Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

Раз, два, три! Чёрная шашка перелетает через трёх моих бойцов и выходит в дамки. Мириам проворно меняет фишку на поле, достав из коробки дамку. Чёрная дамка высится среди моих шашек — она выше, красивее, внушительнее.

Всё. Надежды нет. Я обречён.

Что сейчас происходит с родителями, отрешённо думаю я. Может, как раз в это мгновение папа и мама подносят ко ртам вилки с испортившимся салатом, который убьёт их обоих?

Но потом я бросаю взгляд на часы и понимаю, что время слишком позднее. Званый вечер уже закончился — сейчас родители уже едут домой. А сегодня весь день идёт снег, и дороги скользкие… Вот как, значит, это произойдёт.

— Делай ход, — говорит Мириам.

Как хочется встать и уйти! Хочу расплакаться. Мне можно, я маленький. Но только это будет означать поражение со всеми последствиями. Нет, я должен бороться до конца. Мириам, хотя и считает себя очень умной, иногда тоже совершает ошибки.

Я передвигаю белую шашку на левой половине поля. Мириам отводит от меня свои светлые глаза и смотрит на доску. Мне становится немного легче. Меня нервируют эти её большие глаза — прозрачные, водянистые, будто им не хватило краски. У меня-то глаза обычные, голубые, как у мамы. И волосы пшеничного цвета — это уже от папы. Мириам совсем не такая. Она не похожа ни на кого из нас со своей белой, как бумага, кожей, серебряными волосами и этими необычными глазами…

Мириам делает ход и смотрит на меня. В глазах опять этот хитрющий огонёк. Она что-то задумала. И если я снова попадусь в ловушку, то на этот раз проиграю вчистую.

Я смотрю на доску, но вижу не черно-белое поле, а заснеженную дорогу. На ней «Фольксваген» отца, раздирающий зимнюю темноту фарами. Отец устал за день, мама и вовсе дремлет на пассажирском кресле. Машина начинает незаметно вилять из стороны в сторону, но они этого не замечают…

Я передвигаю шашку.

Игра — это идея Мириам. Она первой предложила ставить на кон чужие жизни. Начиналось всё невинно — мы играли на конфеты, на лишнюю дольку апельсина, на то, кто сходит в кухню за чаем. Это ей быстро надоело, и как-то раз она сказала:

— Видишь птичку за окном? Сидит на фонарном столбе.

— Вижу, — сказал я.

— Давай сыграем на её жизнь.

— Как это? — удивился я.

— Ты сыграешь белыми, я — чёрными. Если ты выиграешь — птичка будет жить. Если выиграю я, то она умрёт.

— Ты её убьёшь? — поразился я.

— Почему я? — Мириам возмущённо сморщила носик. — Она сама умрёт.

И мы сыграли. Мне и вправду хотелось спасти птичку, поэтому я играл в полную силу. Но Мириам всё равно выиграла, методично заперев все мои шашки по углам доски. Когда я вновь посмотрел в окно, птички там уже не было.

«Улетела», — с облегчением подумал я.

Вечером за столом отец рассказал, как видел, возвращаясь с работы, мёртвую птицу у подножия фонарного столба.

— Перья так и раскидало вокруг, — сказал он. — Видимо, случайно коснулась электрического провода. Глупое создание.

Перед сном я стоял, приложившись лбом к холодному окну, и смотрел на чёрное пятнышко возле фонаря. Мне хотелось заплакать, но я сдержался. А утром мёртвой птицы уже не было — видимо, кто-то выбросил труп в мусорный ящик.

Это была первая игра. Потом мы с Мириам играли много раз. Она всегда играла чёрными, а я — белыми. Мы играли на нашего кота Ричи, на соседскую собаку-добермана, с которой её хозяйка каждый вечер гуляла во дворе, и даже на жизнь случайного таракана, которого заметили на стене. Мне хотелось всех их спасти, поэтому каждый раз я играл отчаянно. Но ни разу не выиграл. Ричи уснул и не проснулся, доберман съел крысиный яд, таракан сорвался со стены, упал на пол лапками вверх и больше не шевелился.

Только сейчас, когда уже поздно что-то исправить, я понимаю, что играть было необязательно. Я думал, что спасаю их, но на самом деле обрёк их на гибель. Я мог просто отказаться играть с Мириам, и все они жили бы себе дальше. Сидя над черно-белой доской этим морозным вечером, я, наконец, понимаю это. Это моя последняя игра. Но нужно довести её до конца, потому что я не хочу остаться сиротой.

Мой ход. Белая шашка рвётся в атаку.

Ход Мириам. Чёрные блокируют дальнейшее движение моего бойца. Но ничего — я продолжаю наступление по другому флангу. Новообретённая дамка Мириам тут как тут. У меня всё меньше пространства для маневра.

Как я согласился на эту игру? Ведь это безумие. Всё, конечно, начала Мириам. Но я-то играю белыми, значит, первый ход делал я!

— Какой холодный вечер, — сказала она, когда мы сидели перед телевизором.

— Да, — согласился я, посмотрев в окно, за которым кружились белые хлопья.

— В такие тёмные снежные ночи происходят нехорошие вещи.

— Например? — полюбопытствовал я.

— Травмы. Убийства. Аварии, — Мириам пожала плечами, как будто сто лет имела дело с такой жутью.

— Не говори так, — возмутился я. — Это нехорошо. Мама с папой ведь ещё не вернулись.

— А ведь правда! — воскликнула Мириам. — С ними на этом ужине может случиться что-то плохое…

— Не случится.

— А ты уверен в этом, Билли? — улыбнулась она. — Не хочешь сыграть в игру по этому поводу?

Это тоже была одна из её ловушек, и я угодил в неё, как миленький. Мне просто очень хотелось отвести беду от своих родителей, которые затерялись где-то в непроглядной ночи.

А теперь отступать уже поздно. Игра идёт.

Я делаю ход после пятиминутных тягостных размышлений. Мириам отвечает молниеносно. Следующий ход занимает у меня ещё больше времени. И снова — мгновенный ответ. Дамка стрелой проносится из одного угла в другой, по пути сжирая одного из моих бойцов.

Бесполезно. У меня слишком мало шашек, а у Мириам дамка. И ещё одна вот-вот появится, когда её шашка на правом фланге достигнет последнего рубежа.

— Знаешь, ты можешь сдаться, Билли, — мурлычет Мириам. Настроение у неё превосходное.

Я смыкаю веки и снова вижу огоньки от фар «Фольксвагена» во мгле. Отец уже почти заснул за рулём. Голова его опустилась на грудь, но нога держится на педали газа. Машина ускоряется, и вот уже недалеко роковой поворот…

— Мириам, мне надо в туалет, — со слезами в голосе говорю я, кривя лицо в страдальческой гримасе.

Она смеряет меня презрительным взглядом:

— Ладно, сделай свой ход и иди. Только быстро. Нужно доиграть.

— Да, конечно, — я не глядя передвигаю шашку, встаю из-за стола и выхожу из детской комнаты. В коридоре темно. Туалет находится справа, но я сворачиваю налево — там у нас кухня. Выдвигаю ящик стола и с опаской беру нож, которым мама режет хлеб.

На цыпочках возвращаюсь в детскую. Дверь приоткрыта. Мириам склонилась над доской — раздумывает, какую ещё ловушку для меня расставить.

А вот моя ловушка. Я подхожу к ней сзади, поднимая нож.