Александр Матюхин - Колдовство [сборник litres]

– Ни за что! – выпалила Соня. – Да, сглупила. Да, дура. Но не аборт! Рожу, а там видно будет!

Егор сжал голову руками.

– Как знаешь, – произнес он. – Тогда не проси меня о помощи. Потому что это все очень серьезно. Очень.

Два месяца Егор ходил молчаливый, погруженный в собственные мысли. Допоздна пропадал на работе, возвращался, когда все уже спали, долго сидел на кухне и много пил спиртного. Если раньше он выпивал только по выходным, то теперь пара бутылок пива уходили за вечер, Егор перестал ложиться спать трезвым.

Однажды он пришел, когда еще не стемнело, откупорил бутылку пива и медленно пил, пока Соня купала, а потом укладывала Валерку.

– Я схожу к ней, к бабке, – сказал Егор негромко, когда Соня вошла в кухню. – Попробую договориться. Не получится – припугну чем-нибудь. Ты права, надо как-то решать.

Соня тоже последнее время размышляла о том, что действовать надо нагло, по-современному. Закрадывалась в голову шальная мысль поискать каких-нибудь головорезов из города или соседних деревень, чтобы нагрянули к ведьме и потолковали с ней. Такие, как баба Глаша, умеют пользоваться чужими страхами. Ее ведь боятся, а кто боится – тот ничего не делает. Несут ей покорно детей, молчат в тряпочку. Соня видела эти испуганные взгляды и трусливые бормотания. А ну как бритоголовые качки все сделают как надо?

Егор обвел кухню взглядом, взял со стола нож с широким лезвием – Соня им обычно птицу разделывала, – обернул в полотенце и засунул за пояс джинсов. Прикрыл футболкой, после чего долго и внимательно смотрел на жену тяжелым взглядом. Непонятно было, ждал он одобрения или, наоборот, хотел, чтобы Соня начала его отговаривать. Она едва заметно кивнула, потому что, наверное, именно этого и ждала от мужа. Решительности.

– Это наши дети, – напомнила Соня. – Мы должны их защищать.

Егор ничего не ответил и ушел.

Он вернулся часа через четыре, около полуночи. Соня все это время не спала, перемыла посуду, вычистила ванную комнату, разобрала старый хлам в шкафу, а затем вдруг закурила, хотя последний раз держала сигарету во рту лет восемь назад. Старая пачка валялась на холодильнике. Отсыревшая сигарета долго не хотела разгораться. Когда наконец Соня затянулась и почувствовала дым в горле, пришло понимание, что все они с мужем делают правильно.

Егор вернулся неслышно, скользнул тенью в ванную, долго умывался, что-то бормотал, потом зашел на кухню, сразу же полез в холодильник, вытащил бутылку пива, выпил чуть ли не в два глотка. Соня заметила сбитые костяшки у Егора на левой руке, две царапины на запястье.

– Получилось? – спросила она.

Егор оторвался от бутылки, покачал головой. Глаза у него были красные, навыкате.

– Ничего не боится. Смеялась, угрожала в ответ. Говорила, что все умрем, никого живым не отпустит, если что.

Соня затряслась всем телом, но не от страха, конечно, а от гнева. Процедила сквозь зубы:

– Сучка.

– Я ее поколотил немного, – продолжил Егор. – Не могу, когда так со мной разговаривают. В башке словно что-то выключается. У нее тон такой высокомерный, будто весь мир вокруг нее кружится. Ну я и…

– А что она?

– Смеялась. Особенно когда я спицы выдрал из ее рук и выбросил. Угрожала, говорю же. Свечку, говорит, за вас поставлю и новых людей навяжу. Вся деревня моя, говорит, все здесь вязаные-перевязаные.

Егор прилип к бутылке, выпил, взял еще одну из холодильника.

– Может быть, сдохнет, – пробормотал он, глядя в никуда. – Хорошая ведь идея, а? С мертвецов и спроса никакого нет, проверено.

Соня внезапно зацепилась за эту мысль как за ниточку.

– Где нож? – спросила она.

Егор вытащил его, положил на столешницу. Посмотрел на пепельницу, где скрючились уже четыре окурка.

– Дай закурить.

– Ты же бросил.

– Ты тоже.

Он сел рядом с женой, затянулся. Вместе они молча выкурили по сигарете. Соня не отводила взгляда от ножа, завернутого в полотенце. Ей совершенно четко представилась картина: ведьма с ножом в животе, исходит кровью, захлебывается, умирает где-нибудь в углу своего гнусного домика. И все ее проклятия уходят вместе с жизнью.

– Я завтра еще раз схожу, – пробормотал наконец Егор. – Сглупил чего-то. Нельзя так…

Соня ничего не ответила. Егор докурил, прикончил еще одну бутылку пива и начал клевать носом тут же, за столом. Потом он уснул, положив голову на руки, как засыпал время от времени, когда сильно уставал после работы или напивался с друзьями.

Соня сидела еще, наверное, час. Потом поднялась, взяла нож в полотенце и пошла в детскую. Валерка спал на спине, раскинув руки и ноги. Он точно будет спать еще часа два.

Сонька смотрела на сына и сама не замечала, как гладит живот.

Потом она тихо выскользнула из дома в черноту беззвездной ночи, пошла по заросшей тропинке, огибая фонари, к бабе Глаше. Улицы были безлюдные. Где-то неподалеку грубо лаяла собака. Ветер трепал волосы и халат, гладил разгоряченную кожу. Тут только Соня сообразила, что не переоделась и вышла как есть, даже в тапочках на босу ногу. А и плевать.

Она подошла к ведьминому дому, толкнула калитку. Та оказалась не заперта. Собак у бабки Глаши тоже никогда не было. Чего ведьме бояться?

В двух окнах горел мутноватый оранжевый свет. Соня пересекла двор, поднялась на крыльцо и остановилась у двери. Сердце колотилось. Внезапно в животе зародилась мягкая ноющая боль, растеклась по телу, сделала ноги ватными, а голову – тяжелой. Затряслись от напряжения руки, и Соня пару минут пыталась справиться с полотенцем, разматывая, случайно порезала палец об острый конец ножа, затем крепко зажала ручку, выставив перед собой лезвие.

Соня глубоко вздохнула, перед глазами побежали темные круги. Где-то далеко, за спиной, снова залаяла собака, к ней присоединилась еще одна, потом еще, и вот уже как будто все собаки деревни подняли отвратительный громкий лай.

Соня постучала. Один, два раза. Руки одеревенели. Боль нарастала, и захотелось быстрее уйти, доковылять до дома, свалиться на кровать и не вставать много-много дней.

Она услышала, как шаркают тапочки. Услышала бормотание ведьмы. Услышала скрип петель.

Дверь приоткрылась. Баба Глаша стояла перед Соней – в вязаном халате, в чулках до колена, с распущенными седыми волосами, которые укрывали плечи.

Соня молча сделала шаг вперед и воткнула нож ведьме в живот. Навалилась что есть силы, протолкнула лезвие до самой ручки, так что кулак завяз в халате. Глаза бабы Глаши расширились, рот приоткрылся. Из рта этого сквозь кривые желтые зубы вырвался сдавленный болезненный хрип.

Ведьма попыталась схватиться за Сонину руку, но ногти лишь оцарапали кожу. Соня разжала пальцы, сбежала по ступенькам с крыльца, едва не упала, остановилась. Бабка отступила на шаг, в темноту дома. Вдруг смолкли все собаки, замолчали коты, затих ветер. Было совершенно отчетливо слышно, как падает на пол старческое тело.