Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

— А что, если я откажусь?

— Я не стану тебе вредить, король, — пожал плечами страж. — Зачем? Ведь ты — это я. Продолжу тебе помогать, как делал это и раньше. Убив меня, ты лишь разобьёшь надежду обрести счастье.

Несколько долгих секунд я смотрел в зеркало, вглядываясь в собственные голубые глаза. Неужели у меня и вправду такая наглая рожа?

Что ж, по крайней мере, я знал, что страж не врёт. Всё — от первого до последнего слова, всё — правда. Да и как он мог бы соврать? Ведь это — действительно я. Моё отражение в зеркале.

— Хорошо, — сказал я. — Дай мне время до следующего сновидения. Я выберу жертву.

— Договорились, король. С нетерпением жду твоего решения. Пожмём руки в знак договора?

Отражение подошло ближе и протянуло ладонь. Я привстал с дивана и, приблизившись к зеркалу, осторожно прикоснулся к стеклу. Моя рука скользнула за гладкую поверхность, оказавшись внутри отражения, и вместе с близнецом мы пожали руки.

— До следующей ночи, король.

— До следующей ночи.

«Тойота» летела по трассе, превышая скорость.

Прохладный ветер трепал светлые волосы Ани, сидевшей на переднем сидении. Девушка держала ладонь рядом с коробкой передач, и Андрей то и дело опускал свободную руку, чтобы дотронуться до Лукониной, прикоснуться к её тонким пальцам, запястью, на котором болтались браслеты и фенечки.

— Сегодня доедем до Ростова, — сказал Воронцов. — В сам город заезжать нет нужды, поэтому остановимся где-нибудь в мотеле, а завтра двинем в Анапу.

— В Анапу? — спросил я. — Мне казалось, ты говорил про Тамань. Переправа там.

Андрей кивнул и ответил:

— Переправа действительно там. Но мы туда не поедем.

— Почему?

— Там пограничный контроль.

— Какой контроль? — удивилась Аня.

— Пограничный, — повторил Воронцов.

— Подожди-подожди. Какая граница? Весной же всё поменялось.

— Всё да не всё. Я вчера поспрашивал у проезжающих. На переправе полно чекистов. Жёсткий паспортный контроль. Мне это уже не страшно, а вот ты, Юра, можешь засветиться.

— Не понял, — покачал я головой. — И что ты предлагаешь?

— Оставим машину в Анапе. Оттуда идёт катамаран прямиком до Ялты, билеты тоже по паспортам, но, судя по отзывам, всё не так жёстко, как на переправе. Обычное дело — всё, как на простом вокзале. Нужно будет сделать тебе временное удостоверение на вымышленное имя, и мы в Крыму.

— Опять толкаешь на преступления?

— Решать тебе, дружище. Можешь, конечно, купить билет по настоящему паспорту, только не удивляйся потом, как на тебя вышли менты.

— Ладно, — кивнул я. — Чёрт с ним. Пусть будет так, как ты говоришь.

Аня призадумалась о чём-то и вдруг широко улыбнулась. Повернувшись к Андрею, она сказала:

— Аня Воронцова.

— Что?

— Анна Евгеньевна Воронцова. У меня тоже нет паспорта, всё осталось в Питере.

— Окей, принцесса. Пусть будет так. Будешь моей двоюродной сестрой.

— Почему это? — нахмурилась девушка.

— Потому что женой ты быть не можешь, штампа у меня нет. А родная сестра из тебя не получится в силу отчества.

Аня подумала, а затем махнула рукой.

— Фиг с тобой. Буду кузиной.

— Корзиной.

— Дрезиной.

— Резиной.

— Баб Зиной.

— Твою мать, ребята, — поморщился я.

Они засмеялись.

А «Тойота» летела на юг, оставляя позади города, дороги, деревни и сёла. Мимо проносились поля, лесополосы и бесчисленные придорожные забегаловки. Я смотрел в окно, и этот дорожный калейдоскоп гипнотизировал меня, усыплял, но я не позволял дремоте взять вверх. Рядом сопела Джесси, и время от времени я расталкивал собаку, чтобы она своей беготней по салону мешала мне уснуть. Я пытался до последнего оттянуть момент следующего засыпания.

Луконина пристально посмотрела на Андрея:

— Грузином, — сказала она.

И они снова засмеялись, наслаждаясь своим милым дурачеством.

Я же неотрывно смотрел в водительское зеркало и видел, как оттуда мне ухмыляется собственное отражение.

В тот вечер заря на западе горела так ярко и горячо, что воздух, пронизанный солнечным светом, казалось, наполнился искрами пламени. Удивительно, но чем ближе мы подбирались к морю, тем суше становилось за окном машины. С юга уже долетал свежий солёный ветер, и карта подсказывала, что до побережья осталось немного, но мы до сих пор чувствовали себя так, словно находились в пустыне.

Днём беспощадно сушило и жгло. Над высокой травой кружилась мошка, пахло жухлой полынью. Только с заходом солнца, когда ночь опустилась над степью, в воздухе, наконец, потянуло прохладой, и мы с удовольствием вышли на улицу, расположившись на крыльце деревянного двухэтажного дома.

— Последняя остановка перед отплытием, — сказал Воронцов, оторвавшись от рисунка. — Завтра будем на месте.

Аня, стоявшая рядом, с интересом наблюдала за тем, как Андрей аккуратно выводит двуглавого орла на белой бумаге. Это был уже второй герб, который Воронцов успел нарисовать за сегодня — второй эскиз лежал рядом и блестел свеженамалеванными реквизитами.

Луконина аккуратно взяла готовый рисунок. Подняла на свет и начала вглядываться в очертания поддельной печати.

— В тебе пропадает талант художника, Воронцов, — сказала девушка, убедившись, что печать идеальна. — Признавайся. Ты был зачат принтером?

Андрей поднял голову и недовольно махнул рукой.

— Отойди от света, принцесса. Немного осталось.

Луконина положила рисунок на крыльцо и встала так, чтобы не загораживать свет фонаря.

— Рисовать мне никогда не нравилось, — пожал плечами Андрей. — На самом деле, я мечтаю стать писателем.

— Ты слышал, Юрка? У нас тут Михайло Ломоносов! Талантлив, как чёрт, и выглядит также.

— Как Ломоносов?

— Как чёрт.

Андрей запустил в Луконину шариковой ручкой. Девушка увернулась и засмеялась.

— Да ладно, красавчик-красавчик, — сказала она, возвращая ручку парню. — Если б ещё подстригся, цены б тебе не было. Может, чем помочь?

— Да. Свари, пожалуйста, пару яиц.

— Э-э… что?

— Нужно перевести печати, — ответил Андрей. — Только вари подольше. Яйца должны получиться вкрутую.

— Как скажешь, босс.

Аня поднялась в дом. Из кухни донесся шум воды и зазвенели кастрюли. Я услышал, как девушка запела какую-то неизвестную мне песню. Скорее всего, собственного сочинения.

— Действительно, кругом одни таланты.

Воронцов задумался о чём-то, а затем спросил:

— Как думаешь, может, купить ей новую гитару?

— Решай сам, — ответил я, пожав плечами. — Главное, будь осторожнее. Это может выглядеть так, будто ты покупаешь не гитару, а Аню. Она свободолюбива. Хотя уверен, гитаре обрадуется.

— Понял тебя, — кивнул Воронцов. — Подумаю, как сделать это ненавязчиво.