Дмитрий Костюкевич - Жуть-2

Он поднялся с кровати, кряхтя. Взял оброненный том — «Железный поток» Серафимовича, вот отчего ему снилась красная конница, будёновки и сабли. Положил книгу на тумбу, рядом со стаканом. Вставная челюсть из стакана перекочевала в рот. Почавкал, зевнул. Расслабленный ото сна мозг подыскивал занятия на вечер. Взор блуждал по книжным полкам, лобастому телевизору, старой, но надёжной мебели. Сфокусировался на цветочном орнаменте обоев. И сердце подпрыгнуло в груди Коренева. За стеной кто-то был.

В свои семьдесят четыре он мучился коленями и желудком, а порой — не очень часто — память шалила. Признаться, лицо Ларисы он не забыл лишь благодаря фотографии на серванте, но там был анфас, а профиль жены съело жестокое время.

Жаль, они ни разу не фотографировались вместе.

Да, Коренев отдавал себе отчёт в том, что ежедневно сыпется мелким песочком, но на слух он никогда не пенял. А слух подсказывал, что по кухне, по его кухне, кто-то ходит, шуршит и поскрипывает ящиками.

«Чёрт, — подумал Пётр Иванович, — чёрт».

Он надел тапочки. Медленно двинулся к дверному проёму. Казалось, тело издаёт столько шума, что слышно ближайшим соседям. Но у него не было ближайших соседей — те, что жили справа, съехали зимой, а хибару слева выкупили и снесли во имя перманентного возведения безвкусного особняка. И он шёл, треща хворостом костей, и тапочки с оглушительным хлюпаньем отклеивались от пяток и заново к ним прилипали.

Но некто за стеной звучал ещё громче. Вот он кашлянул. Вот звякнул дверцей духовки. Он не таился и это пугало больше всего.

Коренев вытер пот. Припал к косяку. Украдкой заглянул на кухню. И тут же одёрнулся. Сердце опасно колотилось о рёбра.

У обеденного стола, вполоборота к Петру Ивановичу, стоял человек. И в руке он сжимал нож для резки овощей.

«Тише, — обратился пенсионер к ритмично сокращающемуся мотору, — Чуть тише, родной».

Грызя губы, он осторожно высунулся за черту гостиной.

Мужчина стоял в сгущающемся полумраке. Он будто размышлял о чём-то, вперившись в кухонный прибор — Пётр Иванович, увы, исправно точил ножи. Около сорока лет, круглое упитанное лицо, твёрдые от лака волосы зачёсаны вверх. Коренев определённо не встречался с ним раньше, и, возможно, поэтому дожил до преклонного возраста.

«Грабитель», — замигало в голове, — «Сумасшедший грабитель».

Установить диагноз помогло два факта. Во-первых, незнакомец выбрал жилище старика, у которого и красть-то нечего, кроме челюстей и набора лекарств на все случаи. Во-вторых, для своей авантюры он своеобразно оделся: в халат бирюзового цвета.

Что существенно затрудняло положение Коренева.

«Как он сюда пролез?», — недоумевал старик, косясь на входную дверь. Цепочка в пазу, ключ торчит из цилиндра, он не настолько свихнулся, чтобы запамятовать про цепочку и замок. Был задний вход, но тогда псих попал на кухню через спальню и зал — мимо дрыхнущего хозяина. Мимо пускающего слюни старого идиота.

Пётр Иванович задержал дыхание. Подождал, пока незнакомец отвернётся к печке, и шмыгнул в коридор. Дверь простреливалась из кухни, нужно было спешить.

Повторяя про себя «ох, чёрт, чёрт», он аккуратно снял цепочку. С удовлетворением отметил, что пальцы не дрожат, и сбагрившие его на пенсию козлы могут выкусить.

Прокрутил ключ в скважине. Пружины и сувальды замка невыносимым щёлканьем оповестили о его намерениях. Он оглянулся.

Лариса говорила, что влюбилась в него из-за курчавой копны волос. От прошлого богатства сохранился пушок, и сейчас он вздыбился над розовым черепом.

Грабитель смотрел на него в упор.

Пётр Иванович метнулся обратно в спальню. Побежал, вернее, посеменил, озираясь.

Грабитель шёл за ним, вязко, неторопливо. Лезвие ножа блестело.

— Что вам надо?

Пётр Иванович опрокинул стул под ноги преследователя, выскочил в спальню. Незнакомец перешагнул стул, лениво наблюдая, как возится законный хозяин с ручкой задних дверей. Гладкое лицо его не выражало ровным счётом ничего.

Коренев загнанным зверем бился в деревянное полотно. Дверь не подавалась. В стекле отражалась комната, грабитель, замерший у шкафа, диван.

Кто-то или что-то лежало на диване, укутанное в плед — чёткий холмик, которого не было днём. Осмыслить эту новую проблему Коренев не успел. Дверь наконец-то распахнулась, и он вывалился в апрельские сумерки. По инерции пролетел тропинку. Виноградник смягчил удар, рамы, с которых струилась лоза, предотвратили падение.

Он оттолкнулся, похромал к калитке. Молчаливый незнакомец шёл по пятам.

Пётр Иванович пытался кричать, но пересохший рот рождал невнятное мычание. Взмокшие ладони соскальзывали с защёлки.

— Ну же! Господи!

Господь ответил скрипом петель, и Коренев оказался на свободе. Среди людей и машин.

— Спасите! — замахал он руками, — Убивают!

Девушка в мини юбке отшатнулась, ускорила шаг. Ошпарила презрением юная парочка.

— Да что же вы…

Чёрный джип затормозил в десяти метрах от Коренева, сдал к обочине. Вышел водитель, подкачанный мужик лет пятидесяти, с зеркальной лысиной и в очках.

— Что стряслось, отец?

— Бандит… в дом залез…

Водитель нахмурился. Извлёк из кармана ай-фон.

— Сейчас разберёмся. Адрес какой?

— Фрунзе, шестьдесят два, я…

Пётр Иванович осёкся. К джипу, сопя, бежал раскрасневшийся грабитель. В халате, но без ножа. И с целой гаммой эмоций на доселе бесстрастном лице.

— Это он!

Лысый встал на пути незнакомца. Заиграл мышцами.

— Тебе чего?

— Мне? — глаза грабителя недоверчиво округлились.

— Да, тебе, — прорычал лысый, — Гражданин говорит, ты проник в его дом.

— Гражданин? — незнакомец растерянно улыбался, — Пап, ты чего? Что происходит, папа?

Пётр Иванович, вдовец с бракованными живчиками, не сразу сообразил, что «папа» предназначается ему.

— Это ваш отец?

— Да. Естественно. Па…

Пётр Иванович попятился от протянутой к нему руки.

— Лапы прочь, аферист! Я тебя знать не знаю. Ты в моём доме хозяйничал, гад. Милиция приедет, выяснит, что это за родственничек.

Лысый сканировал то Коренева, то лже-сына. Последний улыбался старику ласково и устало.

— Папочка, — сказал он с расстановкой, — замёрзнешь же. Какая милиция. Приснилась опять ерунда.

— Прекратите называть меня папочкой! — вспылил Пётр Иванович, дистанцируясь переходом на «вы». Лысый здоровяк придавал уверенности, — Детский сад какой-то. Вы, молодой человек, звоните, чего тя…

Слова застряли в горле. Пётр Иванович увидел блондинку.

Симпатичная женщина лет тридцати пяти, жёлтый спортивный костюм облегает пышные формы, волосы мокрые, будто после душа. В охапке — его, Коренева, плащ. И вышла она из его калитки.

Он смотрел ошарашенно. Она — с нежностью, горечью и заботой.