Марк Грим - ИНСАЙТ

Народу в пещере было значительно больше обычного. По одну сторону костра сгрудилась вся Свора, с Хряком во главе. Напротив – человек десять в странных, похожих на простыни грязно-белых хламидах, с намалёванным чёрной краской закрытым глазом на груди. Один из них, огромный, раза в полтора больше Хряка, мужик с грубыми чертами лица и клочковатой бородой, вещал:

– И мы путешествуем по Городу много циклов, неся благую весть! Столь велика и чиста её священная сила, что мы не боимся отвратительных порождений безумия! Многим, очень многим заблудшим душам принесли мы свет Истины и приняли в Лоно общества Озарения! Верно ли я говорю, братья?!

– Верно, отец Яков. – нестройно прогудела толпа в хламидах. Все эти люди выглядели… Счастливыми. Будто знали какую-то радостную тайну и тихонько ей улыбались. Я, было, заподозрил в них Пыльных (тем более, что именно Озарённые изготавливали порошок) но, присмотревшись, понял, что ни на ком нет ни следа Гнили. Кожа их была чистой, волосы обычными. Глаза, с чуть подрагивающими зрачками, не были покрасневшими и ввалившимися. В них не было выражения загнанности, как у всех жителей Города. А вкус их эмоций… Я сосредоточился, слегка высунув язык и пробуя воздух. Вот, перцем, настороженное ожидание толпы; вот чистый карамельный вкус наивного интереса, испытываемого детьми. А эти. Их будто не было.

Я повернулся, думая (а чего бы и нет?) спросить об этом Звонаря, но того не было. Желание разбудить Лису стало невыносимым, но я слишком хорошо прочувствовал страх, ужас и жестокость моего «благодетеля», чтобы рисковать. И я вернулся к «представлению».

– Вот! Многие из стоящих за моей спиной раньше были подобны вам! – среди Озарённых послышались согласные шепотки. – Выживали, как паразиты на теле Города, под властью отвратительных чудищ! В вечном ужасе перед когтистой лапой, что может в любой момент прервать их жизни! Но позвольте нашему свету омыть вас и обретёте надежду! Смысл! Избавитесь от страха!

Огромная рука Якова указала на Розочку, стоящую с другими детьми в середине Своры:

– Вижу я, среди вас много невинных душ. И это прекрасно, ибо наше общество верит, что дети – величайшее и ценнейшее сокровище в этом свихнувшемся мире! Не бойся, дитя, – Розочка, смущенно пытающаяся спрятаться за Воробья, замерла. – Под нашей защитой невинным ничего не грозит! Высшее милосердие и радость ждут вас всех! Присоединяйтесь к Обществу! Мы проведём вас в Храм, сквозь кошмар и ужас, и обретёте вы веру! Не бойтесь! Решайтесь! Я сказал!

С этими словами он отступил назад и выжидающе уставился на Хряка. Тот переминался с ноги на ногу и хмурил брови, в раздумьях. Минуту. Две. Только он открыл рот, чтобы что-то сказать, справа раздался воинственный, скрипучий голос:

– Да хрена с два! – Петля (с молчаливым Мумией) отделилась от группы Рейдеров и подошла к костру (черничное недоверие). – Наговорить всякий может, я так тоже умею! – Она встала в патетическую позу и завопила:

– Придите к нам и отведайте хлебов наших! Придите и испейте вин наших! Вечное блаженство, бла-бла-блаааа! – Мумия весело скалился, обняв её за костлявые плечи (наконец-то у них сладилось). – Мы-то на улицах часто бываем. И про вашу шайку, Яков, много болтают! Менялы вас побаиваются, одиночки стараются не упоминать. Да и Пыль! Не вы ли эту отраву придумали? А?!

– Ты, дева, заблуждаешься. – здоровяк снова вышел вперёд. – Людям свойственно бояться правды и истины, вот они и придумывают небылицы, оправдывая себя. Что до порошка… Скажи, что ты им никогда не пользовалась? Что дорогие тебе не вдыхали его покой? Вот видишь. Не так нас много, чтобы донести Веру всем потерянным душам. А Пылью, распространяя её на улицах, помогаем мы заблудшим перенести ужасы Града сего…

– Ага, превращая их в отупевшие мешки с гнильём! Не знаю, как остальные, а по мне, так катитесь вы отсюда! Как раз Звон скоро! И детей, – она подошла к младшим и приобняла Воробья и, по-моему, Хомку, – я к вам близко не подпущу!

Рейдеры вышли вперёд, Свора зароптала. Симпатии толпы были явно не на стороне проповедников. Но Яков спокойно стоял в горчичном облаке общей неприязни и, чуть даже насмешливо, злорадно смотрел на Петлю. Вперёд вышел Хряк:

– Тихо. Тихо бл**ь! – восстановив подобие спокойствия, он, улыбаясь (Я ХОЧУ ЕГО КРОВИ!), повернулся к гостям.

– Короче, сами видите, нам не плохо, как мы жили, да. Но дело-то добровольное, если кто захочет с вами, держать не буду. Есть тут у нас один буйный…

– Нет. – Мумия встал перед Хряком.

– Что? Что нет? Друган твой, бл**ь, очухался же, вот они его просто спросят и….

Из стены вынырнула тощая рука и, раньше, чем я вскрикнул от неожиданности, зажала мне рот и затащила обратно в камеру. На губах остался привкус горького пепла. Здесь было пусто и тихо, только из коридора раздавались шаги.

– Здесь он сидит. – булькающий голос Хряка и звук отпираемого ржавого замка. – Попёр против общественного, бл**ь, мнения! Значит, как договаривались, ты мне порошок и делайте с ним, что хотите.

– Сначала мы поговорим. – Яков вошёл в мою тёмную камеру и опустился на колено, брезгливо отодвинув тряпки. Он сочувственно поморщился, при виде моих синяков и кровоподтёков. А меня, всё ещё шокированного переходом через стены, не покидало ощущение чего-то неправильного. Аура, окружающая огромную фигуру Озарённого, вызывала у меня дурноту и желание отодвинуться подальше. – Привет. Кот, правильно? Я отец Яков, паломник общества Озарённых. Мы несём весть, которая способна воодушевить даже скорбных рассудком…

Я поднял голову, чтобы сказать, кто из нас скорбен рассудком, и куда ему засунуть эту благую весть. Но даже говорить не потребовалось. Как только он увидел ожог у меня на лбу, лицо его, на мгновение, превратилось в маску ужаса, глаза зашарили по камню стен, а губы хрипло прошептали:

– Меченый. Ты – меченый Кошмаром… И он ещё где-то здесь, да?!

Проповедник быстро справился с собой и, с тем же, что раньше, благожелательно-насмешливым лицом, встал и вышел за дверь:

– Этому несчастному мы помочь не способны. Подержите его ещё пару циклов взаперти, может он и придёт в себя. А мы уходим, множество душ алчут спасения.

– Порошок не отдам, бл**ь. – сквозь закрывающуюся дверь я видел, как Хряк (КРОВИ! КРОВИ!!!) прячет за спину увесистый свёрток.

– Оставь себе. Общество не скаредничает в помощи заблудшим…

Голоса удалялись. Грибы в фонаре начали гаснуть. Ожог на лбу пульсировал. А я лежал и думал, что за хрень творится. Меченый. Проповедники. Звонарь. Слишком много для того, кто ещё вчера без шансов проигрывал битву за здравость рассудка. Размышления, от которых я уже отвык, стальными шариками бились в стенки черепа, причиняя почти физическую боль. Звон приближался, накатывался на разум волнами, и, почему-то, от этого становилось чуть легче, не смотря на нарастающий ужас. Я и не заметил, как задремал. Но, пока кошмарные сны окончательно не завладели мной, мне всё казалось, что стены пещеры смотрят на меня сотнями выпученных глаз.