Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

Сьюзен из парикмахерской порой заводит речь о том, что представить себе не может, как бедная девушка ухитряется следить за собой, и что она, дескать, пошла бы в лес да спросила, не нужно ли чего нашей деве, вот только соваться не в свое дело неловко. Обычно Сьюзен говорит все это, когда стрижет тебе волосы. «Я слышала, она блондинка», – говорит, и умолкает, и не слыхать вокруг больше ни звука, кроме клацанья ножниц, а ты сидишь, не смея вздохнуть, и только смотришь, как твои волосы на пол падают.

Или вот школа. По крайней мере раз в год на собрании родительского комитета непременно кто-нибудь спрашивает, не полагается ли ей по возрасту в школу ходить, пусть даже она живет в лесах так давно, что из школьного возраста, сколько б ей ни было лет в самом начале, вышла наверняка.

А Томми из мотеля развлекал всех и каждого историей об орнитологах-любителях, приехавших к нам искать какую-то редкую певчую птицу, которая водится исключительно в наших лесах. Тут-то они на безрукую деву и напоролись, и с перепуга умчались из города, не оплатив счет. Умчались, но большую часть пожитков оставили в номере, так что Томми их бинокли да камеры продал и убытки с лихвой возместил.

Об испуге туристов Томми рассказывал, будто о чем-то смешном, будто кто-то из местных вправду видел ее, и ему было с чем сравнивать.

Ты начинаешь думать, что кроме тебя безрукой девы на самом-то деле не видел никто.

Ужасная мысль, жуткая, и ты долгое время надеешься, что это неправда, однако, судя по всем рассказам соседей, никто из рассказчиков сам ее не встречал. «Может, просто из деликатности в ее дела не суются», – думаешь ты. Но хотя даже себе в этом не признаешься, уже понимаешь: да, видела ее только ты, и ей, должно быть, так одиноко, что у тебя в животе ноет от жалости. Вот и «привет» она произносит с таким изумлением, какого ты в жизни еще не слыхала…

И в этом самом году по ее душу приезжает не кто-нибудь – ученая дама, исследовательница.

На телерепортерш в темно-синих или пастельных оттенков жакетах и юбках (чем дальше к югу живут, тем блондинистей), и на их операторов (эти все больше держат язык за зубами и на чай оставляют гроши) она не похожа ничуть.

Исследовательница приезжает одна, с чемоданом на колесиках, в котором, по словам Пита из придорожного ресторана, кроме блокнотов, книг да ноутбука, почти ничего и нет. Еще Пит говорит, что за едой она все время читала газеты, а расплачиваясь по счету, спросила, правдивы ли те самые слухи.

– Я изучаю безруких дев американского Запада, – пояснила она, – и слышала, будто в ваших местах одна из таких имеется. Если у кого-либо есть о ней хоть какие-то сведения, я бы хотела с ней встретиться.

Похоже, Пит посчитал приезжую слегка ненормальной, но некоторые из слышавших его рассказ рассудили иначе.

«Встретиться»… Это звучало исключительно вежливо. Подобной вежливости, если подумать как следует, ни за кем из приезжих еще не замечалось.

Ты начинаешь злиться на Пита: трудно было ему подробнее расспросить? Ты-то работаешь со среды по субботу, и, появись исследовательница днем позже, немало вопросов бы ей задала.

А почему? Потому, что вот этой-то вежливости никто, кроме тебя, похоже, не оценил. Это и гонит тебя в пятницу, после работы, в мотель, оставить у Карлы, дежурящей по ночам, скомканную записку. Карла вернее ее по адресу передаст, а Томми, который дежурит днем, просто из вредности потеряет – некоторых ведь хлебом не корми, дай только людям напакостить, верно?

А еще исследовательница сказала, что изучает безруких дев.

Выходит, ваша – не единственная.

Есть в судьбе безрукой девы кое-что утешающее.

В сказках о той или иной безрукой деве ее страдания не бесконечны, так как она – девица достойная, или была таковой до отцовского злодеяния, но после ей уже многое можно простить, и нам известно: не вечно ей блуждать по лесам в одиночестве, истекая кровью.

Ну, а пока она живет в лесу, ангелы велят водам перед ней расступаться, чтобы не утонула, и укрывают ее небесными ризами, чтоб не продрогла, и все это не может не успокаивать.

Вдобавок птицы роняют ягоды ей прямо в рот, а дождь утоляет жажду, а значит, к появлению принца безрукая дева не исхудает (известное дело: кожа да кости сказочным принцам не по душе).

Одним словом, ты прекрасно знаешь, какой она окружена заботой, прекрасно видишь, чего ей недостает, и потому судьба безрукой девы не внушает особых тревог.

Звонок от исследовательницы здорово тебя удивляет.

– Благодарю вас за отклик, – говорит она. – Да, мне по-прежнему очень интересно поговорить с ней, если это возможно.

– Зачем? – спрашиваешь ты, как будто это она оставляла тебе записку, а не наоборот.

– Если хотите, я покажу вам план и структуру статьи, – отвечает она. – Никакого вторжения в чью-либо личную жизнь. В данный момент все еще на стадии исследований – с финансированием у нас небогато, но я надеюсь, наша работа очень важна.

Важной работой, наверное, заняты эти, на поле для гольфа. Остается надеяться, что она имеет в виду нечто другое – не только деньги. Такое ощущение, будто тебе вообще неизвестно, что такое важная работа.

– Наверняка, – соглашаешься ты.

Безрукая дева вечно одинока.

Даже во снах рядом с ней нет никого. Даже если леса кишмя кишат безрукими девами, каждая обитает в мире, известном одной только ей.

Если б леса кишмя ими кишели, безрукие девы попросту не поверили бы собственным глазам. Каждая шла бы своей дорогой, думая обо всех остальных: «Как эта девушка одинока, как похожа на призрак!»

В добрых, радостных снах мир безрукой девы – мир тишины, мир колец из чистого серебра, мир, где топор бессилен.

Исследовательница является в четверг вечером, с чемоданом на колесиках, в точности такая, какой описал ее Пит. Заказывает кофе, приглашает тебя присесть.

В заведение то и дело заглядывают посетители из тех, что едут на ярмарку антиквариата, и рассиживаться недосуг, однако после того, как ты приносишь ей кофе раз десять, она, наконец, придвигает к тебе увесистую папку.

Склонившись к столу, так как тебе невтерпеж разобраться, в чем дело, ты раскрываешь обложку и быстро (заказанный в угловую кабинку омлет с тостами остынет в десять секунд) окидываешь взглядом страницу.

«Безрукие девы американского Запада, – говорится в первых строках, – несмотря на название данной статьи, чисто локальным феноменом не являются. Региональные ограничения всего лишь позволяют, сведя выборку к разумной величине, по возможности опросить достаточное количество респондентов».

И далее: «В целях сохранения анонимности респондентов все имена заменены вымышленными».

За этим следуют списки имен, куча таблиц и графиков с уймой самых разнообразных базовых координат – многие тебе даже в голову бы не пришли. Одна из осей озаглавлена «Возраст на момент увечья». Тут у тебя аж дух перехватывает.