Гай Смит - Погребенные

— Перестаньте молоть чепуху! — Мэтисон так стукнул кулаком по столу, что разлетелись бумаги и задребезжала подставка для ручек. — Я вам запрещаю! И я позабочусь, чтобы для вас вход в пещеры был закрыт. Кумгилья — частная собственность, и я ее единственный владелец.

— В таком случае мне придется связаться с прессой, — Саймон Рэнкин повернулся к выходу. — Журналисты, несомненно, ухватятся за сенсацию.

— Я на вас в суд подам!

— Обычная угроза в наше время. Но этим вы себе не поможете. Большинство ваших служащих тоже напугано. В самом деле, у вас скоро просто не останется гидов. Может, сами возьметесь проводить экскурсии по шахте?

Артур Мэтисон втянул воздух и медленно выдохнул. Саймон ожидал нового взрыва, но ошибся. Владелец пещер вытер пот со лба, и когда заговорил снова, в его голосе не осталось и звука прежнего раздражения.

— Давайте поговорим как мужчина с мужчиной, — он устало вздохнул, — впрочем, все равно я вам ничего не обещаю.

Рэнкин сдерживал торжество: праздновать победу пока рано. Но это был добрый знак.

— Много лет кряду, будучи членом ордена иезуитов, я имел дело с духами. Я совершил множество изгнаний демонов, большей частью успешно. — Он старался не думать о Дауэр Мэншен. — Едва я сел на "шахтерский трамвай", как понял, что внизу находится нечто . Вчера, на глубоком спуске, оно было еще сильней. Я боролся единственно возможным способом, но оно до сих пор там. Я уверен, мальчика схватили в отместку. Завтра может случиться другое, быть может, еще большее несчастье. Умоляю, мистер Мэтисон, позвольте мне совершить акт экзорцизма! Если я добьюсь успеха, вы сможете спокойно продолжать ваш бизнес.

— А если нет?

— Тогда, боюсь, дело безнадежно и пещеры придется закрыть. Надо будет вам с этим смириться.

Артур Мэтисон глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым из ноздрей. Руки у него дрожали.

— А как вы поймете, что добились успеха? Вы это будете знать?

— Разумеется. В случае неудачи я вряд ли останусь в живых. А если и выживу, остаток дней проведу в сумасшедшем доме.

— Хорошо… попытайтесь. Когда вы собираетесь приступить?

— Я должен подготовиться. К вечеру, когда вернутся ваши спасатели. В пещерах я должен быть один.

— А если мальчика найдут, скажем, через час-другой? Я не хочу закрывать пещеры без нужды.

— Это необходимо! Любой, кто туда войдет, рискует жизнью. И своей душой! Скажите, мистер Мэтисон, что произошло здесь много лет назад, какой трагедией все это вызвано?

— Если б я мог вам помочь! — Мэтисон помотал головой. — Что-то такое стряслось во времена моего деда, и деревенские предпочитают об этом помалкивать. Они меня ненавидят, знаете ли. Естественно, случались аварии, как на любой большой шахте. Кровля рушилась, были неудачные взрывы. Документы не сохранились, если они и были, то давно уничтожены. В Кумгилье еще живет единственный бывший шахтер, старый Джо Льюис. Ему, верно, далеко за девяносто. Иногда он приходит сюда и выкрикивает угрозы, но в сущности, вполне безобиден. Он меня обвиняет в том, что я загубил шиферное дело, но это же смешно, оно пришло в упадок еще до войны. Вот он наверняка знает, что здесь произошло.

— С ним я уже говорил. Боюсь, из него ничего не вытянуть. Так что придется мне просто обращаться с этим духом, как с весьма сильной нечистью, и попытаться изгнать ее из ваших мест.

— Тогда приходите вечером, — Мэтисон встал из-за стола. Казалось, он готов извиниться за свою вспышку, но он ограничился слабой улыбкой. — Я буду у себя в офисе. Хотите, кто-нибудь пойдет с вами?

— Лучше мне одному. — Несмотря на жару, по спине Саймона пробежал легкий озноб. — Если можно, устройте так, чтобы кто-нибудь из механиков спустил меня на глубокий маршрут и был на месте, чтобы поднять обратно, когда я закончу. Думаю, это все, что мне потребуется.

— Ты действительно готов бороться? — с тревогой спросила Андреа на обратном пути в деревню.

— Готов или нет, я обязан это сделать. По крайней мере, я знаю, что сохранил веру. Тот голос внутри больше не кричит: "Ты не веруешь в Бога!" Конечно, мне хотелось бы больше времени на подготовку, но теперь это невозможно. Опасность такова, что грозит любому входящему в пещеры. Поисковая группа напрасно теряет время, но не стоит говорить им об этом. Остается молить Бога, чтобы хоть они возвратились благополучно.

— Я бы хотела вечером пойти с тобой, — неуверенно предложила Андреа, зная, что он откажет.

— Нет! Больше всего мне поможет, если ты останешься и будешь непрестанно молиться за меня, пока я там.

Волна дурноты нахлынула на Андреа, она даже пошатнулась, но через секунду все прошло. Она вложила влажные холодные пальцы в руку Саймона, надеясь, что он не заметит ее состояния. Ощущение миновало, оставив слабость и страх. Это было "то самое чувство", как его называл Саймон: предостережение, угроза. И она поняла, что очень скоро произойдет ужасное. Как и опасался Саймон, теперь они принялись за нее!

До самого дома она молчала, истово молясь в душе за спасение их обоих: приближался самый страшный миг в их жизни.

Четверо мужчин спустились под землю через полчаса после того, как пропажа Дэвида Уомбурна была обнаружена. Людям в очереди на глубокий спуск объявили, что сегодня все экскурсии отменяются. В лихорадочном возбуждении все столпились на платформе фуникулера, поняв, что случилось несчастье.

Кто-то должен был отправиться на поиски мальчика; четверо экскурсоводов, очевидно, подходили для этого как никто другой.

Рон Томас, рослый гид, в чьей группе был пропавший, понимал, что вся ответственность лежит на нем: трое остальных, похоже, сговорились ничего на себя не брать. Уильямс и Ллойд слишком молоды — совсем мальчишки. Им никто не стал бы подчиняться, кроме того, они плохо знали подземелье. Собственно, с закрытыми выработками не был знаком никто: там было опасно, могли обрушиться своды, грозило падение в глубокую пропасть. Эд Портмэн подошел бы лучше всех, подумал Томас, он работает в фирме со дня открытия. Портмэна никто не любил, он был неразговорчив и вечно имел зуб на всех и вся. Сейчас, когда они, сойдя с фуникулера, направлялись по широкому и светлому входному туннелю к первому уровню разработок, Эд шел замыкающим. Оглянувшись на него, можно было двояко истолковать выражение его лошадиного лица: на первый взгляд, брезгливость к черной работе. Но если присмотреться, — в нем таился страх.

— Странно, как это ты раньше не заметил, что мальчишка пропал, — проворчал Портмэн.

— А ты сам когда в последний раз пересчитывал свою группу, Эд? — отозвался Томас, и первое эхо подхватило его слова, будто сама пещера предупреждала: "свою… группу… Эд… Эд!"