Хелен Тодд - Призрачные нити [≈ За пеленой северного тумана] [litres]

– Как Ани? – он бредил, временами приходя в себя.

– Все в порядке. О ней есть кому позаботиться. Подумай о себе и успокойся.

Ее пальцы крепко сжимали его запястье. От Мари веяло травами, привычным сладким парфюмом, домашней выпечкой и теплом. Все это против воли настраивало на спокойствие. Тодор неверяще посмотрел, замер на мгновение, глубоко вздохнул и откинулся на подушку. Тело по-прежнему ломило, и все плыло перед глазами. Но что-то становилось другим. Он перестал задыхаться, теперь глоток воздуха не выжигал его изнутри. Хотелось поблагодарить, но ведьма приложила палец к его губам, останавливая слова.

– Помолчи. Перестань, остановись, тише, – Мари говорила тихо, спокойно, словно ни кровь, ни чернота в его глазах ее не пугала. – Ты сберег всех, кого мог. Они живы. А ночь закончится, будет легче.

Тодор хрипло закашлялся. Его выворачивало, но вампир терпел, заставляя себя пить кровь, которую принесла ведьма. Должен.

– Это была игра. С моими правилами. Жестокими. Без чувств, без сожалений. Холодный расчет – иначе ни один не выжил бы. Но, как знать, может, их жизнь теперь хуже смерти. Те, кто хотел их уничтожить, никуда не исчезли. Они придут вновь. И мне может не хватить сил, чтобы не переступить закон и не уничтожить их.

– Если хочешь быть жестоким, скажи, что простил их. Простил за боль, за потери, за все время, когда они пытались разбить тебя на осколки. Никто не забывает прощения – оно всегда оставляет разрушение и горькое послевкусие.

– Мари, Мари… нет способа сделать их судьбы более жестокими. У них нет сердец.

Тодор бессильно откинулся на диван. Перед глазами все плыло, смешивалось. Она влила ему еще одно зелье, которое, казалось, должно было его добить. Но из этих рук что угодно, лишь бы все скорее закончилось. Вампир отчетливо знал, что такое смерть, еще лучше, что такое жизнь. И когда все смешивалось воедино, хотелось вырвать из груди сердце, лишь бы не чувствовать эмоций. Его добивала не боль, а осознание, что все еще не завершено.

Большую часть времени он спал, накачанный зельями и сильным снотворным с обезболивающими. Мари дремала в кресле: совсем недавно завершила приготовление новой порции лекарств. Спустя пару дней он был стабилен, и она могла позволить себе небольшой отдых. Если короткий сон можно считать отдыхом.

Ведьма не жалела, не делала выбор: просто делала то, что считала нужным, то, что считала правильным. Не из-за чувства долга, не как плату за жизнь, которую ей дал Тодор. Это осознанное решение помочь. В этом нет ничего особенного, нет подтекста.

Вчера вечером, когда она читала его блокнот, что-то в ее восприятии Тодора изменилось. Нет, все это не было игрой, как он говорил в бреду. Каждая страница толстой тетради была наполнена сухими фактами, заметками. Никаких размышлений, теорий, лишь расчет, данные и выводы. Все коротко, обдуманно и осознанно. За столько лет… в ровном почерке читалась уверенность, понимание. Да, Тодор не писал о сожалении и чувствах, да, там не было упоминаний, которые не были важны. Но во всей сложной, запутанной схеме чужих судеб читалось небезразличие. Вампир не оставлял на произвол ни одного из носителей двойных знаков. Не играл с их жизнями – старался оградить, вот только это не всегда работало. Ключом к разгадке стали чувства. Без эмоций, без привязанностей и связи друг с другом каждый участник предсказания – ничего не значащая единица.

Проклятие Брэйденов не проклятие – предупреждение. Знак обмена, которым владел род Хилл, их сила. Равновесие, которое невозможно без полного доверия, без растворения друг в друге.

Извилистая тропа Зазеркального мира не так страшна, если ты знаешь, что тебя держит в настоящем.

Предсказания не сводят с ума, когда ты пытаешься найти правду, уберечь, предугадать развитие событий и оградить близких от несчастья.

Знахарство не обязанность, если все валится из рук. Этот знак лишь формальность. Важнее умение довериться, не просить, не ждать помощи, а уметь излечить свою душу, впустить в нее кого-то нового, того, кому не привык доверять.

Перемещения… Ни прошлое, ни будущее не свяжет дружескими узами тех, кто находится возле тебя в настоящем. Призрачные нити нужны лишь для ощущения друг друга, чтобы знать, кому нужна помощь.

И сплетение смерти. Знак соединения, знак, позволяющий отказаться от всего ради других.

Холодное, хмурое утро не спеша вступило в свои права. Едва посветлело, как небо затянуло и пошел снег. Мелкий, противный, напоминающий дождь. Он превращался в лужи, таял, становился слякотью. Сильные порывы ветра разметали крошечные снежинки, старались загнать их в каждую щель, пропитать ледяным дуновением все, что было на пути.

Грозовые дожди закончились, уступая место первым проявлениям зимы. Еще немного, и прибрежный город станет ледяным царством, укрытым белым покрывалом. Туманы на время уйдут, а прибрежные дома будут обогревать себя печами, по старой привычке, ведь едва теплые батареи не спасают от промозглого ветра.

Тодор пришел в себя. Больше не было кошмаров, не слышались хрипы, не ощущалось приближение смерти. Время текло медленно и неторопливо. И все же отголоски недавних событий давали о себе знать. Но это не читалось в его облике. Не видно было ни отчаяния, ни злости, ни ненависти. Никто не сможет увидеть его слабость, заглянуть в душу и вытянуть из нее слова о сожалениях. Верховный маг вновь принял привычное безразличие и холод, обманчивое ощущение, что он готов в любой момент прокусить чью-то шею, чтобы почувствовать вкус такой желанной крови. Вот только Рэндел не переступал черту закона: не убивал, если это не был тупик.

Мари зашла, чтобы проверить, все ли в порядке. Принесла зелья, которые стоило пить еще некоторое время. Не стучала, просто вошла в кабинет и поставила пузырьки на стол, положив рядом инструкцию. Внимательно посмотрела на Тодора. Не отвела взгляд, наоборот, продолжала изучать его реакции и эмоции, которых, казалось, не было на бледном лице.

Его глаза стали чернее угля: глубокие, безграничные. В них ничего не удавалось прочитать, в них не таились эмоции, не отражалось ничего, кроме мерцающего света настольной лампы. Тодор словно впитывал ее эмоции, вбирал в себя, но не возвращал ни капли взамен.

– Тебе не страшно, – он заявил это с легкой насмешкой и кривой ухмылкой. – Не боишься плена, в который попала. Мари, милая Мари, неужели ты думаешь, что могла бы так легко разорвать магическую клятву?

Вампир провел прохладными пальцами по щеке, пульсирующей артерии на шее, убрал неограненный гранат из яремной ямки, даже не поморщившись от обжигающих прикосновений серебряной цепочки. Выждал несколько томительных минут молчания, наблюдая за тем, как в темно-синих глазах ведьмы одна за другой сменяются догадки. И сейчас, в то время, когда он испытывал ее, Мари не переживала. Ей было безразлично. Она осталась из-за чувства долга и лишь потому, что могла помочь.