листке были распечатаны две черно-белые фотографии — блеклые, с полосой от принтера. Вокруг подписи мелким шрифтом: «Фототаблица к осмотру места происшествия. Фото № 1. Вид на труп неустановленного мужчины, обзорный снимок. Фото № 2. Вид на труп неустановленного мужчины, детальный снимок. УУП Майор полиции Муров Ю.А.»

— Какого…

На фотографиях был Колебин. Мёртвый Колебин. В драном тулупе. Без половины лица. Череп развороченный, будто порванный изнутри. Со следами звериных зубов. Глаза, нос, щека и половина губ с левой стороны были выедены до костей. Лицевые кости переломаны. Вторая половина лица — потемневшая, изъеденная личинками, но всё ещё узнаваемая.

— Но… как…

— Не знаю, — перебил участковый. — Мы ушли всего на час. А когда вернулись, тело пропало.

Я непонимающе взглянул на Юру. Тот ткнул пальцем в материал.

— Здесь трупа нет, — сказал он. — Выдернул листы.