Дмитрий Костюкевич - Жуть-2

— Никакой не чёрт, — вклинился в разговор викторианский джентльмен.

Вика повернулась. Мужчина захлопнул книгу — на обложке Гарри Поттер оседлал метлу.

— А кто же? — спросила Вика.

— Это Мартин Фойриг, гном. Герой из легенд нашего региона.

— Я думала, гномы маленькие, — сказала консультант за Викиным плечом.

— Верно, — согласился джентльмен, — Мартин родился очень высоким, и гномы изгнали его из племени. Он поселился в пещерах и стал хранителем окрестных гор. В былые времена шахтёры задабривали его подарками. Хлебом и солониной. А ещё, — джентльмен обаятельно улыбнулся, и Вике захотелось, чтобы он позвал её на чашечку кофе, — ещё ему приносили лоскутья нижних юбок и, простите, дамы, локоны, состриженные с женских лобков.

— Вы серьёзно? — удивилась Вика.

— Абсолютно! Фойриг — это не только «огненный», но и «темпераментный». Легенда гласит, что местный священник заключил с Мартиным договор, по которому он не будет трогать замужних и обвенчанных дам, и тех, кого хоть кто-нибудь ждёт дома. Но стоит свободной барышне попасться ему на глаза… раз — и она в подземном гареме. Украденным девушкам он дарует бессмертие.

— Завидный жених, — сказала консультант.

— Каменщики прошлого тоже обязаны были иметь жён, — продолжал джентльмен, — холостяков Мартин насильно женил на дочерях.

Вике почудилось, что чьи-то пальцы пробежались по затылку. Она тряхнула волосами:

— Никогда не слышала эту историю.

— Надо знать наш фольклор, — сказал джентльмен, — не Крампусом единым.

На ужин был салат, суп с пармезаном и вино. Мысли об Илья, мысли о похотливых гномах. Илья тоже был гномом, но ни бессмертия, ни свадьбы не сулил. Негативный опыт — тоже опыт, — утешала подружка.

Ручей журчал, огибая каток, прыгал по отлогим ступеням. Скалы густо поросли сосульками. В двухстах метрах от Вики чернели разломы, ветер гудел, пронизывая трещины, кишел тенями сосняк.

Она вошла в аквакомплекс, гулкий и слепящий огнями. Сдала вещи на хранение, переоделась. Курортники — по большей части пенсионеры — заседали в ресторане и баре. Кажется, они вообще не выходили на пустынные улочки.

Вика представила джентльмена из книжной лавки, как он обвивает её талию, как шепчет на ушко о троллях и гномах, а аристократические пальцы скользят по голой спине. Она бы разрешила. Возможно и здесь, в воде, надо лишь отплыть подальше…

Вика почувствовала, что возбуждается, и сошла по прорезиненным ступенькам в бассейн. Голубая плитка будто светилась под пятками. Вода плескалась у подбородка. И на весь огромный бассейн было человек десять. Вика оттолкнулась от бортика.

— Привет, Россия!

Она хлебнула воды и закашлялась. Встала на плитку, помассировала глаза.

На краю бассейна сидел Юра — она едва не расхохоталась, увидев его футболку с портретом Моцарта. Кажется, и внутри Юры было достаточно «Моцарта» — ликёра названного в честь Вольфганга Амадея.

«Ах ты чёртов меломан», — процедила она про себя.

И кивнула:

— Добрый вечер.

Ноги сами отгребали от земляка.

— Купаетесь? Правильно делаете! Я шмотьё сниму и к вам залезу.

Перспектива удручала. Вика обречённо скрипнула зубами.

— Расскажу, как фашистов этих на бабки кинул. Уписяетесь.

Юра посеменил в раздевалку, и Вика быстро поплыла к ответвляющемуся от бассейна каналу. Мимо пенсионеров, финской бани, под брызгающейся аркой и мигающими лампами. Вглубь терм.

Она плыла, вспоминая воду Чёрного моря, Волги, Смолино, Синеглазово, Чикинки, всех морей, рек, озёр, в которые погружалась, и как вдалбливала она Илья смысл пословицы про «два раза не войти», а он говорил: что за глупости, войти, конечно же.

«А если бы можно было, — моделировала она, — как у Кинга, путешествовать во времени, но самой выбирать пункт назначения, от рождения до сегодняшнего дня, я бы, наверное, я бы наверняка»…

Она свернула в продолговатый затопленный лаз.

«Я бы никуда не отправлялась», — подытожила Вика.

Этот курорт — умирающий, заторможенный, этот статичный отпуск — лучшее, что было в её жизни, самое честное, самое настоящее. Без лицемерия, лжи, без друзей и подруг.

Её обуяло счастье, но счастье болезненное и гиблое, схожее с тем, что, должно быть, испытывала бабушка, впадавшая в маразм и видевшая за телевизором бога.

Подойди, внученька, посмотри, ко мне боженька наведался.

А ведь в углу гостиной и правда кто-то стоял — пускай Вика и убедила себя в обратном.

Прошлое воняло хлоркой, которой обрабатывали полы в абортарии. Будущее пахло кошачьей едой. И лишь настоящее благоухало.

Из сауны слева по курсу вышла обнажённая женщина, бесстрастно продефилировала к душевым кабинам.

Табличка извещала, что впереди находится открытый бассейн. Вика поднырнула и вплыла в громадную чашу под звёздным небом. От подогретой воды поднимался сизый дымок. Ночная прохлада щипала голые участки тела. Здесь было безлюдно, она одна — королева джакузи. Цитируя надпись на значке соседки: «Ни богов, ни хозяев».

Вика ткнулась грудью в бортик, уцепилась, затаила дыхание. Снаружи царили холод и мрак. Гостиницы и коттеджи приютились на уступах. Снежные хлопья вальсировали над пропастью. Горы были застывшими великанами, а посеребрённые сосны казались разводами на заиндевевшем стекле.

И только бортики защищали от ужасов ночи, от чёрных силуэтов за деревьями, от могильных плит — заколоченных отелей Прекрасной эпохи. Как, наверное, пьяняще-жутко в пустых номерах.

Вика улыбнулась мечтательно. Она всегда предпочитала страшные сказки…

Что-то хлюпнуло, заплескалось.

Она развернулась, держась за перила. Мелькнуло и растворилось в дымке красное пятно.

Мороз обжигал щёки, по шее побежали мурашки. Вика нырнула в горячее, напряжённо изучая бассейн. Призрачное марево колыхалось над водой, маскировали вход в термы.

— Кто здесь? — спросила Вика и поняла, что говорит по-русски. Повторила вопрос на немецком.

Пар клубился, заполнял пространство. Ветер выл в горах.

Вика хотела поплыть к зданию, но рука намертво вцепилась в алюминиевый брус.

«Там кто-то есть», — сигналил разум.

Красная тварь из пещер пришла за той, кого никто не ждёт. Но ведь её ждали! Мама, университетские подружки, смешной рыжий ухажёр.

Тусклые фонарики мерцали в тумане. И кто-то приближался. Вот-вот материализуется, худой и зубастый…

— Россия, — воскликнул запыхавшийся голос, — да тебе на олимпиаду нужно!

— О, боже, — облегчённо прошептала Вика. Убрала с лица мокрую прядь. Она готова была расцеловать Юру в небритую физиономию.

— Вы меня напугали.

— Знаешь, — сказал Юра, — как говорят у нас в Самаре…

Красная тень метнулась к пловцу, взмахнула костлявая рука. Секунда, и тот третий пропал под водой.