Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

— Что ж… — поёжился Андрей. — Кажется, я обещал вам историю. Так слушайте…

Воронцов вновь уселся на свой деревянный трон. Устроившись поудобнее, он бросил короткий взгляд на озеро, затем наклонился ближе к огню и начал рассказ, говоря причудливым витиеватым слогом…

— Странные вещи происходят в здешнем лесу. Каждый год слышно от отдыхающих, мол, место это нечисто и насквозь пропитано колдовством. Бывает, что кто-то, выйдя ночью из палатки, различит среди шелеста листьев и ветра отдалённые крики, что долетают с холмов на другом берегу. Кажется, будто там, за озером, происходят страшные вещи, будто доносится гул барабанов, будто смеются десятки женщин, заливаясь в животном хохоте. Они выкрикивают грязные, непристойные фразы, а затем вновь кричат все вместе и разом, но уже по-другому, возбужденно и страстно, будто отдаваясь неизвестному божеству, и порой среди этих откровенных криков и стонов вдруг ясно слышится козлиное блеянье, и топот копыт, и крики птиц, и нечеловеческие голоса, а в конце всегда раздаётся кошачье шипенье.

Всё это время на поляне, где до недавнего времени гудел праздник, было относительно тихо. Но стоило Воронцову начать свой рассказ, как где-то неподалёку, будто намеренно нагнетая и без того напряжённую обстановку, вновь застучали барабаны. Их размеренный рокот гулким эхом доносился до нашего слуха, и, сливаясь с ударами сердца, он становился всё быстрее и быстрее, словно неведомая сила поторапливала Андрея, не позволяя ни на секунду остановить рассказ.

— А порой на той лысой опушке, куда не ведёт ни одна дорога, кто-то и вовсе видит огни костров. И в свете их пламени появляются белые силуэты девушек, что танцуют и купаются в озере, и тогда несчастный свидетель, перепуганный до смерти, вдруг замечает, что девушки эти насквозь прозрачны и сотканы все из утреннего тумана, и танцуют они, не касаясь ногами земли, а летают по воздуху, словно не имеют никакого веса, и порой, взявшись за руки, девушки слетают с опушки и оказываются над самой водой, после чего кружат над озером в призрачном колдовском хороводе. И тогда вода под их ногами вдруг начинает темнеть и, несмотря на отсутствие всякого ветра, заходится волнами, и волны бьются беспокойно о берег, а озеро, бывшее до сего спокойным, вдруг превращается в кипящее бурное море.

Голос Воронцова стал низким и мелодичным, а его хрипловатое звучание вызывало тревогу. Аня до боли сжала моё запястье. Придвинулась ближе.

Всё громче разносился над лесом бой барабанов.

— Поговаривают, что всё началось в те времена, когда здешних мест ещё не коснулась поступь христианского мира. В те времена леса и озёра были священными, и местные жители поклонялись живущим в них духам. Каждое лето они устраивали великий праздник, приходившийся на самую короткую ночь в году, и тогда на берегу разжигались костры, и в них бросали разные травы, чей дым одурманивал голову. И в самый разгар праздника, когда опьянённые люди уже не видели разницы между реальным миром и сном, озеро вдруг закипало и из его недр выходило великое божество, знающее ответы на все вопросы, что могут терзать человека. И было оно огромным чёрным котом.

Стоило Андрею произнести эту фразу, как всё перевернулось внутри меня.

Воронцов продолжал:

— Всё изменилось с приходом христиан. Несколько лет они жили мирно, пока однажды группа фанатиков не узнала о празднике, что происходит в здешних лесах. И тогда, объявив его дьявольским шабашем, они поклялись истребить язычников всех до единого, и в самый разгар праздника окружили поляну, устроив здесь бойню. По неизвестной причине на поляне в ту ночь гуляли одни лишь девушки, и поэтому некому было их защитить. Девиц окрестили ведьмами, после чего отловили всех до единой и предали смерти. Дым, исходивший от костров, застелил и без того затуманенное сознание фанатиков. Девушек насиловали, избивали, душили, выдирали им волосы, топили, накинув на шеи камни, протыкали вилами и рвали берёзами, а некоторых заживо сжигали на ими же разведённых кострах. И когда озеро потемнело и вспенилось от пролитой крови, палачи вдруг увидели, как из его пучины выходит гигантское чудище, напоминающее чёрную кошку. Испугавшись, фанатики бросились прочь, а те, кто из них оглядывался, видели, как от растерзанных девичьих тел отделяются белые силуэты, что скользят над озером, навсегда улетая на другой берег — туда, к лысой опушке… И с тех пор каждую купальскую ночь, когда переплетаются вода и огонь, можно услышать, как на другом берегу кричат девушки, убитые во время великого праздника. Их души навеки застыли в бесконечном гулянии, и теперь они каждый год танцуют на лысой горе, каждый год разжигают костры, и каждый год, когда приоткрываются призрачные завесы между мирами, случайный свидетель может увидеть истинный шабаш, что длится от заката и до рассвета на том другом — на западном берегу…

Пару секунд звенела тишина. Молчали барабаны. Оборвался шелест травы. Даже костёр на мгновение перестал трещать сухими дровами.

А потом раздалось громкое жужжание, от которого вздрогнула даже Мириам, а мы с Аней подскочили на бревне.

Андрей закатился в приступе смеха.

— Спокойно! — парень поднял ладонь. — Спокойно, товарищи! Это всего лишь мой телефон.

Он достал из кармана сотовый и показал нам. Телефон светился и вибрировал.

— Ну ты и сука, Воронцов! — воскликнула Аня.

— Соглашусь, пожалуй, со светленькой, — сказала нехотя Мириам. — Сучоныш испугал даже меня.

Андрей поднялся с пня и, давясь от смеха, ответил на звонок. Какое-то время он говорил по телефону, потом положил трубку и, повернувшись к нам, произнёс:

— Простите, я покину вас ненадолго. Появилось небольшое дело.

— Даже не надейся, что мы оставим тебе сосисок, мерзавец, — буркнула Аня. — Напустил тут жути, а теперь, понимаешь, линяет!

— Я скоро вернусь, — улыбнулся Андрей. — Джесси, за мной!

Овчарка не послушалась хозяина и решила остаться с нами. Видимо, она посчитала, что не стоит покидать тёплое место, где ко всему прочему остаётся еда. Пожав плечами, Андрей развернулся и скрылся в берёзовой роще.

Я подбросил веток в костёр. Пламя загудело с новой силой.

— Хоть бы его там напугали до усрачки, — буркнула Аня. — Лавкрафт хренов.

Девушка потянулась было к еде, но потом передумала, и, всплеснув руками, воскликнула:

— Да блин! Я теперь здесь уснуть не смогу!

Чтобы успокоиться, Аня взяла гитару и, подкрутив колки, начала медленно брать аккорды. Мелодия выходила спокойная и усыпляющая. Вслушиваясь в звучание нейлоновых струн, я смотрел, как завораживающе танцует огонь, и думал о рассказанной Андреем истории. Я даже не заметил, как все звуки вдруг начали растворяться в блуждающих мыслях, пока в какой-то момент не наступила абсолютная тишина.