Эдвард Ли - Ведьмина вода

— Я никогда не была большой охотницей за красивой жизнью, — сказала она. — Многие люди проводят всю жизнь в поисках того, что им не нужно. Зачем уезжать, когда я была счастлива здесь? Лучше помочь управлять отцу, который когда-нибудь передаст отель мне.

По правде говоря, она никогда не была в Нью-Йорке и никогда не чувствовала желания увидеть его или любой другой крупный мегаполис.

— Медленный, мирный, без крысиной гонки — я знаю себя достаточно, чтобы понять, что это единственный вид жизни, которым я действительно хочу жить, — сказала она. — Что, если деньги отвратительны?

Фэншоу обнаружил, что он не только восхищался ею за её полярно противоположные идеалы, но и завидовал ей.

Посмотри, что много денег и большой город сделали из меня, — подумал он. — Я супер богатый клинический извращенец в процессе реабилитации. Я потерял свой брак и чуть не попал в тюрьму. Какой классный парень, да? Какой победитель!

Он знал, что ей будет противно знать правду. Миллиардер он или нет, её отец выгонит его из отеля. Но он также узнал, что она не только не замужем сейчас, она никогда не была замужем. Детей нет. У неё было несколько вялых попыток построения отношений в Нашуа, но серьёзные отношения, которые у неё были, были с местными мужчинами, которые оказались «кучкой туповатых и чокнутых, которые не хотели работать». Вместо этого она приняла свою размеренную, простую жизнь в своём родном городе, полагая, что «что бы ни случилось, что бы это ни было, эта жизнь прекрасна и мир прекрасен».

Фэншоу видел в её глазах, что она имела в виду это. В этом было что-то потрясающе освежающее.

Но о чём я на самом деле думаю?

Он не знал. Он чувствовал себя странно, так как не мог идентифицировать. Возможно, это был алкоголь — он редко пил, и единственная причина, по которой он делал это здесь, была из-за обстоятельств.

Я впервые вдали от людей, чёрт возьми, я не могу вспомнить, когда это было в последний раз.

Его профессиональная жизнь заключалась в том, что он постоянно был окружён подчинёнными или другими финансовыми завистниками. Руководители его фронт-офиса без конца возражали, когда он сказал им, что сам отправляется в длительный отпуск, как будто он был какой-то популярной политической фигурой, враги которой на каждом углу ждут, чтобы его схватить. Его личный менеджер Артур Миддот практически перенёс приступ паники.

— Стю, пожалуйста, такой парень, как вы, не может просто бросить всё и один отправиться в путешествие! Позвольте мне стать вашим водителем с хорошим транспортным средством, — предложил мужчина с некоторой тоской в ​​голосе.

— У меня есть машина, Арти, их куча, и мне не нужен водитель. Я хочу поехать один — вот и вся идея.

Арти с тревогой провёл пальцами по волосам, хотя у него их было немного.

— Ну, тогда пошлите пару наших парней на второй машине.

— Пару наших парней? — Фэншоу засмеялся. — Я не Дон мафии, Арти. Мне просто нужно уехать на некоторое время, на шесть месяцев, может, на год, — а затем он добавил: — На какой-то период.

Что мог сказать любой из них? Фэншоу владел ими в некотором смысле. Тем не менее, он чувствовал себя искажённым, его внутренности словно были нарезаны кубиками, как в супе.

Первый раз вне офиса, и я не знаю, чем это может закончиться.

Затем он снова посмотрел на Эбби. Он хотел что-то сказать, но не мог. Их глаза встретились, и прошло несколько мгновений, но эти несколько мгновений показались Фэншоу целым часом.

Эбби снова улыбнулась. Улыбка не могла быть более жизнерадостной.

— Что?

Фэншоу почувствовал себя словно говорящим в пещере.

— Могу ли я пригласить тебя на ужин, когда ты закончишь работать?

Её пауза казалась шоком.

— Я не могу. Я должна закрывать бар сегодня ночью; мы остаёмся открытыми до двух часов, когда здесь проходит конференция.

— О-о-о… — у него не было слов.

Идиот! О чём я только думал? Я на пятнадцать лет старше её, наверное, на двадцать. Я её полная противоположность!

Он изо всех сил пытался что-то сказать дальше, но потом…

Шум ворвался в бар без предупреждения; Фэншоу обернулся.

Профессора, — понял он.

Сразу же бар был заполнен в основном длинноволосыми бородатыми мужчинами от пятидесяти до семидесяти. Если раньше они были одеты в костюмы, то теперь они носили джинсы и футболки, а на футболках были нанесены отпечатки суровых лиц, предположительно, философов. Мужчины выстроились в очередь, заказывая напитки в хаосе, размахивая долларовыми банкнотами в руках.

Они как на весенних каникулах, — подумал Фэншоу, — только… старики .

Но ему не нравились громкие группы. И он был смущён. Эбби отказала ему.

Часть его самого была странно впечатлена, потому что она уже знала, что он богат. Но всё равно…

Было уже десять минут десятого, и его усталость от долгой прогулки давала о себе знать.

— Это немного шумно для меня, — попытался он сказать ей.

— А? — она жонглировала бутылками для кричащих клиентов, наливая сразу два напитка.

— Не рождаться вообще лучше! — взвыл кто-то.

Затем кто-то ответил:

— Софокл!

— Мне пора, — попытался он снова. — Можешь ли ты просто выставить счёт за мои напитки на счёт моего номера?

— Они были в доме! — она ​​повысила голос над пирушкой, улыбаясь, поскольку теперь она одновременно управляла несколькими шейкерами.

Фэншоу подтолкнули седые волосатые руки, принадлежащие человеку в футболке с надписью ПРЕОДОЛЕЙ СЕБЯ! и картинкой Св. Августина [5] Августин Кентерберийский — бенедиктинский монах, первый архиепископ Кентерберийский. Вошёл в историю как «апостол англичан» и основатель Церкви Англии. .

— Прошу прощения, — сказал мужчина, затем рявкнул Эбби. — Лагер «Ведьмина луна», пожалуйста!

Прошу прощения, ЧТО? — задался вопросом Фэншоу.

В качестве чаевых он оставил двадцать баксов на стойке, ещё раз посмотрел на Эбби и увидел, что она была завалена требовательными покупателями.

— Увидимся позже, — проговорил он, махнув рукой, а затем соскользнул со своего места.

Она не слышала его.

Я даже не могу сказать ей спокойной ночи, это так чертовски несправедливо! Как может кто-то столь же успешный, как я, иметь такую ​​плохую карму?

Когда он выходил из бара, он заметил двух привлекательных женщин, болтавших с некоторыми из профессоров, длинноногих и грудастых. Их глаза блестели в мягком свете. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что он видел их раньше, но в одежде для бега, а не в вечерних платьях.

Гарвард и Йель, — узнал он их.

Загорелые ноги сияли; склоны их грудей, видимые в платьях, казалось, вспыхнули в его глазах. Затем мелькнуло изображение их, почти обнажённых, когда они спрятались на холме; но он пришёл в себя, когда кто-то из пьяных закричал: