Чез Бренчли - Новые страхи [сборник litres]

После этого они много раз так почти целуются. Они почти целуются в отгороженном пространстве бара, где сидит Сиан, когда появляется Карни.

– Вот он, вот эта ж… – говорит он, указывая в дым. Его лицо стягивается в красный узел.

– О ком он говорит? – шепчет Марта.

– О своем убийце, так я думаю, – говорит Сиан, вставая.

Карни ходит по бару за облаком дыма. Напряжение в баре нарастает. Сиан подходит к Карни.

– Оставь, Карни, – тихо говорит Хенрик. – Говоришь мне не лезть не в свое дело, может, и тебе не стоит?

– Он убил меня. Задушил своими руками, отправил меня сюда. Это мое дело, – говорит Карни, глядя на крупного мужчину, которого оттеснил от пролетающих живых. Этот мужчина поворачивается в сторону выхода, но Карни уже перед ним. Куда бы этот мужчина ни двинулся, Карни везде. Карни тянется к его горлу.

– Может, ты тоже виноват. Ты об этом подумал? – говорит Сиан. Она не знает, как это у нее получается, но она движется быстрее Карни.

– Вали отсюда к своей подружке, – говорит Карни, поворачиваясь к Сиан.

– Может, ты здесь, чтобы иметь возможность вернуться и все поправить. Просто вернуться и изменить одну вещь, и сроки сдвинутся. У тебя один шанс, и ты впустую израсходуешь его на этого типа. – Краем глаза она видит, как крупный мужчина удаляется, страх растягивает его лицо в крик.

– Он убил меня. Ты бы на моем месте позволила кому-нибудь так уйти?

– Если бы у меня был шанс прожить часть жизни заново, то да, позволила бы, – говорит Сиан. – Я бы переиграла ее, изменила бы конец.

– Я переиграю, – рявкает Карни. – Я переиграю смерть этого убийцы, умирая снова и снова.

– Боюсь, что нет, – говорит Хенрик из-за плеча Сиан.

Карни смотрит по сторонам. Намеченная им жертва исчезла.

– Ты лишила меня шанса, – говорит он, обращаясь к Сиан, и его лицо перекашивается. – И ты за это заплатишь.

– Призрак ведь не может убить другого призрака, верно? – спрашивает Сиан.

Хенрик молчит.

Он, Сиан и Марта ходят по аэропорту после полуночи. Магазины и стойки регистрации закрыты, слышен только храп живых, спящих на чемоданах. Они побегут в очередь при объявлении рейса, но пока в аэропорте царит покой.

– Правильно ли я понимаю, что могу не беспокоиться о нем, пока не найду себя живую?

– Необязательно. Мне кажется, лучше всего найти себя среди живых как можно скорее, – говорит Хенрик. – И потом держаться от этого аэропорта подальше.

– Так, значит, есть способ, – говорит Марта. – Но как, ведь мы не можем даже прикоснуться.

– Мало кто из мертвых знает об этом. Я даже не уверен, что это так. Вряд ли скажу тебе или кому-то другому, даже если меня будут умолять, – говорит Хенрик. – Не хочу отягчать этим свою совесть. – Его голос – сплошная боль и углы.

Они идут дальше молча и проходят мимо семьи, сгрудившейся на скамье. Все храпят, храп похож на хрюканье свиней.

– Так есть все же способ прикоснуться? – говорит Марта, своим мизинцем едва не прикасаясь к моему.

Мы обе смотрим на Хенрика. Он вздыхает.

– Со временем, как только приспособитесь к движению в другом измерении и к воздействию на живых, вы станете сильнее в этом отношении. Это не прикосновение, как вы помните, но столь же хорошо. – Он морщится и закрывает глаза, как бы отталкивая воспоминание.

– Ты сказал, что не хочешь отягчать этим «столь же хорошо» свою совесть, – говорит Сиан. – Это имеет какое-то отношение к твоей жене? К твоей ангельской доле?

– Что это за ангельская доля? – спрашивает Марта.

– Это небольшой процент алкоголя, который испаряется из бочки, – говорит Хенрик.

– И ты так называешь свою жену, потому что… – говорит Сиан.

– Потому что она ушла. Потому что мне не хватило храбрости последовать за ней. А теперь, пожалуйста, – говорит Хенрик. В глазах у него стоят слезы. – Я пытался помочь вам. Оставьте меня. Держитесь подальше от Карни. Уходите отсюда. Злость – единственное, что им движет, и вы лишили его способа отомстить. Он будет искать другой. И я не знаю, смогу ли удержать его. – Хенрик поспешно уходит.

– Не надо было давить на него, – говорит Сиан.

– Мы обе давили, – отвечает Марта.

Всякий раз при встрече Карни говорит им колкости. Подходит близко и стоит. Смотрит. Нижняя челюсть ходит вперед-назад, как будто во рту жвачка.

– Развлекайтесь, пока можете, – говорит он. – Я всегда буду здесь.

Хенрик подходит бочком. В глаза не смотрит. Кажется, он побледнел и даже похудел.

– Он знает, – говорит он. – Он знает способ. Он копит силы, но вы должны найти свои тела.

Они после этого избегают «Ямку», возвращаются туда лишь для того, чтобы освежить воспоминания. Чем больше они узнают о себе, тем вероятней найти свои живые тела, медленно плывущие по залу аэропорта. Карни провожает эти тела взглядом. Сиан и Марта слышат его свист даже тогда, когда его не видят. Чувствуют запах пива, исходящий от него вместо одеколона, табачного перегара и спермы. Запах, который сопровождает его даже после смерти.

Пробираясь в толпе, они видят лица тысяч женщин, Марта ищет Сиан, а Сиан Марту, каждая знает лицо другой лучше, чем свое собственное. Затем однажды Марта поворачивается к Сиан, и на ее лице видна борьба микровыражений.

– Что? – спрашивает Сиан.

– Ты вон там, – говорит Марта, показывая в сторону киоска, где женщина покупает белый шерстяной шарф.

– Это я? – говорит Сиан. Она не может вспомнить женщину, но воспоминание о шарфе кружит возле нее. Он был теплый и немного колючий, как ногти на шее.

– Иди, быстро, – говорит Марта, отталкивая Сиан. – И не возвращайся.

Сиан подходит к женщине с каштановыми волосами и твердым взглядом. Женщина открывает рот, наступает момент узнавания и печали. Сиан раскрывает объятия и входит в свое тело.

Требуется некоторое время, чтобы найти место внутри Сиан. Ее призрак пытается, извиваясь по-змеиному, проникнуть в ее мысли, но они заняты работой, она придумывает вопросы для телевизионных викторин и сочиняет домыслы о петардах, а вечера заняты спиртным и любовниками. Трудно ограничиваться «Ямкой» и тем, что там происходит. Призрак живого может чувствовать, что воспоминания уходят. Она пытается заставить себя написать слова «Марта», «Хенрик» и «Карни», но они появляются только во снах. Вскоре между будущей и прошлой Сиан почти не остается места, остается только пространство, где может поместиться память.

Сиан, впрочем, носит с собой определенные вещи. Откуда-то у нее появилась любовь к одному ирландскому благословению и мания преследования. Почему-то теперь она не хочет летать. Ездит только поездом, автобусом или на корабле. Друзья не знают, отчего в ней произошли такие перемены, не знает и она сама, знает только, что ни за что не приблизится к залу ожидания перед выходом на посадку и что в сердце у нее пустота.