Стивен Кинг - Кристина

Когда Ли вернулась, лицо у нее было по-прежнему бледное, но немного порозовевшее. Она умылась, и на щеках еще поблескивали капли воды.

– Прости, – сказал я.

– Ничего. Я просто… испугалась. – Кривая усмешка. – Мягко говоря. – Ли заглянула мне в глаза. – Ты только скажи, Деннис, это правда? Все так и было?

– Да, правда. Но это еще не все. Остальное хочешь услышать?

– Нет. Но ты рассказывай.

– Можем закрыть тему, – предложил я, сам понимая, что назад пути нет.

Ее серьезные, напуганные глаза по-прежнему сверлили меня взглядом.

– Не стоит… лучше все знать. Предупрежден – значит вооружен.

– Вскоре после смерти дочери его жена совершила самоубийство.

– В ма…

– В машине.

– Как?

– Слушай, Ли…

– Как?!

В общем, я все ей рассказал – про самоубийство и про самого Лебэя – бездонную бочку ярости, как называл его младший брат. Как дети смеялись над его одеждой и стрижкой «под горшок». Как он ушел в армию, где все одевались и стриглись одинаково. Как работал автомехаником. Ругал на чем свет стоит «говнюков», чьи дорогущие тачки он вынужден был чинить за счет государства. Потом началась Вторая мировая. Во Франции погиб их брат Дрю. Лебэй купил себе старый «шевроле», затем – подержанный «хадсон-хорнет». Но всегда и везде, где бы он ни жил и что бы ни делал, в нем горела ярость.

– Это словечко, – прошептала Ли.

– Какое?

– «Говнюки», – кое-как выдавила она, с омерзением морща нос. – Он тоже все время его использует. Арни.

– Знаю.

Мы переглянулись, и она вновь взяла меня за руки.

– Ты замерзла, – сказал я. Очередной блестящий комментарий от великого острослова и умника Денниса Гилдера. У меня таких миллион в запасе.

– Да. Такое чувство, что я уже никогда не отогреюсь.

Мне захотелось обнять ее – но я не стал. Испугался. По-прежнему думал об Арни. Но самое ужасное – по-настоящему ужасное – заключалось в том, что я все чаще и чаще думал о нем как о покойнике. Или о заколдованном принце.

– Что еще рассказал тебе брат Лебэя?

– Да вроде больше ничего.

Вдруг на поверхность всплыла фраза, оброненная Джорджем: «Да, он был зол и одержим машиной, но он не был чудовищем… По крайней мере, мне так казалось». Тогда я подумал, что Джордж хотел сказать что-то еще… а потом вдруг вспомнил, что беседует с незнакомцем, и передумал. О чем же он умолчал?

Мне пришла в голову чудовищная мысль. Я ее отогнал… и она ушла, но избавиться от нее оказалось непросто.

Все равно что затолкать в темный угол рояль. Я по-прежнему видел в темноте его очертания.

Заметив, что Ли пристально меня разглядывает, я испугался, как бы она не прочла на моем лице эту мысль.

– У тебя есть адрес мистера Лебэя? – спросила она.

– Нет. – Я задумался и вспомнил похороны: казалось, это было миллион лет назад. – Но в местном отделении Американского легиона он наверняка есть. Они связывались с Джорджем, чтобы пригласить его на похороны брата. А что?

Ли только помотала головой и отошла к окну, где стала молча смотреть на ослепительно-яркий день.

«Последние дни уходящего года», – подумал я.

Наконец она обернулась, и меня вновь сразила наповал ее красота, спокойная и ничего не требующая. Только вот эти скулы… высокие и надменные, скулы женщины, у которой за поясом спрятан кинжал.

– Ты вроде хотел мне что-то показать. Что?

Я кивнул. Отступать теперь было поздно. Цепная реакция запущена, остановить ее невозможно.

– Иди наверх. Дверь в мою комнату – вторая слева. Загляни в третий ящик комода. Придется немного порыться в нижнем белье, но оно не кусается.

Ли едва заметно улыбнулась – и на том спасибо.

– И что же я там найду? Пакетик с травкой?

– Не, курить я бросил еще в прошлом году. Перешел на таблетки. Да еще барыжу героином в школе.

– Я серьезно, что там?

– Автограф Арни, увековеченный на гипсе.

– Его подпись?

Я кивнул:

– Даже две.

Ли нашла их, и пять минут спустя мы оба снова сидели на диване, разглядывая два гипсовых квадратика. Они лежали рядышком на стеклянном журнальном столике, слегка потрепанные и замызганные. С краю красовалась чья-то другая подпись, которую я безжалостно обрезал. Гипс я сохранил нарочно, даже попросил медсестру снять его как можно аккуратнее и разрезать определенным образом, а позже сам вырезал два квадратика – один с повязки на правой ноге, другой – с повязки на левой.

Мы молча разглядывали подписи на гипсе:

– на одном квадратике, и

– на другом.

Наконец Ли озадаченно посмотрела на меня.

– Это куски твоего…

– Гипса, да.

– Но что это значит? Какой-то розыгрыш?

– Нет. Я своими глазами видел, как Арни делает подписи. – Я поделился давно мучившей меня тайной и сразу испытал облегчение.

– Но они же совершенно разные!

– Вот именно. Впрочем, Арни и сам здорово изменился. С тех пор как обзавелся этой чертовой тачкой… – Я ткнул пальцем в квадратик справа. – Он так не расписывается! Я знаю Арни почти всю жизнь, я видел его школьные тетради, всякие документы, и это не его подпись ! Слева – да, его. А вот эта – нет. Ли, сделаешь для меня кое-что? Завтра?

– Что?

Я ответил. Ли медленно кивнула.

– Для нас.

– А?

– Не для тебя, а для нас. Потому что мы оба должны что-то предпринять, верно?

– Да. Может быть. Позволь задать тебе личный вопрос?

Она кивнула, не сводя с меня чудесных голубых глаз.

– Ты когда в последний раз высыпалась?

– Давно. Кошмары замучили. А ты?

– Я тоже давно.

И тут я сдался: притянул Ли к себе и поцеловал. Она сначала напряглась и почти отпрянула, но в последний миг подняла подбородок и поцеловала меня в ответ, решительно и страстно. Наверное, мне повезло, что я был практически обездвижен.

Потом она вопросительно посмотрела мне в глаза.

– Это от дурных снов, – сказал я, подозревая, что мои слова могут прозвучать глупо и фальшиво. На бумаге так и выглядит, но в жизни получилось искренне и честно.

– От дурных снов, – повторила Ли с жаром, словно настоящую молитву-оберег, а затем сама потянулась ко мне. Мы вновь поцеловались. Два гипсовых квадрата смотрели на нас как слепые белые глаза. Мы целовались просто ради тепла, ради физического утешения, которое неизменно приносит физический контакт. Но было в нашем поцелуе и нечто иное. Потом мы сидели в обнимку и молчали, прекрасно понимая, почему все случилось именно так. Да, мы искали утешения, но еще нас попросту влекло друг к другу. Обычное сексуальное влечение, полноценное, юное и мощное. В один прекрасный день оно имело все шансы превратиться в нечто большее.