Яна Миа - Мы вернемся [litres]

Я не знал только одного – что мой сюжет уже написан.

Кофе был отвратительным. Так же, как и очередной сюжетный поворот, который я смял и с яростью бросил на пол. Все ты врешь, дружок , никакой ты не писатель. Голос Софи гудел колокольным набатом в больной голове, глаза слезились и уже плохо различали буквы. Кажется, мои герои начали подумывать о самоубийстве. Коллективном. Это было бы гораздо гуманнее, чем то, как над ними издевался я. Столько прорех, столько необоснованных правил было в моем придуманном мире, а я все никак не мог найти им объяснений. Я всегда думал, что можно просто сесть и писать – что взбредет тебе в голову. Знаете, как часто рассказывают писатели: о нет, я не составлял подробный план, я просто сел и записывал то, что происходило в моем воображении! Лично в моем воображении перекати-поле летали по голой сухой пустыне.

Я больше не злился, не мог злиться. Я просто глубоко сожалел, ведь придумав персонажа, я дал ему жизнь. Вернее, обещание жизни, а саму жизнь все еще прятал от него где-то глубоко в своем сознании. Их было много – моих героев, моих детей, но у всех была только одна огромнейшая беда в жизни – я в роли создателя.

Сигарета тлела в дрожащих руках, пока я засыпал. Проваливался в сон, словно придумывал очередную историю. Изможденное бессонными ночами и адским режимом тело расслаблялось, разваливалось на не слишком удобном стуле. Я чувствовал, как туман в голове рассеивается, сменяется тишиной и покоем. А еще шумом воды – прямо передо мной распростерся океан, сверкающий на солнце, словно огромное серебряное блюдо. Я шел по теплому песку, щурясь от яркого солнца, и был счастлив, невероятно счастлив. Чисто выбритое лицо, волосы подстрижены, вместо старой затасканной пижамы – белые штаны, закатанные выше щиколоток, и легкая рубашка нараспашку. Словно это и я и не я одновременно. На этом пляже я не был неудачником, я был свободным, частью чего-то огромного и особенного. Как этот самый океан – манящий и великий. Я видел вдалеке силуэты и почему-то определенно знал, что это мои герои. Тоже – счастливые. Они были здесь на месте, у них были истории, которые они хотели рассказать моими словами.

В тот момент я понял, что все идет своим чередом, что я на правильном пути. Знаете, это ощущение – словно внутри что-то щекочет, и сразу появляется столько сил, и в голове наступает невероятная ясность: что писать, в какую сторону двигаться и к чему стремиться. Я засмеялся и побежал к воде – брызги сверкали на солнце, освежая нагретую кожу. Так хотелось окунуться целиком, охладиться – солнце становилось все активнее, обжигало кожу, причиняло боль. Но и вода не спасала – она превратилась в кипяток, от которого пузырилась кожа. В ноздри ударил запах дыма и горящей плоти. Я оглянулся и увидел, как один за другим мои герои падают на песок, объятые огнем. Меня охватила паника и ужас: еще секунду назад я был невероятно счастлив, а теперь – пытался откашляться от заполнившего легкие дыма. Прекрасный сон превращался в кошмар.

Я вскочил, пытаясь продышаться от ужаса этого короткого измученного сна. И тут я увидел, что реальность намного ужаснее: моя квартира полыхала, все затянуло черным едким дымом. Огонь был буквально везде, ноги разъедала невыносимая боль, дышать было нечем. Это был конец, я очень ясно понимал это. В глазах темнело, все тело стало ватным, и я уже не ощущал боли – только смирение. Единственное, о чем я жалел, – что так и не дописал роман. Именно теперь, когда я знал, что делать, все рушилось. Моя жизнь потрескивала в огне, плавилась от жара, как и жизни моих персонажей. Я видел их глаза, этот взгляд… Они молили меня держаться, сражаться, отвоевать у смерти нашу общую вселенную – Вселенную мертвых персонажей. Сколько еще нужно было расписать, додумать, построить не только в своем воображении, но и на бумаге. Огонь медленно пожирал меня и мою историю. Я так хотел стать героем книги, но, когда все же ступил на страницы в виде персонажа, все превратилось в пепел. Даже там я не смог стать лучше, стать тем самым мужчиной, которого когда-то полюбила Софи и который мог написать лучшую книгу в своей истории.

Я впервые в жизни не боялся смерти – за секунду до встречи с ней. Я жалел, что слишком поздно узнал самого себя и свой путь. Столько лет ушло зря, столько месяцев одиночества отобрали будущее у сотни героев… Столько часов прошли без любви и поддержки Софи – а значит, впустую.

Погружаясь во тьму, я надеялся, что моя вселенная мертвых героев все-таки запустила свои часы и не замерла. А еще – что где-то есть такое же место для писателей – там, где спокойно, тепло и слова не горят.

«Вчера в результате пожара в собственной квартире скончался молодой британский журналист Джордж Эван Кэмерон. Как стало известно из полицейского отчета, причиной пожара стала незатушенная сигарета. Близкая подруга мистера Кэмерона Софи Демаршалл утверждает, что последний год он посвятил написанию своего дебютного романа. К сожалению, произведение, как и автор, погибло в огне.

Прощание с Джорджем Эваном Кэмероном пройдет завтра в церкви святой Марии в полдень».

Элис дошла до калитки и остановилась. Еще секунду назад она хотела сбежать, не знать ничего, не видеть Эвана, но сейчас, оставляя на кухне полный раздрай в жизнях десятерых людей – пусть и мертвых, и даже придуманных, но людей! – она чувствовала, что не имеет никакого права вот так сбежать. Никто в доме не знал о кошмарах Эвана, и, если бы не она, никто не сложил бы части этой мозаики воедино. Поэтому Элис круто развернулась на пятках и вернулась в дом, изо всех сил стараясь не наброситься с кулаками на Эвана. Тишина, которая сдавливала горло каждому, когда Элис уходила из дома, взорвалась праведным гневом и любопытством.

– Как ты можешь быть автором? Ты же такой, как и мы! С чего вообще Элис взяла всю эту чушь? – Вик мерила кухню широкими шагами, растирая длинными пальцами виски.

– Это бред какой-то! Чувак, так я неспроста видел тебя, когда снова умирал?

– Мы снова пляшем под чужую дудку? Это не новая жизнь, а новая история? – Глаза Мики наполнялись слезами. Каждый здесь верил, что они освободились, что это – возможность самим принимать решения. Осознать, что тобой снова манипулируют, слишком больно.

– Ну это вполне логично. – Элис стояла в дверном проеме, пристально разглядывая Эвана. В ней бурлила такая ярость, что говорить спокойно не выходило: слова обрывались, повисали растрепанными лентами на этом празднике горькой правды. – Куда еще могли попасть персонажи? В новую историю, как я и говорила. Ты нас прописываешь?

– Нет. Нет, нет, нет… Здесь вы действительно сами за себя отвечаете. Да я и не могу никого прописать – я не совсем автор.