Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Прежде всего, он заметил, что здесь множество крыс, которые вполне свободно существовали и давали о себе знать даже днём – то тут, то там появлялись любопытные острые мордочки. И он дал себе слово, что когда выберется, обязательно потребует интенсивной дезинфекции санатория. Затем обследовал помещение на предмет поиска какой-нибудь лазейки на свободу. Связь с внешним миром поддерживалась благодаря четырнадцати крохотным отверстиям, расположенным, если смотреть из подвала – на уровне лица, если снаружи – прямо над землей. В эти вентиляционные отверстия можно было просунуть руку, ногу, но никак не голову, не говоря уже о том, чтобы вылезти совсем. В одно из них можно было рассмотреть «Audi» на стоянке. Завозившаяся надежда, что сторож заметит машину, а следовательно – будет искать главврача – жила в нём до конца дня. Он кричал, звал, выглядывал в отверстия, выкидывал в них мелкий мусор и обломки кирпичей – бесполезно.

Мальчишки! Должны же наведаться какие-нибудь мальчишки? Любопытные от природы, они вряд ли бы упустили возможность похулиганить в брошенном помещении? Но он вспомнил, что и ближайшие пригородные посёлки также подлежат эвакуации. Значит, на многие километры вокруг не было ни единого живого человека. Обнаружив давно окислившуюся батарейку и вспомнив студенческие годы, когда так и тянуло испортить в общежитии стены, врач освободил грифельный стержень и, просунув руку в отверстие, через которое наблюдал за машиной, написал на асфальте крупными буквами: Я ЗДЕСЬ! ПОМОГИТЕ! И нарисовал стрелку, ведущую к отверстию. Эта операция заняла у него более пяти часов. Хрупкий и отсыревший стержень писал плохо, часто ломался, буквы получались не такими крупными и чёткими, как хотелось бы, но естественная длина руки не позволяла сделать их больше. Даже стрелку, задуманную как прямую и жирную, пришлось лепить сбоку и обозначить пунктиром.

После полудня незначительные потребности в воде, вдруг скопившись, обрушились катастрофической жаждой. До этого момента Сергей Карлович относился к своему незавидному положению с определённой долей иронии. Когда выберется, то долгими зимними вечерами будет неоднократно рассказывать друзьям байку о том, как стал пленником собственного санатория. Жажда, как ни странно, вернула рассудку ясность. Ничего он не будет рассказывать! И неоткуда ждать помощи. Причина, по которой он оказался в заточении, омрачала все дальнейшие события, которые уготовила ему жизнь. Первым делом, когда его найдут, спросят, как он там очутился, зачем и почему? Или даже не будут спрашивать – сразу в наручники… К затхлому запаху помещения примешивался кисло-терпкий запах разложения. Переборов себя, врач прошёл к трубам. Медсестра, обрадовавшая крыс перспективой бесплатного угощения, всё так же возлежала на широкой скользкой трубе, накрытая халатом. Полдюжины голодных тварей суетилось вокруг. Схватив обломок стула, Сергей Карлович успел размозжить голову одной из них, пока остальные рассыпались грузными мешочками и разбегались по закуткам. Но медсестре это не помогло. Её некогда красивое лицо, ноги и руки, разбухшие и безобразные уже основательно испробовались острыми зубками.

Врач плакал, но жажда только усилилась. И чего только нет на свалке в подвале! Нашёл погнутую алюминиевую кружку, вытряхнул землю и паутину, протер краем рубашки и поставил под монотонно капающую с потолка влагу. Около часа он печально следил, как капля за каплей вода сосредотачивается на дне кружки. Запах становился нестерпимым, обнаглевшие крысы и при нём время от времени подсаживались к медсестре, пытаясь ухватить кусочек мяса с кисти, пальца или лодыжки. Сломанный стул не казался ни им, ни ему внушительным оружием. Поискав, он нашёл захваченный ржавчиной, слегка в двух местах искривлённый лом с въевшимися пятнами извёстки.

Взял кружку. Воды, едва скрывающей дно, хватило на один небольшой глоток, что только раздразнило жажду. Качество напитка желало лучшего – тёплая, вонючая жидкость с привкусом канализации никак не соответствовала санитарным нормам. Но выбора не было. Он вновь водрузил кружку на место и, встревоженный новой идеей, стремительно направился к двери. Обитые листовым железом и закрытые снаружи на засов, они представляли серьёзную преграду на пути к освобождению. С трудом вставив заостренный конец лома между створками, действуя им, как рычагом, пленник попытался сломать дверь. Первым делом, конечно же, нужно было вывернуть петли, но они находились, увы, с другой стороны. Заныли мышцы спины, пот ручейками скатился по ней, намочил грудь и подмышки, обильно оросил лоб, но дверь не поддавалась. Он попробовал то же со второй створкой, подсовывал лом снизу и сверху, но безуспешно. Тогда он с остервенением набросился на дверь, вонзая лом в равнодушные створки, карябал железо и выкрикивал такие ругательства, и десятой доли которых ещё сутки назад хватило бы, чтобы его смутить.

Потом безрассудочно метался по подвалу, круша всё, что мог разрушить лом. Досталось и транспаранту о выборах, и ржавым вёдрам, и обветшалым стульям. В приступе ярости он обрушился на чёрные трубы, где свисающие куски пакли могли посоперничать в невозмутимости с плесенью и мхом. От одного удара кружка, старательно собирающая влагу, опрокинулась, простившись со своим содержимым. Опомнившись и едва сдерживая рыдания, он, словно грудного ребёнка, бережно поднял кружку и установил её на прежнее место. Потом плакал и смотрел в отверстие, наблюдая за приближающимся вечером. Мысли текли плавными мутными потоками и утекали, не застревая в сознании.

Вспомнился сон, особняк, каталог и котёнок. Всё это было послано как бы в насмешку. Давняя мечта об отдельном доме с кабинетом, спальнями и библиотекой настолько отдалилась, что он теперь вожделел оказаться в своей двухкомнатной квартирушке на втором этаже панельного дома. С окнами, выходящими на проезжую часть и во двор с мусорными контейнерами. Где-то зашевелилось подсознательное беспокойство, что-то он упустил. Тщетно атакуя дверь, сочиняя нелепую записку со стрелкой, он ведь всё время надеялся на что-то неотъемлемое и основательное. Жена! Его нет дома вторые сутки. Она обязательно уже забила тревогу. И полиция первым делом направится в санаторий. Увидит машину, надпись… и мёртвую девушку. Пусть! В тюрьму, на каторгу, к людям! Лишь бы поскорее выбраться отсюда! Он объяснит! Они простят пожилого больного человека с чеховской бородкой. Старый маразматик ошибся этажом и попал в подвал – разве не бывает? Он и не предполагал, что здесь окажется мёртвое тело. Правда же? И пусть судят Новенького, забулдыгу-грузчика, а не его, уважаемого врача, опору кардиологии и всего здравоохранения в целом.