Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

Наколдованное им сияние не прогонит Сираса: твари жадны до свежего страха. Оглядываюсь. Хикан по-звериному морщит нос, раскачивается, вцепившись в косяк, — поскрипывает рама. Ногти впиваются в рассохшееся дерево. Оценивающе рассматривает нас: хороша ли добыча? На кого наброситься сначала? Шуршание ткани и писк паркета — бывший полицейский меняет позу. Готовится выхватить пистолет. Илай кажется расслабленным и держит ладони на виду. Только перчатка вздыбливается чешуйками.

Я могу убить одним лишь желанием и несложным словом. Если успею.

Если захочу.

Сойт Роэн отступает, освобождая путь. Густые брови сведены на переносице:

— Без глупостей, — вполголоса предупреждает, когда проходим мимо. — Все мы хотим благополучно вернуться домой.

Провожает до выхода, опирается о стену у поисковых знаков.

— Не уходите далеко, — но подразумевает другое: мы будем за вами следить.

Для него маги огня непредсказуемо опасны. Он не видит особой разницы между нами и тварями.

Я тоже больше не в силах отыскать ее.

***

Выйдя из дому, поворачиваю направо — прочь от бурых следов на усыпанном камнями тротуаре, но Илай говорит:

— Сюда, — шелестит чары, позволяющие ориентироваться в глухой темноте наступившей ночи. Повторяю за ним. Прозрев, перешагиваю через черную кляксу: здесь упал застреленный Айякой охотник. Пыльное пятно с короной брызг отмечает убитого Плутоном. Погибший от рук Тони ничего после себя не оставил, даже лицо стерлось из памяти.

Ниль снился мне сегодня. Во сне он умирал целую вечность, зажимая разорванное горло блестящими алыми руками. Илай опускается на корточки, кончиками пальцев касается засохшей крови. Достает мел.

Мне холодно. Обхватываю себя за плечи, чтобы не отвернуться. Нельзя.

Магия начинается с правды.

Ею и оканчивается.

В небе клубятся и толкаются тучи, скрывая Плутоновы звезды. Ни единого просвета — как в такие дни найти дорогу из тьмы?

— Я не помню ничего особенного, — ровно говорит Илай асфальту. Ладонь зависает над дырой в белесом узоре. — Он был моим другом. Прикрывал перед администрацией. Врал ученым в докладных, чтобы увеличить интервалы между ритуалами. Убедил, что я слабоумен. Неопасен. Спас мою жизнь, а я не могу… ничего не приходит на ум. Одни глупости.

— Глупости важнее всего, — они перевешивают вину и страх. Заполняют лакуны жизни.

На крышах шуршит дождь. Я вдруг замечаю, что иных звуков и нет, а за черными окнами домов — стоячее болото из мрака. Младшие твари ушли, подобно нам не желая встречаться с Высшими.

— Просто выбери, каким ты хочешь его запомнить, — живым. Не изломанным и напуганным, глядящим в бесконечность. Сморгнув, прогоняю видение: вогнутая грудная клетка, обожженная, без волос и бровей, голова с распухшими, неузнаваемыми чертами. Чертов Кан. Тони… Ниль. Что же мы наделали?… Глазам горячо, хоть меня трясет в ознобе.

Илай наклоняется, закрывая чары от частых капель.

Моя футболка мокрая насквозь, между лопаток текут ручьи, когда он наконец трогает заклинание:

— Ниль Д. Пхакпхум, — протягивает громадную ладонь смуглый широкоплечий парень с выбритыми висками. — Твой сосед.

Комната — копия жилища Нааса и Тони. Только на шкафу нет вещей, а четыре кровати одинаково аккуратно застелены синими покрывалами.

Я не спешу с ответом. Охотник напротив без кителя и оружия, но под серой форменной майкой перекатываются литые мускулы. Хмыкает:

— Да.

— Что? — мой надтреснутый голос лишен интонаций.

— Ты правильно угадал. Меня приставили к тебе нянькой. Макс сказал: начнешь чудить, как Гилберт, — разобраться.

— Гил-берт? — почти шепчу. Морозит, слабость накатывает волнами, к горлу подступает тошнота.

— Точно, ты же новенький, — Ниль проходится внимательным взглядом. Вздыхает и приближается вплотную. Сжимаю кулаки. Он гораздо выше, а мир качается и звенит в ушах, вяжет слюну кисло-горьким вкусом рвоты.

— Отойди, — я не в силах сдвинуться с места.

Потолок накреняется.

— Или? — парень поднимает пробитую пирсингом бровь. — Что ты мне сделаешь? — Сейчас — ничего, — чужой-мой смешок полнится невысказанной угрозой.

— Ну, попробуешь потом. А пока заткнись и слушай, — непроницаемо-черные глаза серьезны. — Я не собираюсь подтирать тебе сопли, если ты сломаешься. Не стану бить — разве что, в крайнем случае. Дерусь я отлично, кстати.

— Тогда зачем ты здесь? — в залитой яркими лучами комнате неуловимо темнеет. Ниль игнорирует вопрос и перемены. Ловит за руки, поднимает запястья к тускнеющему свету. Показывает.

Вздрагиваю и снова чувствую дождь. Я не замечала эти шрамы раньше, легко не заметить — короткие вертикальные разрезы перечеркивают сходящиеся крест- накрест рубцы:

— Этого больше не будет.

— Почему? — Илай рывком освобождается, шагает назад, ударяется бедром о подоконник. Волна головокружения заставляет задержать дыхание. Не успеваю спросить: что меня остановит?

— Они выбрали меня из всех по одной простой причине, — говорит Ниль Д. Пхакпхум. — Я тебя не боюсь.

Его губы продолжают двигаться, но я странным образом не слышу — Илай не слышит. Рассматривает человека напротив и перебивает:

— Правда? — тот осекается. Непонимающе хмурится. Позади, на дверцах шкафа, высветляется квадрат окна с двумя силуэтами: солнце возвращается. — Что не боишься?

Ниль фыркает. Улыбается. Прищурившись, кивает — на колечках в брови вспыхивают блики. Блестящие капельки чиркают по смуглой коже. Завеса воды, сверкая звездной пылью, разделяет нас:

— Конечно.

Илай ему верит.

Илай хочет плакать: впервые его не боятся.

Ливень сметает сияние и призрак убитого мной парня. Лупит по голове, плечам, размывает лужу под ногами. Прячу лицо в ладонях. Внутренности скручивает спазм. Лучше бы я помнила его мертвым — темной фигурой в баре и раньше, в комнате отдыха: всего лишь незнакомец рядом с огненным магом.

Горячие руки прогоняют холод, Илай прижимает к себе, гладит по спине, убирает налипшую на лоб челку. Жесткие пальцы вплетаются в волосы, не давая отвернуться:

— Все хорошо. Хорошо, — но в темных глазах золотистым кольцом чар стынет боль. Он криво усмехается, ласково перебирает пряди на затылке. — Он бы тоже убил тебя, если бы пришлось. Не раздумывая. Ниль действительно ничего не боялся, — рвано смеется, на секунду снова превращаясь в изувеченного ритуалами безумца.

— Мне жаль, — тебя, не его.

— Знаю. Но я показал тебе его не чтобы… — зажмуривается. — Я хочу, чтобы ты поняла: мира мало. Будет война.

— Ч..т — голос срывается и тонет в шуме воды. Жаркие губы касаются моих:

— Она нужна всем. Даже нам. Мы слишком много потеряли. Слишком много сделали. Кто-то должен заплатить за его смерть, за все смерти. С миром ничего не закончится. Совет хочет управлять тьмой, но не из-за денег. Магия умирает. Пора заявить о ней — или потерять навсегда. Сано Тхеви права: через несколько поколений существа вымрут, сущности сбегут еще дальше. Все наработки ученых окажутся бесполезными без сырья. Останутся твари, но пакт сделает их недосягаемыми. Совету придется открыть магию миру, но и тогда пригодятся только боевые чары. Университет начнет готовить военных, получит шанс занять важное место в политике. Диктовать условия и продавать формулы.