Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

– Это – одно из драгоценных яблок Гесперид, – негромко сказал Галахад. – Откусишь раз – исцелишься от любой хвори или раны, как бы она ни была глубока, откусишь другой – вернешь себе прежнюю юность и красоту, а третий… третий же, говорят, дарует вечную жизнь.

Миссис Уайтекер слизнула с ладони липкий яблочный сок. На вкус он оказался, словно изысканное вино.

И тут ей на миг вспомнилось, каково это – быть молодой, крепкой и гибкой телом, способной на все, чего ни захочешь, бежать со всех ног по проселку ради одного только не слишком подобающего истинной леди наслаждения быстротой бега, видеть, как мужчины улыбаются ей просто оттого, что она – это она и счастлива быть собой…

Подняла миссис Уайтекер взгляд на сэра Галахада, достойнейшего из рыцарей, прекрасного, благородного юношу, сидящего за столом в ее кухоньке… да так и замерла.

– Все эти чудесные вещи я предлагаю тебе, – сказал Галахад. – Хотя раздобыть их было непросто.

Миссис Уайтекер отложила рубиновый плод на кухонный стол, окинула взглядом Философский Камень, Яйцо Птицы Феникс и Яблоко Жизни, а после вышла в гостиную и взглянула на каминную полку – на маленького фарфорового бассета, на Святой Грааль, и на черно-белый, почти сорок лет тому назад сделанный фотопортрет покойного мужа, Генри – гологрудого, улыбающегося, поедающего мороженое…

Услышав свисток кипящего чайника, она вернулась на кухню. Налила в фарфоровый заварочный чайничек чуточку кипятка, старательно ополоснула его изнутри, выплеснула воду. Всыпала внутрь две ложечки чайного листа, прибавила третью – на долю чайника, залила их остатками кипятка.

Молча проделав все это, миссис Уайтекер повернулась к Галахаду, устремила взгляд в глаза юноши.

– Яблоко уберите, – твердо сказала она. – Такие вещи не следует предлагать пожилым леди. Это, в конце концов, против приличий. Но…

Тут она сделала паузу, и, поразмыслив, продолжила:

– Но эти две вещицы я взять соглашусь. Эти чудесно украсят каминную полку. Две за одну – так оно будет по справедливости, или я уже ничего не понимаю в жизни.

Галахад просиял, спрятал рубиновое яблоко в поясной кошель, пал на колено и поцеловал руку хозяйки.

– Оставьте это, – велела миссис Уайтекер.

Достав из буфета свой самый лучший фарфор, сберегаемый только для самых особых случаев, она налила обоим чаю.

Чай пили молча, а, покончив с ним, отправились в гостиную.

Галахад, истово перекрестившись, снял с полки Святой Грааль. Миссис Уайтекер водрузила на место чаши Яйцо и Камень. Яйцо раз за разом падало набок – пришлось прислонить его к фарфоровому песику.

– В самом деле, чудесно смотрится, – подытожила миссис Уайтекер.

– Да, – согласился Галахад. – Смотрится просто чудесно.

– Позвольте, я покормлю вас на дорожку, – предложила миссис Уайтекер.

Галахад отрицательно покачал головой.

– Тогда кекса с цукатами с собой заверну. Сейчас вы, может быть, и не голодны, но спустя пару часов очень даже ему обрадуетесь. «Удобствами», вероятно, тоже воспользоваться не помешает. А Грааль дайте пока сюда, я его заверну.

Показав гостю небольшую уборную в конце коридора, миссис Уайтекер отнесла Грааль на кухню, отыскала в чулане старую рождественскую оберточную бумагу, как следует упаковала чашу и перевязала сверток бечевкой. Затем она отрезала большой кусок кекса и уложила его в бурый бумажный пакет, вместе с бананом и кусочком плавленого сыра в серебристой фольге.

Вскоре Галахад вернулся из уборной. Миссис Уайтекер вручила гостю бумажный пакет и сверток со Святым Граалем, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Славный вы мальчик, – сказала она. – Смотрите же, берегите себя.

В ответ Галахад обнял ее, а она выпроводила его из кухни, сквозь черный ход, и захлопнула за ним дверь.

Под цокот копыт, донесшийся из-за окна, с Готорн-Кресент, она налила себе еще чаю и тихо заплакала, уткнувшись носом в бумажную салфетку.

В среду миссис Уайтекер весь день провела взаперти.

В четверг, как всегда, отправилась на почту, за пенсией, а после завернула в магазинчик «Оксфама».

Женщина за кассой оказалась ей незнакома.

– А где же Мари? – удивилась миссис Уайтекер.

Женщина за кассой – в опрятных, ухоженных сединах, в синих, украшенных стразами «остроухих» очках – пожала плечами и покачала головой.

– Ушла. Уехала с каким-то молодым человеком. На лошади, – сказала она, прищелкнув языком. – И о чем только думала, скажите на милость? Мне ведь после обеда в хитсфилдском магазине дежурить! Придется моему Джонни подменять меня здесь, пока не найдем ей замену.

– О-о, – протянула миссис Уайтекер. – Она нашла себе молодого человека? Как это мило!

– Для нее, может, и мило, – проворчала леди за кассой, – но кое-кто из нас после обеда должен дежурить в Хитфорде.

На полке в дальнем углу магазинчика обнаружился потускневший от времени серебристый сосуд с длинным носиком. Согласно бумажному ярлычку, наклеенному сбоку, оценен он был в шестьдесят пенсов, а выглядел, словно приплюснутый, продолговатый заварочный чайник.

Выбрав на книжных полках не читаный прежде роман от «Миллс энд Бун» под названием «Постоянство ее любви», миссис Уайтекер отнесла и сосуд, и книгу женщине за кассой.

– С вас шестьдесят пять пенсов, дорогая, – сказала та, разглядывая сосуд со всех сторон. Вдоль его круглого бока, от носика к изящно изогнутой ручке, тянулась цепочка угловатых китайских иероглифов. – Забавная древность, не так ли? Только сегодня утром получена. Наверное, масленка какая-нибудь.

– Нет, не масленка, – возразила миссис Уайтекер (что это, она знала точно). – Это лампа.

К ручке лампы было привязано коричневой бечевкой небольшое колечко – простенькое, безо всяких узоров.

– Хотя, – поразмыслив, решила миссис Уайтекер, – пожалуй, я возьму только книгу.

Заплатив за роман пять пенни, она вернула лампу на место, на полку в дальнем углу магазина.

«В конце концов, – рассуждала миссис Уайтекер по дороге домой, – поставить ее, кажется, все равно некуда».

К берегам Ау Флот Безбожников завернул случайно. Флот этот являл собой разношерстное скопище изгоев со всех сторон света. Одни намеренно отреклись от любых богов, другие прогневали какого-то определенного бога, третьи, угождая одному из богов, навлекли на себя проклятие бога-соперника, но большинство составляли всего лишь потомки тех, кому некогда не посчастливилось, никакой иной жизни отродясь не видавшие.

Флот тот составляли шесть двухкорпусных лодок, окрещенных самыми разными именами на самых разных языках: «Птица Волн», «Рассекающий Воды», «О, Боги, Смилуйтесь», «Дыхание Звезд», «Праведная Месть» и «Ни Вода, Ни Земля». Последняя служила приютом человеку, волей божественного врага обреченному впредь жить, не находя себе места ни на земле, ни на воде. Два ее неглубоких корпуса и соединявшая их палуба были старательно устланы слоем земли, чтоб лодка, плавая по морю, соответствовала названию целиком. Долгие годы странствовали они по свету, гонимые врагами, нигде не имея друзей. Кто отважится дать им пристанище, рискуя навлечь на себя гнев богов? Кто, даже если того пожелает, сумеет их защитить?