Стивен Кинг - Кристина

В этих поцелуях было и кое-что еще: я это сознавал, она сознавала, и вы наверняка тоже сознаете. Предательское чувство вины. Я буквально слышал предсмертные вопли собственных детских воспоминаний – о муравьиной ферме, о шахматах, о бесчисленных киношках, обо всяких забавных штуках, которым меня научил Арни, и о том, как я множество раз спасал его от верной смерти. А теперь – не спас. Быть может, я даже был свидетелем его смерти – в День благодарения, когда он принес мне сэндвичи с индейкой и пиво.

Наверное, только сейчас нам с Ли пришло в голову, что прежде мы не делали ничего плохого по отношению к Арни, ничего, что могло бы по-настоящему прогневить Кристину.

Но теперь-то, конечно, сделали.

За следующие три недели мы с Ли Кэбот успели вдоволь наиграться в детективов – и влюбиться.

Наутро она отправилась в муниципальное управление и за пятьдесят центов сделала копии двух бумаг – вообще-то их отправили в Гаррисберг, но копии потом вернулись в город.

Когда Ли пришла в гости на следующий день, все мои родные были дома. Элли то и дело подсматривала, чем мы занимаемся. Ли произвела на нее неизгладимое впечатление. Неделю спустя, к моему тихому изумлению, она даже начала убирать волосы в хвост или косу, как Ли. Меня так и подмывало высмеять сестренку за это, но я не поддался соблазну. Наверное, повзрослел (впрочем, не настолько, чтобы не слопать ее заначку – рулет «Йодль», спрятанный за башней из пластиковых контейнеров в холодильнике).

Если не считать этих подглядываний, в тот день, 27 декабря, гостиная была полностью в нашем с Ли распоряжении. Сперва, конечно, надо было соблюсти все приличия: я познакомил Ли с родителями, мама сварила кофе, и мы немного поболтали. В основном болтала Элейна – рассказала все про свою школу и замучила Ли расспросами о нашей. Сначала я бесился, но потом, наоборот, проникся к сестре глубокой признательностью. Мои родители всегда стараются произвести хорошее впечатление (если бы мама по дороге на электрический стул случайно врезалась в капеллана, поверьте, она бы непременно рассыпалась в извинениях), и я чувствовал, что Ли им нравится, но всем было очевидно (мне-то уж точно), что они слегка озадачены и смущены. «А как же Арни?» – читалось на их лицах.

Мы с Ли, наверное, тоже задавали себе этот вопрос. Наконец предки сделали то, что и полагается делать озадаченным родителям в подобных ситуациях: не совать нос в дела детей. Первым ушел папа, сославшись на традиционный построждественский хаос в мастерской, который пора устранить. Затем мама сказала, что давно не бралась за перо, и тоже ушла.

Элейна серьезно посмотрела на меня и спросила:

– Деннис, скажи мне, ведь у Христа была собака?

Я прыснул со смеху, а Ли посмотрела на нас обоих с вежливой улыбкой человека, который услышал семейную шутку.

– А ну марш отсюда, Элли, – сказал я.

– Не то что? – для порядка спросила она, уже вставая.

– Не то заставлю тебя стирать мои трусы!

– Ага, щас! – царственно огрызнулась Элли и вышла из комнаты.

– Ох уж эти младшие сестры, – сказал я.

Ли улыбалась.

– Она чудо.

– Поживи с ней под одной крышей пару деньков, и твое мнение изменится. Ну, показывай улов.

Ли положила на журнальный столик, где вчера лежали гипсовые квадратики, копию первой бумаги – свидетельства о повторной регистрации подержанного автотранспортного средства, красно-белого «плимута» 1958 года выпуска (4 двери). Оно было датировано 1 ноября 1978 года и подписано Арни Каннингемом. Ниже стояла подпись его отца.

ПОДПИСЬ ВЛАДЕЛЬЦА:

ПОДПИСЬ РОДИТЕЛЯ ИЛИ ОПЕКУНА (ЕСЛИ ВЛАДЕЛЕЦ – НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЙ)

– На что похоже? – спросил я Ли.

– На одну из вчерашних подписей… только на которую?

– На ту, что Арни поставил в свой первый визит, когда меня только-только отделали в Ридж-Роке. Именно так он всегда и расписывался. Теперь давай вторую бумагу.

Ли положила ее рядом с первой. Это было свидетельство о регистрации нового автотранспортного средства, красно-белого «плимута» 1958 года выпуска (4 двери), датированное 1 ноября 1957 года… Меня передернуло: даже даты совпадали! Я покосился на Ли и увидел, что она тоже это заметила.

– Посмотри на подпись, – прошептала она.

Я посмотрел.

ПОДПИСЬ ВЛАДЕЛЬЦА:

ПОДПИСЬ РОДИТЕЛЯ ИЛИ ОПЕКУНА (ЕСЛИ ВЛАДЕЛЕЦ – НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЙ)

О да, именно таким почерком Арни расписался на моем гипсе в День благодарения. Чтобы увидеть это, вовсе не нужно было быть гением или графологом. Имена разные, а почерк – один.

Ли потянулась ко мне, и я взял ее за руки.

В мастерской мой отец занимался не чем иным, как изготовлением игрушек. Да, звучит немного странно, но такое уж у него хобби. А может, даже больше чем хобби – подозреваю, в юности ему пришлось делать выбор между учебой в университете и освоением ремесел. Если так, то он выбрал надежный путь. Порой я видел в его глазах старый неупокоенный призрак той мечты – или это была лишь игра моего воображения, куда менее богатого, чем теперь.

Большая часть игрушек предназначалась нам с Элли, но Арни, конечно, тоже регулярно находил папины творения под елкой и рядом с именинным пирогом, как и ближайшая сестренкина подруга Эмми Каррутерс (она давно переехала в Неваду, так что теперь о ней заговаривали редко и исключительно скорбным тоном, каким говорят о безвременно погибших).

Мы выросли, основную часть поделок отец стал отдавать в Армию спасения, и перед Рождеством его подвальчик всегда напоминал мастерскую Санты. Накануне праздника он заполнялся аккуратными белыми коробочками, внутри которых лежали деревянные паровозики, наборы игрушечных инструментов, часы из деталей металлического конструктора, которые действительно показывали время, мягкие игрушки, наборы для кукольного театра и так далее, и тому подобное. Больше всего отец любил мастерить из дерева (до войны во Вьетнаме он изготавливал целые батальоны солдатиков, а после быстро к ним остыл – похоже, сам того не сознавая), но, как истинный мастер на все руки, освоил множество областей. После праздников в мастерской воцарялась жуткая пустота, лишь сладковатый запах опилок напоминал о том, что когда-то здесь жили игрушки.