Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

Какое-то время стояла тишина. Затем засвистел ветер и, когда он стих, Настасья прошептала мне на ухо:

— Хозяйка говорит следующее…

« Страж пал четвертый, пятый пробудился. Не скоро встреча с сонной госпожой. У лунной радуги расцветка та же».

Я узнал фразу, которую прочитал полтора месяца назад в сновидении. Поменялись лишь пара слов.

— Прошу, объясни мне, Минерва. Куда теперь следует двигаться? Неужели это ещё не конец?

И вновь ветер, и вновь Настасья шепчет мне на ухо:

«Теперь ты ближе стал. Теперь луна, туман и чёрный силуэт, в котором себя видишь. Они да жертва в закате полнолунья. И Мэри оживёт…»

Я замер, не в силах вымолвить ни слова.

Минерва вновь повела хвостом, и на холме разразился хохот. Ведьмы залились в истеричном смехе; бесы попадали на землю, и, катаясь по траве, заблеяли и захрюкали. Они визжали, как резаные свиньи. Черти бешено колотили кулаками по своим мохнатым животам и никак не могли остановиться. Я почувствовал, что меня выставляют на посмешище, и поэтому крикнул, что есть сил:

— Заткнитесь, твари!

Но шабаш лишь взорвался новой волной безумного хохота, и мне ничего не оставалось, кроме как просить совета у Минервы сквозь всеобщий шум и гам.

— Я должен принести в жертву человека? Это так, Минерва?

Порыв ветра. Шёпот Настасьи:

«Лишь смерть дарует жизнь».

Шум. Отчаянный крик. Я словно слышал чьи-то предсмертные стоны. Над лысой горой кружили вороны.

— Хорошо! Я понял, Минерва! Как именно я должен сделать это?

«Вода или огонь. Выбор твой».

— А дальше? — спросил я нетерпеливо. — Что будет дальше?

Я вдруг почувствовал, как предрассветное зарево схлопывает невидимые завесы, увидел, как расплываются в воздухе очертания ведьм. Чьи-то руки потащили меня обратно на другой берег — туда, где у костра ждало опустевшее тело.

— Что дальше, Минерва?!

Но кошки уже не было на холме, как не было ни костров, ни толпы, ни гулких пугающих барабанов. Лишь Настасья стояла на лысой горе, а над нею летали чёрные вороны. Светловолосая улыбнулась, и её кожа начала стремительно стареть, превращая прекрасную девушку в безобразную полуразложившуюся старуху.

— А дальше всё просто, мой мальчик… Дальше всё просто…

И прежде, чем первый солнечный луч коснулся озера, окончательно возвратив меня в реальный мир, в голове разнесся вкрадчивый маслянистый голос:

— Иди по лунной дороге на запад…

Аня Луконина держала в руках гитару и смотрела на меня с нескрываемым весельем.

— Куда-куда идти? — спросила она.

Я потряс головой, сбрасывая дремоту. Огляделся вокруг. На востоке поднялось солнце, и клубящийся над озером молочный туман таял в его лучах. Костёр почти догорел. В кучке белого пепла ещё дымили редкие угли, но и они уже едва тлели.

— Задремал немного, — сказал я охрипшим голосом.

— Я заметила, — улыбнулась Аня, — ты разговаривал во сне.

— Серьёзно? Что я наговорил?

— «Иди по лунной дороге на запад». Что это значит?

— Понятия не имею. А больше ничего?

— Больше ничего.

Я надеялся, что Аня не обратила внимания на то, как я облегченно выдохнул.

— Долго я спал?

— Минут сорок.

Я кивнул. Заметив у озера Джесси, спросил:

— Кстати, а где Воронцов?

— Он так и не появлялся, — ответила девушка. — Может, его и вправду перепугали до смерти?

— Скорее пьёт с кем-то. Он говорил, у него здесь знакомые.

Я подкинул в костёр немного дров и раздул угли. Пламя взвилось с новой силой, разогнав сырость, витавшую в утреннем воздухе. Я посмотрел на небо и понял, что день будет серым и пасмурным — над головой проплывали низкие давящие облака. Собираясь в тёмные тучи, они плыли на запад и скрывались за лысой опушкой. От их мрачного вида мне становилось не по себе. Я вдруг вспомнил увиденный сон в мельчайших деталях, и в моей голове зашевелились беспокойные мысли.

«Это не то, чего я ждал, — подумалось мне. — Совсем не то. Я был готов ко многому, к любым трудностям. Но принести в жертву человека… Нет, на такое я не способен».

Я закурил последнюю сигарету. Кинул пустую пачку в костёр. Картон, пожираемый пламенем, тут же сморщился и почернел, и я представил, что на месте сигаретной пачки корчится и умирает объятый огнём человек. Меня передёрнуло.

«Нет, не могу, — подумал я. — Никогда и ни при каких обстоятельствах я не смогу убить. Тем более так жестоко… Огонь или вода… Гореть заживо или тонуть, чувствуя, как вместо воздуха лёгкие обжигает вязкая жидкость. Огонь или вода… Две самые мучительные смерти, какие только можно представить… Нет, только не так…»

Я вдруг одёрнул себя:

«Чёрт! Да вообще никак! И о чём я только думаю?! Господи, наверное, так и сходят с ума».

Костёр снова гудел и трещал. Комары, которые досаждали нам с Аней последние полчаса, замолкли и разлетелись, испугавшись дыма.

Через какое-то время пришёл Воронцов. Вид у парня был настолько довольный, что я даже не стал спрашивать, где именно он пропадал.

— Чего грустите? — спросил Андрей. — Неужели спать захотели?

— Один уже отрубался, — кивнула Аня в мою сторону.

— Никакого сна! — сказал Воронцов. — Праздник ещё не закончился!

В правой руке Андрей держал коробок спичек. В левой сжимал какой-то продолговатый предмет, обёрнутый в чёрную тряпку.

— Что у тебя там? — с интересом спросил я.

— О-о, мой друг! Это чистый адреналин! — Воронцов подмигнул мне. — Пришло время настоящих мужских игр.

Андрей достал из коробка шесть спичек. Надломав одну, передал Ане. Девушка с любопытством осмотрела их, а затем вопросительно взглянула на меня. Я улыбнулся и пожал плечами. Я не понимал, что затеял Воронцов.

— Итак, Анюта, — сказал друг, — ты будешь нашим секундантом. Перемешай спички и протяни их так, чтобы мы не знали, какая короткая.

— Окей, босс, — наигранно отдала честь Аня. — Будет исполнено!

— Андрей…

— Да?

— Ты решил устроить дуэль?

— Лучше, дружище! Гораздо лучше!

Воронцов взял стакан, лежавший рядом с бревном, протёр его краем футболки и поставил на пенёк между нами.

— Ты ведь хотел попасть на территорию смерти? — спросил он. — Так позволь мне исполнить твоё желание и предложить лучшую игру, которую придумали люди. Внимание… — Андрей протянул свёрток. — Русская рулетка!

— Отбой, приятель. Я не собираюсь здесь стреляться.

Андрей поморщился.

— О чём ты, друг? Никакого оружия! Осквернять такую ночь холодным металлом — это грубо и пошло.

— Уже утро, Воронцов.

— Не важно, — отмахнулся друг. — Важно, что наша пуля — не свинец, не латунь и не сталь. Наша пуля — это единство! Единство двух враждебных друг другу стихий…

— О нет.

— Единство огня…

— Пожалуйста, нет. Только не это.