Михаил Широкий - Куколка

И снова, как уже не раз до этого, он, цепляясь за эту мысль как утопающий за соломинку, попытался уверить себя, что всё это не на самом деле, а лишь мерещится ему. Что это бред, иллюзия, игра воспалённого воображения, завлёкшая его в тёмные, непроходимые дебри сознания, где, по-видимому, были заключены самые потаённые, сокровенные его страхи, о которых, возможно, не догадывался он сам. И вот они внезапно всплыли на поверхность, вырвались на свободу, овладели им и помутили его разум настолько, что он утратил всякое представление о реальном и мнимом, перепутал сон и явь и свои жуткие, химерические фантасмагории стал принимать за чистую монету. Он настолько распалил и взвинтил себя, что всерьёз уверовал, что он не в городе, не дома, не со своими друзьями, а в какой-то далёкой глуши, в руках садистов и убийц, на волосок от страшной, мучительной гибели…

– Эй, чувачок, ты о чём так задумался? – пробился к нему, как сквозь плотную завесу, резкий насмешливый голос. – Жизнь свою небось вспоминаешь? Маму с папой, родных и близких, девочек, которых успел потрахать. Много их было, а? Ну скажи, не стесняйся. В твоём положении уже ничего стесняться не нужно. Ты ж не девственник, я думаю? Парнишка вроде видный из себя. Должен пользоваться успехом. Хотя и не такой бойкий, как твой ныне покойный дружок. Тот, видать, просто бешеный был по этой части. На чём, собственно, и погорел… Ну так скольким девчонкам сунуть удалось? Двум, трём, пятерым? Говори, говори, нам всем очень интересно. Правда ведь, братцы, интересно?

«Братцы» отреагировали неодинаково. Валера радостно заулыбался и усиленно закивал, точно ему и впрямь было очень любопытно узнать о мужских подвигах Дениса. Толян же ограничился чуть заметным кивком, явно занятый более серьёзными соображениями и не склонный отвлекаться на пустяки.

И только тот, от кого так упорно добивалась ответа Лиза, остался, как и прежде, безучастен и нем как могила. Он больше не витал в облаках, он вернулся к действительности, он, на этот раз уже бесповоротно, убедился в реальности происходящего. И это окончательное крушение хрупких и зыбких, как дымка, надежд подействовало на него убийственно, сломало его совершенно, придавило его своей неподъёмной тяжестью. В голове у него зашумело так, словно там поднялся ураган. Кровь застучала в висках, точно по ними били молотками. Перед глазами растеклась мутная кроваво-красная мгла, из которой то и дело выбивались искажённые почти до неузнаваемости обличья его похитителей, кривлявшиеся, гримасничавшие, скалившие зубы, ухмылявшиеся и хохотавшие. Это были даже не человеческие лица, а то ли звериные морды, то ли невообразимые, мерзкие образины каких-то адских тварей, вырвавшихся из преисподней специально для того, чтобы потерзать, поиздеваться, поглумиться над ним.

– Значит, не хочешь разговаривать, – проговорила девушка, отбросив шутливый тон и нахмурив брови. – Решил разозлить меня? Зря. Неправильную тактику выбрал. Ты, уж не знаю почему, косо смотрел на меня ещё там, в машине. А я очень не люблю, когда на меня так смотрят. Я привыкла к совсем другим взглядам и к другому отношению. Так что ты уже тогда сильно обидел меня. А обиженная женщина… сам, наверно, знаешь, если не дурак… А теперь ты ещё больше усугубляешь своё положение. И без того, прямо скажем, не блестящее. Упрямишься чего-то, бычишь, в молчанку играешь. Повторяю тебе: хреновая тактика. Ты ничего этим не добьёшься, ничего не выиграешь. Ты и так уже проиграл всё, что только можно. А так сделаешь только хуже… Хотя, по правде говоря, куда уж хуже! – злорадно осклабилась она, сверкнув глазами и вперив их в поникшего, мертвенно бледного Дениса, внешне уже не очень-то отличавшегося от своего отошедшего в лучший мир напарника.

Неизвестно, то ли её всё более угрожающие речи возымели наконец действие, то ли Денис решил сказать хоть что-то напоследок, но он вдруг вскинул глаза на Лизу и тихо, с запинкой произнёс:

– З-зачем вы это делаете?

Услыхав его слабый, надорванный голос, она всплеснула руками и с жаром воскликнула:

– Ну наконец-то! Дождались. Сподобился сказать хоть слово. А то я уж думала, клещами придётся вытягивать их из тебя… Хотя и это, возможно, будет, – примолвила она потише и с игривым видом подмигнула Валере. А затем продолжила, обращаясь к Денису: – Ты, однако, как я погляжу, не слишком-то общительный. Опять-таки в отличие от твоего приятеля, мир его праху. Вот уж балабол был, тарахтел без умолку, как трещотка. Как это, интересно, вы дружили, такие разные? Хотя противоположности, как известно, сближаются… Впрочем, ладно, я отвлеклась. Возвращаемся к твоему вопросу. Зачем мы это делаем?.. Хм, а в самом деле, зачем? Как-то никогда не задавалась этим простым вопросом. Ты вот заставил меня задуматься.

Она с потешно-серьёзной миной приставила палец ко лбу и закатила глаза кверху, будто и впрямь погрузилась в раздумье. Которое, однако, продолжалось совсем недолго, так как девушка, не выдержав, прыснула и залилась весёлым, искромётным смехом. Отсмеявшись, она повернулась попеременно к обоим своим братьям, стоявшим чуть позади, и с забавной ужимкой повторила им Денисов вопрос:

– Так зачем мы это делаем, братцы-кролики? Вот товарищ интересуется. Надо уважить его. Разъяснить ему всё это. А то он подумает ещё, что мы скрываем от него что-то, секретничаем, таимся. А ведь это не так. Нам нечего скрывать от общественности. Нет у нас никаких тайн. У нас вообще душа нараспашку. Мы открыты, доверчивы и наивны, как дети. От этого, собственно, и все наши проблемы. От этого иногда и страдаем… Ну да ладно, не будем о грустном, – оборвала она, по своему обыкновению, саму себя и вновь озвучила заданный Денисом вопрос: – Так зачем же, в самом деле, мы всё это делаем? Зачем нам это нужно? Чего мы добиваемся? Чего хотим?

Валера и Толян молчали. Один – дурашливо усмехаясь и корча рожи, другой – по-прежнему с замкнутым, чуть отрешённым видом.

Лиза, по-видимому и не ожидая отклика от своих подельников, ответила на свои вопросы сама:

– А просто так! По приколу. От нечего делать. Живём-то, сам видишь, на отшибе, в захолустье. Хуторяне типа, т-твою мать… В город выбираемся от случая к случаю. Короче, скукотища. Прям хоть волком вой. А скука – страшная вещь. Такие мысли порой начинают посещать. Аж жутко становится… Ну и вот, чтоб не перерезать друг дружку с тоски, мы подумали, подумали, да и порешили резать других. Так-то оно лучше будет, безопаснее. Ну а потом вошли во вкус и уже не смогли остановиться. Это, блин, реально затягивает. Это как наркота. Попробовал разок, так, ради интереса. И уже не можешь остановиться. Хочется снова и снова. Дурь покрепче, дозу побольше. Замкнутый круг. И выхода нет… Ну как, устраивает тебя такое объяснение?