Мелинда Солсбери - Что скрывает прилив [litres]

– Мне не нужно прилечь. – Стюарт смотрит на меня так, словно я ребенок, а потом медленно произносит: – Послушай, Альва, ты должна понимать, что в Ормсколе сейчас не лучшие времена. Люди чувствуют неуверенность, страх и злобу. Они жаждут крови. Им нужен козел отпущения, чтобы обвинить его в том, что много лет назад случилось с твоей мамой, и в том, что произошло прошлой ночью. И, боюсь, пока твой отец в тюрьме, они захотят отыграться на тебе.

– Значит, я не буду выходить из дома, – говорю я. – Не буду подходить к окнам, чтобы меня не видели.

Джайлз качает головой и слабо улыбается.

– В моем доме будет проходной двор. Нет, сейчас будет лучше, если ты останешься здесь, в целости и сохранности.

– Я не хочу.

Не хочу, чтобы меня снова посадили под замок. Особенно в этом месте.

Его лицо мрачнеет, а зрачки становятся размером с булавочную головку. Взяв себя в руки, мужчина заставляет себя еще раз улыбнуться.

– Так похожа на свою мать, когда она была в твоем возрасте. Такая же упрямая. – Он разворачивается и собирается уходить.

– Куда это ты собрался? – Я стараюсь не выдать своего отчаяния.

– На лесопилку. Я скоро вернусь и принесу тебе поднос с ужином.

Лесопилка. Если мы с Реном правы и обмеление озера означает, что чудовища могут выбраться на волю, значит, с каждой минутой падения уровня воды они становятся на сантиметр ближе к свободе.

Джайлз выходит и поворачивает ключ в замке.

Я подлетаю к двери и начинаю бить в нее кулаками.

– Нет, Джайлз – мистер Стюарт, – послушай меня, мне нужно кое-что тебе рассказать! Кое-что, касающееся лесопилки. Остановись. Послушай меня. Послушай!

В ответ – тишина. Я продолжаю колотить по двери и кричать, пока не срываю голос и не разбиваю руки в кровь. Мною овладевает отчаяние. Никто не знает, что я здесь. Никто не будет меня искать. И никто меня не услышит. Я на третьем этаже за запертой дверью. Оглядываюсь по сторонам. Комната аккуратная и чистая, кровать заправлена. У меня по телу бегут мурашки. Как долго он это планировал? Я подбегаю к окну, ищу щеколду, но там ничего нет. Стекло толстое, с пузырьками внутри. Через него ничего не видно, хотя я почти уверена, что нахожусь с тыльной стороны дома. Так как здесь негде больше присесть, я подхожу к кровати и опускаюсь на древний матрас.

Что теперь? Я вспоминаю о своей сумке, валяющейся внизу, об одежде, чернилах и перьях, лежащих в ней деньгах. О моем револьвере. Если бы он был со мной, я бы выбила замки. Я бы заставила Джайлза отпустить меня. Могла бы ему угрожать. Против воли я вспоминаю, как навела пистолет на Рена, как он признался, что знал, что я не выстрелю, ведь я не взвела курок.

Рен.

Он идет к Мэгги, чтобы рассказать ей о существах, а та видела меня с Джайлзом. Она, конечно, расскажет Рену. Он придет за мной, правда? Он поможет мне выбраться отсюда.

Я кладу ноги на кровать и замечаю, что мои юбки прилипли к порезу на колене, полученному при падении. Набравшись сил, я отрываю ткань от раны и осматриваю ее. Порез снова кровоточит, его края рваные и влажные. Я плюю на, как мне кажется, чистый кусок юбки и промакиваю им рану. Потом отрываю полоску ткани от нижней юбки и завязываю ее как бинт. После этого мне остается только лишь ждать, и я сворачиваюсь клубочком на кровати.

Я, должно быть, уснула, потому что резко сажусь и не понимаю, где нахожусь. Тут же слышится, как в замке поворачивается ключ. Я не успеваю свесить ноги с кровати, как входит Джайлз. Я встаю, а он запирает дверь и кладет ключ в карман.

– Который час? – спрашиваю я.

– Четыре. Время пить чай. – Мужчина подходит ко мне, и я замечаю кое-что. Темный силуэт пистолета в его руке. – Ложись на пол. Лицом вниз, – произносит Стюарт приятным тоном, будто рассуждает о погоде.

– Прошу. – Я смотрю на него в оцепенении.

– Альва, если хочешь есть, то делай, что я говорю. В противном случае я с удовольствием дождусь момента, когда ты образумишься.

Я вспоминаю правила выживания. «Правило три и четыре, – напоминаю я себе. – Будь полезной и не зли его». Медленно сглатываю.

– Хорошо, – осторожно соглашаюсь, – я сделаю это. Но мне нужно кое-что тебе рассказать. Это касается лесопилки.

– На пол, Альва. Прямо сейчас.

Я прикусываю язык и морщусь, когда больное колено касается деревянного пола. Встаю на колени, затем опускаюсь на живот и завожу руки за голову. Я слышу, как Джайлз снова открывает дверь, вижу, как золотой свет свечи заливает комнату, пока он заносит что-то внутрь. Потом он снова закрывает дверь.

– Видишь, это же было не сложно? Теперь можешь вставать.

Я поднимаюсь и смотрю на новый предмет. Это поднос на ножках, который приносят, например, хозяйке дома, чтобы она могла завтракать в постели. На нем стоят свеча в медном подсвечнике и тарелка, накрытая серебряным колпаком. Рядом небольшой кувшин и деревянная кружка, похожие на посуду с праздника. И ворох белой ткани – платье из моей сумки, которое он с интересом рассматривал ранее.

– Надень его, – мягко просит Джайлз.

– Где моя сумка? Где мои деньги? – спрашиваю я.

– В надежном месте. Тебе они больше не понадобятся. Тебе все равно не сбежать. – Он смеется. – И не отрицай, что ты планировала побег; очевидно же, что ты во весь опор неслась прочь из деревни, когда я поймал тебя. – Мужчина пожимает плечами. – Но с этим покончено. Ты здесь.

У меня сердце уходит в пятки.

– Будь хорошей девочкой и надень его. – Стволом пистолета Джайлз указывает на платье. И тут я понимаю, что это один из пистолетов отца. Стюарт же упоминал, что это улика. – Я закрою глаза и досчитаю до десяти, – продолжает он. – Ты либо сама его наденешь, либо я надену его на тебя.

И это не пустые слова. Джайлз хочет, чтобы я принарядилась к дневному чаепитию в платье, которое, как он считает, носила моя мама.

Он хочет, чтобы я притворялась своей матерью.

– Ну же, – поторапливает Стюарт, когда я встаю и смотрю на него, застыв от шока, ужаса и отвращения. – Снимай свой арисэд и жилет, а потом я закрою глаза. Если ты достаточно шустрая, я не увижу ничего, что мне не следовало бы.

Он шагает ближе, и мои руки взлетают к булавке, которая держит арисэд . Я открываю ее, и клетчатая ткань соскальзывает с моих плеч. Снимаю накидку с талии, расстегиваю пуговицы на жилете, но руки у меня трясутся так, что пальцы дважды соскальзывают. Мои щеки горят от унижения; рот и горло пересохли, прямо как дно озера. Мне хочется одновременно и плакать, и кричать. Все это время мужчина не сводит с меня глаз, в которых горит странный огонь.

Как только я кладу жилет и арисэд на кровать, Джайлз нацеливает на меня пистолет.

– Я закрою глаза, чтобы не смущать тебя, но если ты что-то выкинешь, непременно выстрелю. Не сомневайся в этом, Альва.