Марк Грим - ИНСАЙТ

Я только кивнул.

– Ты, бл**ь, совсем свихнулся. – оскалил мой противник гниющие зубы. – Ну что-ж, так и быть, тебе давно пора сдохнуть!

«Хорошо, что я накачал Лису остававшейся Пылью. Сейчас она бы чего-нибудь отчебучила.», подумал я. Ну ничего, даже разрезанный на куски, я вскрою эту жирную глотку. Я чувствовал его неуверенность, как малиновое варенье на языке…

– Но сначала я должен спросить, все ли согласны с происходящим, бл**ь? Всё ли справедливо?

«Давай, давай. Все тебя презирают, скотина пыльная. Только кулон даёт тебе власть. Власть страха! А это не то, что нужно Своре. Страха в нашей жизни и так слишком много…»

Тем больше было моё удивление, когда я услышал показавшийся незнакомым (Мумия и правда редко открывает рот) голос из-за спины:

– Я против! Ты наш вожак, а этот – падаль! – и свист. Это любимая игрушка Мумии, камень, оплетённый верёвкой (ох, как здорово он отпугивал тех, кто пытался поиметь с нашей группы законно найденную добычу) устремился мне в колено! Я успел отпрыгнуть, но меня тут же снёс Дятел.

– Я против! – крикнул он и ударил меня в почку, вжимая лицом в каменный пол.

– Против! – кричала Петля.

Протестующе мычал Рупор. Даже, не понятно откуда взявшаяся Розочка. Все они кричали: «Против!»

И каждый вбивал в моё измученное тело либо кулак, либо ногу, либо камень. А я был слишком шокирован, чтобы сопротивляться.

Почти теряя сознание, я услышал, как Мумия (схватив меня за горло и пытаясь пробить моим затылком пол) шепчет:

– Кошак, он же убьёт тебя! Подожди, дай нам время. Мы придумаем что-ни…

И забытье…

…Истерзанный язык больно потёрся о что-то остро-шершавое. Зубы. Похоже, улыбка у меня больше не такая обаятельная. Я с трудом разлепил заплывшие веки, на каждое будто подвесили по кому липкого теста, и попытался оглядеться. Фонарь с затухающим голубым грибом внутри, миска с несвежей водой, груда грязного тряпья на полу узкой пещерки (почти трещины в камне). Вход перекрывала дверь, сколоченная из разномастных, но толстых, брёвен и досок. Был ещё страх, он витал в воздухе. Я уже различал его оттенки: серая, безвкусная вата страха обычного, который был всегда и всюду; приторно-солёное облегчение Хряка; шипучие переживания ещё нескольких человек (видимо друзей, которые спасли меня). И возбуждающий мускус ужаса Лисы. Значит она уже побывала здесь.

Я попытался сесть, опираясь на стянутые за спиной руки. Левое колено пронзила острая боль, но ничего такого, что нельзя было бы перетерпеть. Я наслаждался истаивающими ароматами, испытывая почти экстаз (ВКУСНО ТЕБЕ? ТО ЛИ ЕЩЕ БУДЕТ). Я почти не удивился и, переполненный чужими эмоциями, почти не испугался, когда Звонарь, подпирая подбородок тростью, появился из ближайшей стены.

Жёлтый огонь в дымчатых линзах снова гипнотизировал меня. Но теперь я чувствовал в себе силы выдержать этот взгляд. Не знаю, правда, как долго, но Кошмар покачал головой, разрывая контакт:

– Входишь во вкус, ааааа? – он снова задёргался, будто на шарнирах болтались тощие конечности. По мозгам резанул полубезумный смешок.

– Ха! Ну ты дал, конечно! Молодец! Только выздоровел – сразу нужно потрахаться и убить кого-нибудь! Хххххах-хихихи! Обезьянки мои, я вас обожаю просто!

Голос его внезапно изменился, обретя глубину необозримых бездн, где гнездятся все страхи живых и мёртвых. Слитным, без всякого фиглярства, движением, он шагнул вперёд и, схватив меня за горло, поднял над полом, будто я ничего не весил:

– Похоже ты меня не понял в прошлый раз, а? У меня на тебя планы, не забыл? Так что постарайся не сдохнуть раньше времени, договорились, ненаглядный мой? – с каждым словом, его пальцы сжимались всё сильнее, темнело в глазах, а сам он встряхивал меня так, что я действительно чувствовал себя котом. Мелким котом, которого трясёт в челюстях огромный дог.

– Или, – он бросил меня на пол. – Я буду очень… Очень зол.

Маска внезапно поплыла, как воск над огнём, «клюв» раскрылся и оттуда, в обрамлении тонких черных клыков, на меня глянула та самая бездна. Сотни, тысячи освещённых гнилью лиц: свежих, разлагающихся, молодых, старых, щерились в безумных усмешках, разрывали рты беззвучными воплями, смеялись, рыдали. И всё это месиво, будто кипящий пластилин, пузырилось, волновалось и перетекало само в себя.

– Поверь. – почти сочувственно пробормотало это существо, захлопывая пасть, пока я кричал и бился головой об пол, стараясь выбить из головы жуткое видение. – Преждевременная смерть тебя не спасёт.

– НО! – Звонарь снова приплясывал, а голос стал высоким и противно-игривым. – У тебя есть шанс всей жизни! Подыграй мне, и, – он простёр руку с тростью и промолвил глухим басом, – Обретёшь спасение! Я и твою сучку могу спасти, раз тебе так её хочется. А может, хи-хи, ты и не захочешь никуда от меня уходить, а? Ты ведь уже почувствовал вкус?

Я наконец слегка пришёл в себя и утирал о плечо кровь, снова залившую лицо. Рассудок, видимо, окончательно отпустил вожжи, потому что я (-И помни, Котяра, – Улыбака серьёзно посмотрел мне в глаза. – Нельзя разговаривать с Тенями. Даже до Звона. Они будут плакать, просить, угрожать, умолять, звать. Не отвечай. Иначе – всё…) спросил:

– Ну что?! ЧТО ТЫ ОТ МЕНЯ ХОЧЕШЬ, ЧУДОВИЩЕ?!

– Фи! Чудовище, вы послушайте его! Я – художник, попрошу! Тела, души, чувства, всё, ВСЁ!!! пляшет по моей воле! Изменяется! СУЩЕСТВУЕТ! Умирает, правда тоже, ха.

– Ты не ответил мне… – а что мне уже терять, правда? Я избитый и связанный, один на один с самым ужасным существом Города, состоящего сплошь из кошмаров. Чего осторожничать?

– И не отвечу, душка моя! Кисонька! – тонкий палец (я отшатнулся, как от огня) издевательски замаячил перед моим носом. – Иначе где интрига, а? Лучшее представление – то, где актёры играют с душой! По-настоящему живут на сцене! И дохнут по-настоящему!

Снова приступ мерзкого хихиканья и дергающиеся, как у раздавленного паука, лапы.

– Хотя ты можешь посмотреть зачин, да. Да! Точно! Пойдём! – мерзкая тварь намотала мою косу на руку и шагнула в стену, волоча меня по шершавому камню.

Не знаю, как он это делает, но я не почувствовал никаких изменений. Просто каменный пол вдруг сменился знакомым пыльным матрасом. Я был в нашей комнате. Лиса лежала рядом, снова «под Пылью». Она улыбалась во сне. Я потянулся к ней, охваченный зефирной нежностью, но скрючившийся рядом Звонарь грубо одёрнул меня за волосы и прошипел:

– Не стоит. Мы пришли только послушать представление! Лишшшний звук – и я заставлю тебя жрать её живьём! Так что, не рыпайся, киса моя, я так не хочу тебя расстраивать! Смотри туда лучше. – пропев елейным голоском, он почти нежно повернул мою голову в сторону «двери» и отпустил, наконец, волосы. Я подполз ко входу, слегка отдёрнул мешковину и посмотрел в открывшийся проём.