Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

— Я дорожу всей своей памятью. Ты должна понимать, почему, — говорит Сойт Роэн.

— Прошлое определяет твою личность и будущее, — ветерок забирается под футболку, оглаживает спину. — Но променять год жизни на день — безумие. Твари могли разорвать тебя сразу после перехода в Отрезок.

— Что ты хочешь услышать? — спрашивает устало. — Что я жил работой и думал: остальное успеется? Что сделал чертовски много, а кажется — ничего вообще? Что предпочел умереть быстро, побывав в другом мире, который до меня почти никто и не видел — чем медленно погружаться в болезнь, сожаления и поредевшие воспоминания? — мужчина невесело хмыкает:

— Что бы ты сама выбрала?

Я прислушиваюсь к тишине во дворике:

— Эйса предпочел забыть.

— Эйсандей Ветта идиот, — кашляет дымом, легко улыбается. — Я бы назвал его слабаком, учитывая инфантильность конфликта с папочкой, но слабаки не рискуют собой ради любимых. Поэтому — идиот.

— Если бы он отказался…

— Хикан Гели — один из талантливейших магов Университета. Два года был охотником, выполнял задания класса А. По непонятной мне причине перешел в техники — и сразу же выбился в пятерку лучших. У него шансов выжить вдесятеро больше, чем у любого из нас. Присутствие Эйсандея ничего не изменит… что?

Я мотаю головой:

— Эйса сказал… — слишком много. Неудивительно, что соврал об объекте своих чувств. — Неважно.

— Неважно, — соглашается мужчина. — Мы все что-то оставили при себе. Ты прячешь шрам на ладони. Наас Мерезин скрывает тьму за ветром. Айяка Корнелиус — притворяется, будто справляется со своей травмой, чем бы она ни была. Илай Мназон… — он смотрит на мертвые без магии поисковые чары. — Я расскажу тебе кое-что. Я частенько бывал в лабораториях. С поста охраны обзор лучше, чем полагают ученые. Их, как и твою подружку, интересует только процесс рождения, но это не главное. Главное — там, — кивает вниз, где бьются о стены неожиданно громкие и чистые Яннины слова:

— Моя связка пойдет сюда. Сотри это. Здесь, он будет здесь!

— Он… — вскакиваю и подхожу к краю крыши. Маленький Янни стоит посреди вязи заклинания и древесных теней. Запрокидывает голову и глядит прямо на меня.

— Сумасшедший и гений. Его личность разрушена: твари забрали ключевые воспоминания, — Сойт Роэн останавливается рядом. — Те, что определяют судьбу. Мальчишка машет нам обеими руками, худой и нескладный в подкатанных джинсах и светло-розовой футболке. Широко улыбается. Отсюда не чувствуется его тихий запах: рвота и гниль. Не смывается водой и цветочным шампунем. Хикан быстро правит формулу, пока Янни не отключился от действительности.

— Он породил многих. В основном, мелких, но самая первая была старшей. Она и стоила ему разума. Не прожила долго: сразу напала на ученых. Ее убили на месте. — Пыталась защитить.

— Или просто надеялась спастись.

Эйса и Мария, осторожно ступая, чтобы не спугнуть чудо, окружают мальчишку. — Связь между тварью и магом держится, пока оба живы. В дни, когда над тварями проводили эксперименты, я следил за их создателями. Они менялись — сильнее, чем наш оборотень в полнолуние.

— Твари компенсируют дыру в сознании, — платят за подаренную жизнь.

— Возможно, — с проводов у магазина вспархивают птицы. Перелетают над забором и путаются в ветках, суетливые тени пляшут по неоконченным чарам. — Я уверен: время от времени пацан способен видеть вещи под особым углом.

— Нечеловеческим.

— Да.

— Значит, Илай и Айяка тоже понимают мир по-иному.

— Если их твари еще горят, — кивает Сойт Роэн.

— Тлеют, — опустившись на корточки, склоняюсь над пустотой. Воробей проносится совсем близко, едва не зацепив крылом. Сидящий на дереве Наас хмурится, ловко спускается на землю. Кричит:

— Спускайся! — пересекает знак и исчезает из виду. Взвизгивает рама: парень забирается домой через окно кухни.

— Что? — не понимает мужчина.

— Тлеют, — спешу уйти. Да что там, опять сбегаю. — Они тлеют. Горят — маги.

Вот и вся разница между нами.

— Подожди! — ловит за локоть. Стискиваю зубы, задерживаю дыхание, но кирпичные трубы вокруг уже вскрываются трещинами. Сойт Роэн лишь сжимает пальцы:

— Не бойся. Послушай. Твоя клятва — дверь в сознание Высшей твари. Она вряд ли говорила об этом, но ты тоже можешь научиться понимать больше, чем способен человек. Не случалось уже?

Верные догадки, пришедшие из ниоткуда. Да. Но я молчу. Мужчина хмыкает:

— Как хочешь. Но советую тебе потренироваться. Ты сильнее Янни и даже Илая. Умнее. После пакта мир изменится. Совет легко не сдастся. У нас не будет знаний и возможностей Университета. Их сеть по сбору данных обширна и недоступна посторонним. Нам пригодятся любые способы удержать позиции.

— Отпусти.

— Еще пара слов. Я пришел сюда вот зачем: в Университете считают, твоя тварь мертва. Ученые были совершенно уверены. И крайне огорчены.

— Да? Странно, — вблизи отпечаток болезни и возраста заметен сильнее. Морщинки-лучики разбегаются от уголков тяжелых век, глубокие складки — от крыльев хищно изогнутого носа. бронзовый загар не прячет синяков и серого оттенка губ.

— Связь с мертвым Советником делала ее особенной. Делает, — говорит мужчина. — Спроси у нее. Возможно, на этом получится сыграть.

— Спрошу, — отпускает, но теперь я сама касаюсь его руки. Бывший полицейский вопросительно выгибает широкую бровь. Помедлив, прошу:

— Позволь, я хочу попробовать… — осекаюсь: сложно объяснить. Чары, показывающие магию. Плутон говорила, их используют для обнаружения артефактов, существ и волшебников. А Янни, сломанный ребенок, сказал — даже в пустых есть сила. Чужая мысль преследует меня. — Хочу увидеть больше, чем обычно.

— Пробуй, — косится на роняющие кусочки камня дымоходы.

— Не бойся, — хмыкает. Зажмуриваюсь, выбирая подходящее воспоминание. Я ищу правду, правду…

— Меня от нее прям в дрожь бросает, — поделился с друзьями парень, в русый затылок которого я смотрела чаще, чем на доску или учителя. Я замерла. Одноклассники не видели меня.

— Не увидят, если повезет, — я подумала: он может говорить о ком угодно.

Но холод за ребрами зашевелился раньше, чем собеседник переспросил, называя мое имя.

— … точно. Стремная, как какая-нибудь баба из ужастика, шарите? Вроде сейчас заиграет жуткая музыка, а потом у нее клыки вылезут. Или там, окровавленный тесак из сумочки достанет.

— Ты аккуратней возвращайся с тренировки, а то темнеет рано. Тесаком пригрозит, затащит в кусты, и капец! — смеется кто-то в далеком прошлом, а здесь и сейчас я скраиваю заклинание: ломкие согласные, мятая середина, быстро вытолкнуть завершающие рычащие буквы. Сойт Роэн вздрагивает под моей рукой. Дрожит тело — не суть. Плутон тряслась черным пламенем и закатным солнцем, Наас — тугим ветром, опаляющей болью, течением жизни в венах и шелковистой пылью на коже. Ржавый город насквозь пропитан волшебной горечью, но мужчины передо мной словно не существует вовсе. Стираю непрошеную влагу со щек и убираю ладонь, чтобы на ощупь найти и накрыть его сердце. Что-то железно лопается, хлопают крылья. Он вздыхает, но не отстраняется. Теплый, пульс частит. Под ребрами хрипло клокочет воздух. Повторяю формулу, заглядываю назад в школьные дни: