Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

— Ах вы, сукины дети! Так значит, всё-таки там был голос!

Впрочем, даже тогда Аня не поверила в то, что рассказывал Воронцов. Она переглядывалась со мной, словно ждала, что я засмеюсь, и вся эта история окажется лишь байкой, и вот тогда-то Андрей и напомнил ей про женскую тень, увиденную ночью в мотеле.

Аня застыла.

— Полянский.

— Да?

— Так это правда?

Я кивнул.

— Сука… — глубоко выдохнула девушка. — Я вас убью.

— Не переживай, Ань, беспокоиться не о чем, — соврал я без всякого стеснения.

— Где она сейчас?

Воронцов вдруг поднял руку и показал в сторону Джесси. Собака бегала по поляне, играясь с кем-то невидимым. На первый взгляд казалось, что овчарка просто гоняется за мухой, однако, присмотревшись, можно было заметить, как животное изгибается, подставляет шею и спину — так, словно Джесси требовала, чтобы её погладили.

— Чёрт, — сказала Мириам, на секунду смутившись. — А впрочем… какая теперь разница?

Мириам лишь на секунду задержала на мне взгляд, холодный, полный презрения, а затем вновь продолжила дразнить овчарку, играя с ней в паре метров от нас.

Мои спутники не видели черноволосую, но чувствовали её присутствие. Они неотрывно следили за тем, куда смотрит Джесси, и когда собака повернулась в нашу сторону, Аня вновь подскочила и прижалась к Воронцову:

— Умоляю, скажи, что вы всё это выдумали! Пожалуйста, Андрей!

— Не бойся, принцесса.

— Андрей, пожалуйста!

— Ань, не переживай.

— Юра, скажи, что это неправда!

— Это правда.

— Умоляю!

— Это правда. Но, если хочешь, я попрошу Мэри, чтобы она ненадолго ушла.

Я повернулся к черноволосой. Та посмотрела на меня с пренебрежительной усмешкой и, пожав плечами, исчезла.

Джесси остановилась. Оглянулась по сторонам, ища свою спутницу. Затем грустно проскулила и улеглась спать.

Понадобилось около четверти часа, прежде чем Аня, наконец, сумела прийти в себя. Но даже когда первый испуг прошёл, девушка всё ещё продолжала коситься в сторону тёмной поляны, и при малейшем шорохе вздрагивала, прижимаясь ближе к Андрею.

— Сегодня спим с включённым светом, — сказала она.

— В этом нет необхо…

— Сегодня! Сука! Спим! С включённым! Светом!!!

— Как скажешь, принцесса. Только не шипи.

Аня допила остатки вина, плескавшиеся на дне стакана. Затем ещё раз посмотрела в сторону поляны и, поднявшись, нерешительно сделала пару шагов, приблизившись к Джесси. Та повела ухом, но осталась лежать на месте. Тогда Луконина осмотрелась по сторонам, пытаясь уловить присутствие Мириам, но, так и не обнаружив в воздухе ничего подозрительного, повернулась к нам и спросила:

— Хорошо… Чёрт с вами. Пусть всё так… Ну а когда мы найдём этого призрака? Что потом? Не обижайся, конечно, Юр, но ведь это бред! На свете нет магии, которая могла бы создать человека из пустоты. На свете вообще нет магии.

Я долго смотрел на девушку и, как следует обдумав каждое слово, наконец, произнёс:

— Послушай, Ань… С той ночи — с той самой ночи на озере, когда тайна мне приоткрылась, и я окончательно и бесповоротно потерял покой, — не было ни мгновения, чтобы я не спрашивал у себя: «О чём ты, Полянский? Куда ты идёшь? В мире нет силы, что способна воплотить твою мечту в жизнь». Я думаю об этом каждую секунду и постоянно повторяю: «Ты безнадежный кретин, Полянский! Ведь это идиотизм! Зачем ты ведешь своих друзей на чёртову гору, если сам не знаешь, что делать? Неужели ты веришь, что они помогут тебе преодолеть законы природы?» И когда уже кажется, что нет ни малейшего шанса, когда не остаётся сомнений в том, что затея обернётся провалом, я вдруг вспоминаю наш с тобой разговор. Там в офисе ты говорила мне, что каждый должен и море увидеть, и до небес достучаться, и что-то такое сделать, чего даже во сне себе представить не мог. И кто знает, может и правда, я смогу провести вас по лунным дорогам? Может быть, вместе мы сотворим что-то настолько волшебное и нереальное, чего по всем законам физики, если разобраться, и сделать-то невозможно… И поэтому я прошу, Ань — доверься мне. А вместе мы доверимся лунному свету и пройдём по нему. Вот увидишь, мы обязательно пройдём.

Аня какое-то время смотрела на меня, прищурившись. Казалось, будто она прокручивала в голове список психиатрических клиник. Не ясно только было, хочет ли Луконина определить в психушку меня или, напротив, сама решила обратиться за помощью. Ведь как бы ни была напугана Аня, в её глазах за смесью недоверия, сомнений и страха, читалось лишь одно чувство. Восторг. Восторг перед неизведанным, таинственным и запредельным. Восторг перед мыслью о том, что одной человеческой воли достаточно, чтобы перевернуть всё мироздание.

Эта мысль вдруг пронеслась в голове каждого из нас. И на мгновение каждый почувствовал силу, что зародилась глубоко под сердцем.

Черноволосая, стоявшая за спиной у девушки, лукаво повела уголками губ.

— Посмотри на них и запомни, Полянский. Ты только что подарил им надежду. В светлое будущее, которого у них нет.

А теперь слушай и смотри, король. Слушай и смотри…

Ты стоишь посреди сумрачного коридора, и огромное зеркало в золотой раме раскинулось впереди. Смотри на него внимательно, смотри, не моргая, и ты увидишь, как чернеет его поверхность, словно серебро, покрывающееся тёмным налётом, и твоё отражение пропадает. И ты видишь тёмно-зелёное небо и грозовые тучи, что надвигаются на побережье.

Смотри внимательно, король… Вместе со златоглазым другом ты сидишь на каменном парапете, болтая ногами над россыпью гигантских камней, чьи углы сглажены бесконечными приливами, но всё также тверды и убийственны. И златогазый говорит про светловолосую дурочку, которой нет рядом, но ты не слушаешь его, а восторженно наблюдаешь за тёмно-зелёной бурей, что оглушительными раскатами обрушивается на берег и разбивается о камни фейерверком солёных брызг. Смотри внимательно, король… Из далёкого мрака появляются волны. Эти бесконечные, тёмные, похожие на горы волны, что покрыты пеной, словно туманом, они приближаются к свету фонарей и превращаются в кипящие хребты, и ты видишь, с какой сокрушительной силой встречают их камни. И далеко на горизонте ты видишь чёрную тень.

Смотри внимательно, король… Представь, что ты оказался там впереди, попал в лапы бушующей стихи, в руки к самому Посейдону. Ты чувствуешь, как море подкидывает твоё тело и швыряет в котлованы кипящей пены, и безжалостно бросает на мокрые скользкие камни. Ты чувствуешь запах йода и водорослей, соль на губах и беспомощную невесомость в мышцах, а потом ты чувствуешь обжигающую воду в лёгких. Беспощадное великое море уносит тебя от берега, тянет за горизонт, но вдруг ты видишь, как небо становится ближе, и ты возвышаешься над пирсом… а затем переворачиваешься, стремительно падаешь вниз, оглушённый шумом прибоя.