Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

Секунду помедлив, Галахад поднялся и повернулся к миссис Уайтекер.

– О, милосердная леди, хранительница Святыни Святынь, позволь же мне поскорее оставить твой дом с Благословенною Чашей, поскорей завершить свои странствия и исполнить обет.

– Простите? – недоуменно переспросила миссис Уайтекер.

Галахад шагнул к ней, бережно коснулся ее морщинистых пальцев.

– Мои поиски кончены, – объявил он. – Чаша Грааля наконец-то передо мной.

Миссис Уайтекер поджала губы.

– Будьте любезны поднять чашку с блюдцем, – сказала она.

Галахад с виноватым видом подобрал с ковра чашку.

– Ну, а Грааль, – продолжала миссис Уайтекер, – останется здесь. Тут, между собачкой и фото моего Генри, он как раз к месту.

– Тебе, верно, нужно золото? Я не ошибся? Леди, я принесу тебе золота, сколько захочешь…

– Нет, – отрезала миссис Уайтекер. – Благодарю вас, никакого золота мне не нужно. Я просто хочу оставить эту вещицу себе. Рада была познакомиться.

С этими словами она подтолкнула Галахада к парадной двери.

Рыцарский конь, склонив голову через ограду, в сад, пощипывал ее гладиолусы. Неподалеку, на мостовой, собралось около дюжины соседских детишек.

Галахад выудил из седельной сумки горсть кускового сахара и показал самому храброму из пострелят, как угостить им коня с раскрытой ладони. Дети захихикали. Одна из самых старших девочек погладила конскую морду.

Галахад ловко, изящно вскочил в седло, и конь рысцой понес рыцаря вдоль Готорн-Кресент.

Миссис Уайтекер провожала их взглядом, пока оба не скрылись из виду, вздохнула и вернулась в дом.

Уик-энд выдался тихим.

В субботу миссис Уайтекер села в автобус и поехала в Мэйрсфилд, навестить племянника Рональда с супругой, Эвфонией, и дочерьми, Диллиан и Клариссой. Смородинного пирога собственной выпечки им отвезла.

Воскресным утром миссис Уайтекер отправилась в церковь. Местный храм, церковь Иакова Младшего, на вкус миссис Уайтекер, отличалась малость чрезмерной непринужденностью: считайте-де, что вы не в церкви, считайте, что здесь на радость друг другу собираются друзья и единомышленники, – однако викарий, преподобный Бартоломью, ей нравился (разумеется, пока в самом деле не принимался играть на гитаре).

По окончании службы она было подумала, не сообщить ли преподобному о Святом Граале в собственной гостиной, но тут же решила: не стоит.

В понедельник миссис Уайтекер с самого утра трудилась в саду на заднем дворе. Верней, не в саду – на зеленном огородике, которым крайне гордилась: тут тебе и укроп, и вербена, и мята, и розмарин, и тимьян, и большущая грядка петрушки! В плотных зеленых садовых перчатках, присев на корточки, она выпалывала сорняки, а обобранных с растений слизней складывала в пластиковый мешочек.

Со слизнями миссис Уайтекер обходилась исключительно мягкосердечно: собрав, относила к дальнему краю садика, граничившего с линией железной дороги, и выбрасывала за ограду.

Едва она срезала пучок петрушки для салата, за спиной кашлянули. Позади стоял Галахад, рослый красавец в сияющих на утреннем солнце доспехах. В руках он держал нечто длинное, обернутое промасленной кожей.

– Я снова пришел к тебе, – объявил он.

– Хелло, – откликнулась миссис Уайтекер, довольно медленно разогнув поясницу, поднявшись на ноги и освободившись от садовых перчаток. – Ну что ж, раз уж вы здесь, займитесь-ка делом.

С этими словами она вручила визитеру полный слизней мешочек и велела высыпать содержимое за ограду на дальнем краю сада.

Так он и сделал.

Покончив с трудами, оба прошли на кухню.

– Чаю? А может быть, лимонаду? – спросила миссис Уайтекер.

– Того же, чего и тебе, – решил Галахад.

Миссис Уайтекер вынула из холодильника графин домашнего лимонада, отправила Галахада в сад, за веточкой мяты, выбрала пару высоких бокалов, тщательно вымыла мяту, бросила в каждый бокал по два-три листочка, а затем наполнила их лимонадом.

– А конь ваш ждет там, снаружи? – спросила она.

– О да. Его имя – Гризель.

– И путь ваш был, я полагаю, неблизок?

– Очень и очень неблизок.

– Понятно.

Вытащив из-под раковины синий пластмассовый тазик, миссис Уайтекер до половины наполнила его водой. Галахад отнес воду Гризелю, подождал, пока конь не напьется, и принес пустой тазик назад.

– Итак, – заговорила миссис Уайтекер, – вы, надо думать, опять за Граалем?

– Воистину, ибо я по-прежнему ищу Благословенную Чашу, – подтвердил Галахад, подняв с пола свой сверток, выложив его на скатерть и развернув. – И за нее предлагаю тебе вот это.

«Это» оказалось мечом с клинком почти четырех футов в длину. Вдоль лезвия тянулась изящная, затейливая вязь слов и знаков, рукоять была отделана золотом и серебром, а навершие ее – увенчано крупным драгоценным камнем.

– Очень мило, – с сомнением протянула миссис Уайтекер.

– Перед тобой, – пояснил Галахад, – славный меч Бальмунг, выкованный Виландом Кузнецом в незапамятные времена, брат столь же славного Фламберга. Вооруженный им непобедим в войнах, неуязвим на поле брани. Вооруженный им не способен ни на трусость, ни на бесчестие. Рукоять же его венчает зеленый яшмовый камень Биркон, оберегающий владельца от ядов, украдкой подлитых в вино или эль, а также от предательства со стороны друзей.

Миссис Уайтекер пригляделась к мечу попристальнее.

– Остер, должно быть, – заметила она, помолчав.

– Парящий волос на лету рассечет. Да что там волос – даже солнечный луч, – гордо заверил ее Галахад.

– Вот как? Тогда вам, пожалуй, лучше его убрать, – сказала миссис Уайтекер.

– Так ты не желаешь принять его?

Казалось, Галахад весьма разочарован.

– Нет, благодарю вас, – подтвердила миссис Уайтекер.

Тут ей пришло в голову, что покойному мужу, Генри, эта штуковина пришлась бы по душе. Генри непременно повесил бы ее на стене кабинета, рядом с чучелом пойманного в Шотландии карпа, и показывал всем посетителям.

Галахад завернул меч Бальмунг в промасленную кожу, перевязал сверток белым шнуром и уныло поник головой.

Миссис Уайтекер приготовила ему на дорожку сандвичей с огурцом и мягким сливочным сыром, обернутых жиростойкой вощеной бумагой, а для Гризеля дала яблоко. Похоже, угощением Галахад остался очень доволен.

Выйдя на крыльцо, миссис Уайтекер помахала обоим на прощание. А после обеда села в автобус и отправилась в больницу, навестить миссис Перкинс – та, бедная, по-прежнему мучилась там с переломом бедра. Ей миссис Уайтекер отвезла домашнего кекса с цукатами (вот только орехи из рецепта пришлось исключить: зубы у миссис Перкинс уже не те, что прежде).

Тем вечером она немножко посидела у телевизора и рано улеглась спать.

Во вторник в дверь позвонил почтальон. Миссис Уайтекер как раз поднялась наверх, слегка прибраться в каморке под стрехой, и медленно, осторожно спускаясь в прихожую, вовремя отпереть ему не поспела. Не дождавшись ее, почтальон оставил в дверях записку, где сообщал, что приносил ей посылку, но дома никого не застал.