Яна Миа - Мы вернемся [litres]

Лицо незнакомца, казалось, окаменело. Подбородок вмиг стал тяжелым, взгляд – пронзительно-рассеянным, а пальцы, сжимающие стакан, побелели от напряжения. Тут и спрашивать не надо было, чтобы понять, что Элис со своей историей затронула что-то очень близкое ему. Любопытство тоненьким голосочком заполняло все мысли, но первое правило общения с жилеткой – не лезть в душу, и она не собиралась его нарушать. Тем более Элис была уверена, что ей не понравится то, что мог рассказать этот мужчина: было в нем что-то порочно-притягательное, как у великих злодеев или серийных убийц.

– Может, – наконец, он нарушил тишину, что витала вокруг них в облаке пыли, – у него были причины для этого?

– Какие? – тут же вспылила Элис.

– Любые. У всего есть свои причины. Может, он хотел вас уберечь от чего-то.

– Ты не мог придумать что-то более банальное?

– А ты не думала, что самые логичные и правильные вещи в мире, на самом деле – простые и банальные?

Во взгляде брюнета появилось что-то такое необъяснимо пугающее, что делало теорию о серийном убийце вполне правдоподобной. Вот такие всегда и привлекают девушек: красив, умен, уверен в себе, а за спиной – темное-темное прошлое. Разве может быть соблазн еще более прекрасным?

– Ложью нельзя никого уберечь. Только ранить. Особенно тех, кто верит тебе. Скажи он правду сразу – мы бы поняли, простили…

– Правда? – Он смотрел на Элис вполоборота, слегка приподняв брови, явно не веря такому ее заявлению. Верила ли она сама? Что было бы, если бы Эван сразу сказал ей и всем, кто он такой? Смогла бы она поверить ему? Открыться? Не оглядываться, не подозревать, не сомневаться?

– То-то же. Мы все верим, что поступаем как лучше. Он тоже верил.

– И предавал?

– Ты видишь все только со своей стороны. Но не предаешь ли ты его, напиваясь здесь со мной вместо того, чтобы узнать его версию?

– С моей стороны – нет.

– Я и не сомневался. У всего есть две стороны, но ты видишь только ту, что удобна для тебя. Ты ведь даже не попыталась стать на его место, понять и протянуть ему руку. Предательство – не больше чем слово, которым вы все закрываетесь от реального человека с его принципами и чувствами.

– Мы ведь не только обо мне говорим, да?

Незнакомец залпом допил содержимое своего бокала и встал. Сквозь всю эту непонятную завораживающую странность проступала тоска. Он тоже по кому-то скучал, кого-то оставил и, возможно, предал. Не зря же он так защищал Эвана.

– Так себе из тебя жилетка.

– То, что я говорю не то, что ты хотела услышать, не значит, что я не прав. То, что тебе кажется предательством, может оказаться верой, жертвой или вымыслом. Подумай об этом до того, как выстрелишь в предателя в упор.

И, не дав Элис хоть что-нибудь возразить, незнакомец вышел из бара. А за ним по пятам шло его темное и горькое прошлое, сутуля крепкие плечи в кожаной куртке.

Напиться так и не удалось. Пафосные слова незнакомца крутились в голове, перед глазами всплывали то удивленно-испуганные лица друзей, то обрывки счастливых моментов с Эваном. Оставив деньги возле бокала с недопитым виски, Элис вышла из пыльного полутемного бара на улицу. После прохлады помещения жаркое солнце показалось пеклом, и она вдруг вспомнила незнакомца, который не только учил ее жизни, но и в такую жару ходил в кожаной куртке. Видимо, эта история навсегда останется тайной, а сам брюнет – тем самым моментом в жизни, о котором впоследствии вспоминают с сомнением: был он или просто почудилось?

Дорога домой заняла вдвое больше времени, чем обычно. Элис рассматривала встречных прохожих: девочка лет шестнадцати с густо подведенными глазами и мировой усталостью во взгляде; седой высохший старик, который смотрел на океан выцветшими глазами и беззвучно шевелил губами; уличные музыканты, играющие что-то грустное и мелодичное, отчего хотелось снова заплакать, утопая в собственном горе. Элис смотрела на них и думала, знают ли они, что снова попали в историю, написанную другим человеком? Что бы они сказали, узнай, что этот самый человек живет рядом с ними? Стоит ли вообще знать эту правду? Вопросов было много, но ни одного ответа не приходило в голову, ни одной стоящей мысли. Дойдя до знакомой калитки, Элис на минуту остановилась, словно решая внутри важную задачу: если она вернется сейчас домой, то ей придется во всем разбираться, столкнуться с реальностью и понять, как жить дальше. Но ведь можно просто сбежать! Сесть на самолет и улететь на другой континент, начать новую жизнь… Ручка привычно повернулась, и Элис уверенным шагом пошла вглубь сада – она была уверена, что виновник всех бед сейчас находится именно там. Эван, как и предполагала Элис, сидел на полу беседки, закрыв глаза. Он словно весь сжался в комок, уменьшился в размерах и поник. Снова острое чувство жалости и любви волной нахлынуло на нее, но Элис тут же взяла себя в руки.

– Тебя выгнали? – Ее голос звенел натянутой тетивой, которую она была готова спустить в любую секунду.

– Нет, я просто хотел побыть один.

– Ну если ты хотел побыть один, не стоило создавать целую Вселенную нас.

– Элис… – В одном этом слове уместилось столько усталости и горечи, что хватило бы для десятка самоубийств. Только не в этом мире.

– Каково это – врать столько времени?

– Ты вряд ли мне поверишь, но очень тяжело.

– Ты прав, не поверю. – Элис была жестока и беспощадна. Ее хладнокровию мог бы позавидовать любой судья, вот только, в отличие от него, она была слишком уж пристрастна. – Кто ты?

– Я?

– Да, ты. Я любила Эвана – ментора этого дома, хорошего друга и почти героя. А оказалось, что ты лгун и предатель, который создал мир, в котором мы живем. Где правда, кто ты на самом деле?

– Я все тот же человек, которого ты знала и… любила. – Он произнес последнее слово через силу.

– Неправда!

– Элис, послушай… В каждом человеке есть два «я», две стороны. Один – настоящий, со всем тем дерьмом, что умещается у него внутри, со странными привычками и тайнами, которые никому не стоит знать. И второй – идеальный, тот самый, которого мы видим вместо себя в мечтах и лучшем будущем. Так вот, я попал сюда тем самым вторым «я» самого никчемного писателя в мире!

– Мне тебя пожалеть?

– Просто попробуй понять.

– Понять что? Что ты обманывал каждого из нас, тех людей, что считали тебя родным человеком?

– А что я мог им дать?! – Эван вскочил на ноги, тяжело дыша. – Эй, ребята, я альтер эго парня, который написал все это?!

– А почему бы и нет! – Элис поднялась вслед за ним. Если в начале разговора она еще колебалась, то сейчас без заминки выстрелила бы в упор в предателя.

– Потому что я, или, правильнее сказать, Джордж, не довел до конца единственное правильное дело в своей жизни – эту Вселенную! Он умер, сгорел, Элис, вместе со мной и всем этим миром. Что я должен сказать людям, которые страдают из-за меня?! Не все ведь рады второму шансу, понимаешь? – Эван просто махнул рукой и попятился, ища опору. Он, возможно, впервые вытаскивал наружу все свои мысли и чувства. И это делало Элис еще больнее, ведь ей пришлось их вытаскивать силой и кровью, а не любовью, как должно было быть. – Как мне сказать Ветру, что из-за меня, моей недоработки его крылья никогда не отрастут? Или Лин – как ей объяснить, почему она никогда не повзрослеет? И почему я не могу вернуть вас домой – как все это объяснить?! Я сам себе не могу объяснить, как во мне смешались и герой, и автор. Так что я могу дать всем остальным?