Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

Пару секунд Воронцов смотрел на развернувшуюся картину недвижимо, оглушённый и парализованный воплями Ани. Даже грозовые раскаты не могли заглушить эти звуки, но в какой-то момент Аня вдруг задохнулась в собственном крике, и в номере повисла тишина.

Набравшись сил, Андрей произнёс сдавленным низким голосом:

— Что, блядь, здесь происходит?

Аня подняла голову и несколько секунд смотрела на Воронцова пустыми раскрасневшимися глазами. Она ткнула пальцем куда-то в воздух и из последних сил закричала, а точнее, захрипела сорванным голосом:

— Убил!!! Убил!!! Он убил!!!

Андрей вопрошающе взглянул на Юру, надеясь получить объяснение, и вдруг заметил, как что-то блеснуло в руке у Полянского.

Приглядевшись, Андрей понял: это был окровавленный кухонный нож.

В душевой кабинке шумела вода. Приняв душ, я не стал перекрывать краны, а, наоборот, добавил напора. Спящие в комнате Андрей и Аня не должны были услышать наш с Мириам разговор.

— Так что, мой дорогой? Сделаешь это?

— Не знаю. Я хочу, но…

— Сделаешь или нет? Не молчи. Скажи мне.

— Зачем, Мэри? Ты же видишь мои мысли.

— Мысль — это ещё не действие. Ты сам говорил, помнишь?

— Я не уверен.

— Боишься меня оживить?

— Ты знаешь, что нет.

— Так в чём проблема?

— В том, что это безумие.

— Ты не веришь в ритуал.

— Нет, не верю. И ни один нормальный человек не поверит в то, что смерть может подарить жизнь воображаемой подруге.

— Это кто тут воображаемая?

— Прости. Ты поняла, о чём я.

— Поняла. Но неужели ты забыл, Полянский? Ты не нормальный человек.

— Да. Я стал сумасшедшим.

— Ты всегда им был.

— Хочешь, чтобы я убил одного из них?

— Нет.

— Тогда какого…

— Ты должен сделать выбор.

— Какой, к чёрту, выбор, Мириам?! О чём ты? Я же сказал, что оживлю тебя! Сделаю, что угодно!

— Что угодно?

— Да!

— Уверен, что это необходимо?

— Мэри… Ты издеваешься надо мной?

— Забудь. Мы слишком рано начали говорить о жертве.

— Полнолуние скоро.

— Я не об этом.

— Что? А о чём же?

— Забудь.

— Чёрт, Мириам, ты сводишь меня с ума.

— Всегда так было.

— Теперь в ином смысле.

Стены задрожали от сильного раската грома.

— Нас подслушивают, — сказала Мириам, указав глазами на дверь.

Я перекрыл краны. Когда грозовой раскат стих, до моего слуха донеслись приглушенные шаги. Кто-то стоял у двери всё это время, и теперь пытался бесшумно скрыться. Ему это не удалось. Я услышал, как скрипнули пружины кровати, и на какое-то время в комнате повисла тишина.

Затем раздался голос Андрея. Тот звал Джесси на прогулку и пытался говорить как можно более устало и лениво. Видимо, Воронцов считал меня конченым идиотом, раз решил, будто я поверю в то, что он только проснулся.

Хлопнула дверь в номере. Убедившись, что из комнаты больше не доносится никаких звуков, я вновь включил воду и, взглянув на Мириам, произнёс:

— Как думаешь, он многое услышал?

— Какая разница? Он всё равно поедет с тобой.

— Не хочу, чтобы он знал.

— Ага, так значит, ты сделал выбор? Впрочем, не отвечай. Я вижу. Ты хочешь убить девчонку.

— С ней будет проще справиться.

— А что с пареньком? Сомневаюсь, что он придёт в восторг от твоей идеи.

— Ещё не знаю. Но мы придумаем, как сбросить его со счетов.

— Мы? Какие ещё мы? Я не собираюсь помогать тебе в этом, Полянский. Не пытайся переложить ответственность на воображаемую подругу.

— Мириам! Ты стерва! Беспринципная стерва и наглый шулер!

— Да неужели?! Вот это открытие!

— И для кого я, спрашивается, затеял всё это? Ради кого собираюсь провести ритуал?

— Хм… А ведь действительно, для кого? Ты никогда не задумывался об этом?

— О чём?

— Брось, Полянский. Ты понимаешь, о чём. Признайся уже, наконец: ты искал Рецепт не для того, чтобы подарить мне жизнь. Ты просто хочешь, чтобы я была рядом. Улавливаешь разницу?

— Нет. Не улавливаю.

— Ты делаешь это ради себя.

— Бред!

— Неужели? А что, если став человеком, я просто возьму и уйду от тебя?

— …

— Что замолчал, Полянский?

— Ты не уйдёшь…

— Ты так думаешь? А почему я должна оставаться с тобой?

— Ты не посмеешь…

— Почему, Полянский?! Думаешь, мне приятно будет жить с убийцей?

— Это нечестно, Мэри…

— «Мэри»… Опять «Мэри»… Знаешь, почему ты постоянно называешь меня этой отвратительной кличкой? Потому что я для тебя до сих пор лишь ручная собачка. Эзотерический питомец, у которого нет собственной воли и права выбора. Признайся, Полянский, ты ведь даже не задумывался о том, что я могу уйти.

— Потому что я люблю тебя.

— А кто сказал, что это взаимно?

— …

— …

— …

— Теперь ты злишься, Полянский. Но какой в этом смысл? От твоей злости ничего не изменится. Ты так привык жить в мире фантазий…

— Замолчи.

— …что перестал отличать собственные мысли от реальности. Ты сам выдумал…

— Хватит!

— …будто я люблю тебя. Но я…

— Заткнись, Мэри!

— …никогда этого не говорила.

Белая пелена застелила мой взор. Все звуки смешались и растворились. Слова Мириам утонули в раскатах грома. Я не хотел её слушать. Я сжимал кулаки до боли в костяшках и пытался успокоить пожар, разгорающийся в груди.

Я закрыл глаза. Грохот грозы нарастал. Всё громче шумела вода, льющаяся из кранов. Вскоре и эти звуки исчезли. Вместо них остался лишь оглушительный гул, напоминающий рёв реактивного двигателя.

А затем раздался крик, вернувший меня в реальность.

Это был не просто крик. Это был безумный душераздирающий ор. Окажись на моём месте кто другой, он, безусловно, решил бы, что в комнате режут дикого зверя. Но я знал: ни один зверь никогда не издаст подобного звука. Потому что зверь, в отличие от человека, не способен переживать эту острую, кромсающую боль, которая разрывает сердце на части и, словно раскалённое железо, выжигает изнутри.

Перед глазами, как наяву, пронёсся тот день. Мне было шестнадцать. Я сидел дома, читая ненавистный учебник. В родительской спальне зазвонил телефон. Трубку сняла мама, а через минуту я впервые услышал этот безумный, ни на что не похожий рёв. И в тот момент всё понял. Просто почувствовал, как волна ледяного холода поднимается от ступней до затылка, и в мозг, подобно игле, вонзилась мысль о том, что отца больше нет.

Теперь я слышал, как кричит Аня. Она испытывала ту же боль. В номере раздался грохот переворачиваемой мебели. Я вылетел из душевой комнаты и увидел, как Аня опрокидывает кухонный стол. На пол посыпались вилки, кружки, тарелки с нарезанными продуктами. Судя по всему, минуту назад девушка готовила завтрак — в её окровавленной руке был зажат кухонный нож. Девушка держалась ладонью за лезвие, и по побледневшему кулаку лились алые ручейки. Я понял, что если немедленно не вырву нож из её руки, то Аня просто-напросто отрежет себе пальцы.